Осколки клана. Том 2 (СИ) - Широков Алексей - Страница 76

Сложнее всего пришлось с моими белыми волосами, однако тут на помощь мне пришло знание о содержимом стандартного студенческого набора для чародеев. Так называемая бомбочка-слепуха, содержала в себе похожую на жирную пудру чёрную алхимическую смесь, не являющуюся порохом и детонирующую не от огня или электрического разряда, а от сильного удара. Особо вредной, она так же не являлась, а потому, шансов сразу же облысеть я не имел и разломав обе имеющиеся у меня штуки, я тщательно натёр ими шевелюру из-за чего в зеркальце она приобрела мерзкий зелёно-коричневый цвет несвежей фекальной массы. Руки протёртые после этого снегом с мерзкими чёрными ободками под ногтями, так же теперь являли собой жалкое зрелище, ну а подчистив лицо от случайных мазков, я приобрёл нужную степень чумазости и был готов к последующему лицедейству.

Не фонтан конечно, да и я гримёр не из великих… Но для зимних сумерек, да и если на свету не приглядываться – сойдёт.

– Дядька! Да ты не ругайся! – жалобно вставил я прерывая гневную тираду обличённого властью над складами козлобородого, – Не вор я! Я работать пришёл! К купчине одному – тятя, говорил, он лабаз тут держит и меня всяк-непременно примет. Тятя меня и направил, и благословил! Я как на этот… вокзвель приехал, так сразу ж суды!

– «Суды»! – зло передразнил меня мужик. – Ты как на территорию попал «работник»!

– Тык эта-а-а, – протянул я, подражая посадским недорослям невезучей судьбой, попадавшим в мою родную Нахаловку, а так же той наивности, которую демонстрировала Алёнка при нашей первой встрече. – Прошёл. А чё? Тятя говаривал попервой в хату небольшую зайти. Там мол – главный сидит, он всё скажет. Ну, дык я зашёл, а тама пуста. Я и пошёл купчину искать!

– У!!! Гришка… – дальнейший набор красочных ругательств явно касался встреченного мною клерка, помощника распорядителя, оказавшегося пьянице, гулякой, лоботрясом, разгильдяем и вообще дурной личностью, которая сбежала в трактир и забыла закрыть подотчётное помещение. – И что? Охрана тебя вот так пропустила?

– Тык – а чё меня не пущать та? – вполне натурально удивился я. – Я ж чай не вор какой, роботать пришёл. Мне бы только купчину найти!

– Как зовут, – зло рыкнул мужик на скулах которого проступили едва видимые в неверном свете красные пятна, а глаза так натурально метали молнии.

– Дык эта-а-а… Никакий Похабыч мы! – гордо брякнул я первое, что пришло в голову, потому как к своему стыду, эту важную часть легенды, банально забыл придумать. – Из Колымок! Знашь дядя кака у нас по осени клюква…

– Плевать я хотел на то, как тебя зовут и какая там у тебя клюква, дубина ты стоеросовая, заорал уже на всю улицу. – Купца твоего как зовут!

– А-а-а… Э-э-э, – протянул я, вроде как, мучительно шевеля мозговыми извилинами, а затем состроил умилительно глупое выражение лица и полез в о внутренний карман откуда извлёк многократно сложенный грязный потёртый листок и ткнул им чуть ли не в длинный нос козлобородого. – Ота!

– Что это? – презрительно скривил губы мужик, брезгливо, двумя пальцами взяв бумажку.

– Тык эта! Росписка купчины того! Он тяте должен остался, аж писят рублёв, куртку вот выдал есчё из товаров своих! Глянте какая хорошая, качественная! С кырылышком! – радостно заявил я и завертелся, со всех сторон демонстрируя свою одёжку. – Тятя с плеча свого отдал, да носить велет, сказал, что как увидит меня в ней благодетель наш, так сразу узнает! Обворовали его лабаз тогда. Уж года полтора-два вроде бы. Вот и не смог тяте заплатить. А имя – я забыл покуда в Москву ехал. Но там точно написано должно быть!

– Ты сам вообще эту расписку читал, – с лёгкой ухмылкой и презрением во взгляде процедил мужик, не проявив совершенно никакого узнавания относительно моей одёжки, да и на напоминание о обнесённом лабазе не отреагировав.

А так, естественно, что я читал эту «расписку», более того, я её сам и написал, прямо в их же конторке вырвав чистую линованную бумажку из первой попавшейся амбарной книги и воспользовавшись всё их же зелёными чернилами. А потом ещё старательно состарил, помяв и потерев о стол, попачкал о разные не очень чистые поверхности помещения и засалил, тщательно протерев ей собственные подмышки. Дабы придать «важной бумаге» лёгкое непередаваемое амбре немытого тела, которое вполне могут ожидать от сиволапого посадского увальня, державшего «ценный документ» за пазухой у тела всю дорогу, чтобы не дай Древо не потерять его, выронив из кармана.

Написано же там было просто и без извращений: «Я, купец, должен подателю сего 50 рублей, поверх выданной ранее куртки кожаной, хорошей с приметным теснением из моих товаров в уплату за выполненную ранее работу». Ну и подпись – аккуратненький такой крестик! Образованный человек на такую «расписку» не купитъся, а вот необразованный посадский – имеет все шансы. В конце концов, они сами так же важные документы за себя помечают. Да ещё зачастую умудряются различать, кто какой и где крестик ставил.

– Обманули твоего отца, парень, – хмыкнул козлобородый и даже как-то сочувственно посмотрел на моё шокированное лицо. – Не найдёшь ты здесь своего купца, так что давай, выметайся с территории подобру-поздорову! Или я вызову жандармов и тебя арестуют.

– Тык… Это, деденька, – я жалобно хлюпнул носом. – А как ж деньги-то? А как ж работа-то? На что ж жить там мне… так и тятенька с маменькой и сестричками денежку ждут.

– Это уже не моя забота, – безразлично отмахнулся мужчина, ткнув мне в грудь липовой распиской. – Я и так сделал для тебя, больше чем должен был, да ещё и потратил своё драгоценное время. Эй Сидор! Сидор мать твою! Или кто-нибудь, ближайшего бригадира позовите!

Гаркнул он куда-то в сторону.

– Чё-те, Кузьмич? – донеслось из ближайшего склада, а затем из боковой технической двери, появился мужичок в шинели просто наброшенной поверх спецовки, а за ним вылез детина с трудом с трудом протиснувшийся сквозь проём, метра под два с четвертью ростом и косая сажень в плечах. – Какие проблемы? Шурик, разберись…

– А Санька! – усмехнулся козлобородый подошедшему к нам верзиле. – Да вот, работничка поймал. Вышвырни как его отсюда, да умы разуму поучи, чтобы впредь не лез куда не следует, и знал, как ценно моё время. А я ещё с Петром потом разберусь, как он его вообще на территорию пропустил. Хотя нет, постой…

Совершенно внезапно остановил уже схватившего меня за ворот куртки гиганта мой недавний собеседник и внимательно осмотрел меня с ног до головы.

– Так ты говоришь, только в Москву приехал? – мягко и как-то задумчиво произнёс он.

– Ну тык, да, – закивал я, пытаясь состроить максимально тупую рожу. – Тока что с этого самого… с локо… С вогзвелу короче! Во!

– Знаешь что Санечка, поучи ка его немного и оправь в холодную, – жёстко улыбнувшись, приказал козлобородый.

– Буде сделано начальник, – усмехнулся большой парень и неторопливо потащил меня прочь.

Более-менее продуманный но всё же экспромт пошёл не совсем по тем сценариям, как я предполагал. Надежда на узнавание куртки, в которой якобы «ходят все паханы» не оправдалась, как и упоминание об разграбленном складе купца. А это, насколько я знаю, пусть и не на собственном опыте, для таких мест довольно-таки серьёзное проишествие, ибо когда, как минимум у нас на Таганке, работы у лабазов затихали на ночь, там становилось не протолкнуться от огромного количества подряженных на охрану наёмников. Так что бандиты обычно предпочитают обносить магазины, в том числе и днём, а не лезть в складскую зону.

Опять же, начальствующий элемент, как-то совершенно не заинтересовался в туповатом, но явно исполнительном работнике, которого легко было бы облапошить на зарплату. Так что, потереться без проблем здесь среди тружеников, втирая им слезливую историю о гаде купчине – тоже не получится. А это значило, что если оставить всё как есть, то придётся попортить здоровье этому простецу-богатырю и уходить сегодня ни с чем.

– Семён, не смотри на меня так. Послезавтра Гарик со своими ублюдками опять приезжает, а ты знаешь, что ему нужно помимо денег, – тихо пояснял тем временем козлобородый второму мужику так, что если бы я был обычным человеком, я бы уже не услышал. – Мне отдавать своих рабочих как он того требует – уже всё равно что серпом по горлу. И перед людьми стыдно и совесть не позволяет! А посадский неучтёныш он и есть посадский неучтёныш, одним больше в Москве, одним меньше никто и не заметит.