Практическая романтика (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 18

Я уж совсем не могла сдержать изумления:

— Серьезно? Мне так не показалось… ну, что у них такое взаимопонимание!

— Да брось, — Юра улыбнулся от моей реакции. — Это ж так, строгость в рамках воспитания. Никакой настоящей злости. Да и Герман пошел приказ исполнять, слова не сказал, потому что это негласный пакт о ненападении: папа должен воспитывать, а сын — делать вид, что подчиняется.

Уж не знаю почему, но меня сказанное очень удивило. И я не сдержалась, высказав:

— Тогда именно у Германа нет никаких оправданий! Вот ты про Кристину говорил — хоть как-то можно представить, почему она такая. А Германа любили и уважали всю жизнь, никто его не третировал, тогда почему он таким монстром стал? Неужели его отец не видит, кем стал его сын?

— Все он видит, — Юра остановился и развернулся ко мне. — А может, и сам таким же шалопаем в молодости был, кто знает? Они вообще похожи, как копии, вот и не придают недостаткам друг друга большого значения. Стоп, мы снова говорим о Германе? — он изобразил возмущение.

— Вообще-то, ты сам про него начал, — заметила я.

— Точно! — Юра улыбнулся, неожиданно меняя настроение. — Тогда пока идем обратно, рассказывай о себе. Твоя необщительность бросается в глаза, у нее есть причины?

— О! У меня-то таких интригующих историй в запасе нет! — я снова пристроилась рядом. — Всю жизнь жила в Москве. Там со мной произошла одна не слишком приятная история, потому я была рада переезду в семью Веры, пусть и на правах бедной родственницы. Вот и вся история, ни разу в желтую прессу не попадала! — я усмехнулась, подчеркивая шутку.

Юра уточнил, поскольку я замолчала:

— И что, они тебя там в ежовых рукавицах держат, как Золушку?

— Ничего подобного! — возразила я рьяно. Потом подумала и добавила, чтобы быть совершенно честной: — Не без заскоков, конечно, но у кого заскоков нет? А в целом, совершенно нормальная семья.

— Про заскоки это верно… Не расскажешь, что в Москве случилось? Я тебе тут столько откровений налил авансом.

Я хорошо подумала перед тем, как ответить:

— Не, неохота, — и поспешила пояснить, чтобы он правильно понял: — Ты не подумай, что там что-то такое ужасное! Просто я и себе толком не могу описать, что тогда случилось и почему случилось именно так, куда уж пытаться объяснять другому человеку? Зато есть и плюсы — иначе я никогда не оказалась бы здесь!

Юра закончил этот разговор очень интригующим:

— Да, это отлично, что ты оказалась именно здесь. Кажется, только тебя здесь не хватало для чего-то важного.

Я не стала переспрашивать, что он имел в виду, хотя очень хотелось.

Мы приехали в отель довольно поздно, но охрана пропустила без вопросов, лишь пожелав доброй ночи — вероятно, последнее было адресовано Раевскому, которого персонал до сих пор воспринимал больше как гостя, чем работника. В нашем корпусе еще горели некоторые окна — и даже неудивительно, чьи именно. К новому режиму дня еще надо привыкнуть.

Юра вдруг остановил меня, неожиданно схватив за запястье. Потянул к себе.

— Уверен, что кто-нибудь смотрит. Изобразим поцелуй?

Я растерялась, но его не оттолкнула:

— Ты готов пойти на конспирацию такого уровня?

— Зато после этого близняшки точно перестанут трындеть, что я не мог влюбиться в девушку, которая даже ресницы не красит! — он тихо смеялся.

И я смеялась тоже. Все-таки нравлюсь? Ведь понятно, что фальсификация вовсе не требует от него таких усилий. Значит, этого требует что-то другое. Удостоверюсь, на сто раз проверю — и потом уже обрадуюсь в полную силу. Юра! Раевский! По статусу как Герман Керн, а по характеру — идеал. Такое сочетание мне в жизни вряд ли еще встретится! Ради такой комбинации можно и забыть о своих предыдущих настройках.

Я лукаво прищурилась.

— Делать нечего, раз того требует конспирация…

Юра наклонился и коснулся моих губ мягко, я на поцелуй ответила. А потом он неожиданно обнял, крепко прижимая к себе, выдохнул резко и еще сильнее впечатал меня в свое тело. И меня вдруг замутило. Будто я выпила стакан водки, который стал в горле комом, ни туда, ни сюда. Я просто отшатнулась от него и зажала рот рукой, унимая позыв. Как только собралась, сразу попыталась объяснить:

— Извини. Это от неожиданности!

Тошнота мгновенно прошла, но тело покрылось холодным потом, будто бы накрыло непонятным страхом без причины. Я видела непонимание в глазах парня, он явно недоумевал, чем меня обидел. Да вроде бы и ничем. Просто не люблю, когда меня трогают, прямо раздражаюсь сразу, и пропустила момент, когда он меня так стиснул, не успела настроиться. На самом деле, никто не любит, когда их вот так сжимают без предупреждения. Вот и все причины. И как такое объяснить?

Решила, что лучше уж ничего не объяснять. Снова шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и чмокнула в губы, затем виновато улыбнулась.

Его голос изменился — стал тише и сдавленней:

— Ладно, для конспирации и это сойдет. Пойдем?

Скорее всего, я его очень задела. Но шла теперь молча и надеялась, что завтра такая слишком сильная реакция уже не будет выглядеть странной. Хотя бы в моих собственных глазах. А если и будет — что ж, я еще недавно вообще собиралась посвятить всю жизнь только учебе и карьере, а такое золото, как Юра Раевский, и без меня не пропадет.

Глава 11

Пазлы

Я отчего-то сильно переживала. Даже не потому, что могла навсегда оттолкнуть от себя Юру, меня тревожил сам факт — этот неприятный озноб, какая-то паническая атака. Потому и не выспалась и, вполне допускаю мысль, на следующее утро выглядела почти так же, как наши новые работнички.

Они снова по порядку поприветствовали меня одинаковым «Ненавижу» — скоро это станет нашей общей традицией — и поплелись в столовую. Я же решительно шагнула наперерез Юре, шедшему последним, и остановилась перед ним, немного растеряв решительность. Полчаса назад мне казалось, что я смогу просто подойти и просто поцеловать, тем самым закрыв вопрос, но когда настал момент, смутилась. Все же я не прожженная львица, вертящая парнями, как ей захочется. И Юра доказал, что между нами существует какая-то ментальная связь — он будто мысли мои прочитал: вдруг и сам замер, а потом склонился и коснулся моих губ. Отстранился и подмигнул. Я точно слышала, как в конце коридора кто-то ахнул, то есть заметили. Но на зрителей мне было плевать, я ждала реакции единственного человека, чье мнение обо мне здесь имело значение.

И Юра тихо сказал:

— Не волнуйся, работа под прикрытием идет на ура. Не надо так сильно стараться, чтобы они верили.

Мне стало вдруг так обидно, что я не ответила. Не сказала, что сделала этот шаг к нему по другой причине: если его вчерашний порыв был продиктован настоящей симпатией, то она практически — еще в явном виде не признаваемо — взаимна. Как минимум, показать, что меня от него не тошнит, а если и тошнит, то совсем не от него.

Но через пару часов размышлений я вдруг поняла, что веду себя так, будто твердо уверена в его симпатии, а ведь ничего такого не звучало! И в действиях не так уж чтобы проскальзывало. Например, мы вчера долго гуляли в парке, и он даже не попытался взять меня за руку. А поцеловал только перед корпусом и ясно обозначил, что для показухи. Может, он действительно просто оказался настолько добр, что не мог допустить издевательств надо мной? И ведь никакой другой способ не сработал бы. Но ответ не имеет принципиального значения — я приму спокойно любой вариант. Лишь бы только этот вариант знать, чтобы случайно не начать ему навязываться или не обидеть холодностью.

Кристина сегодня не психовала — работала со всеми. Ну, как работала… Смысла в ее стараниях было еще меньше, чем у близняшек: пока мы с Верой успевали пройтись по всем панелям, пропылесосить и почистить сантехнику, безрукая троица все еще путалась в постельном белье. Мы с Верочкой переглянулись и синхронно вздохнули, на время позабыв о взаимной неприязни, а потом пошли объяснять, как именно нужно натягивать на подушки наволочки. Думаете, нет ничего проще? Трижды ха! Эти недотепы только в пятом по счету номере управились со сменой белья в то же время, когда мы закончили со всей уборкой! Я уже не злорадствовала — сил на это не осталось, хвалила их, но реагировали на мои слова только близняшки. Им, судя по всему, даже нравились совершенно новые для них занятия — видно, что пребывали в хорошем настроении. Кристина же по большей части молчала и хмурилась. Но ведь и она не уезжала из отеля! Ей все вот настолько поперек горла, так никто же не держит? Может, боится потерять расположение Германа? Или это подтверждение вчерашних слов Юры — везде хорошо, где подальше от дома?