Осколки клана. Том 2 (СИ) - Широков Алексей - Страница 73

Визг страдальца буквально затопил проулок. Кто говорил, что пронзительнее всего визжат маленькие девочки? Ерунда – по собственному, даже не этому опыту я прекрасно знал, что победителями в данном соревновании обычно являются вот такие вот ничего из себя не представляющие ханурики. Слабосильное жульё и ворьё, чаще всего сбивающееся в стаи себе подобных под сильным или харизматичным лидером, обожающее причинять людям боль, но до мокрых штанов боящихся получить в ответ той же монетой.

И действительно, к запаху палёного мяса исходящему от аккуратного следа оставленного мной на его щеке, практически сразу же добавился смрад от пара исходящего из мгновенно увлажнившихся штанов бандюгана. Поморщившись, я продолжил.

– И так, ты вспомнил, как у тебя появилась эта куртка?

– Да! Да! – заверещал он. – Я её у «Меченного» на заточку выменял! Древом кляну… А-а-а-а!

– Не вспомнил, – с некоторой долей сочувствия вздохнул я, убирая палец от ещё одной прожжённой дыры на его щеке. – Знаешь, сказать, знающему человеку, что ты что-то у «Меченного» выменял, всё равно, что в зашкваре признаться. Древом то не боишься просто так клясться?

Действительно. Во-первых – этих «Меченных» как лилипов нерезаных под каждым забором по сто штук найти можно. Самая тупое и популярное «крутое» бандитское погоняло в Москве. Ну а во-вторых, среди осведомлённых, «на заточку выменял», тем более у «Меченного», считается чем-то вроде посылания на три буквы, да ещё в надежде, что посланный, такой лох, что поверит в сказанное.

– Я скажу! Я скажу! – уже откровенно, а не фальшиво завизжал мужичок. – Полтора года назад, лабаз купца одного на Киевке обнесли! Оттуда шкура! Оттуда! Больше ничего не знаю! Много таких там было! У большинства важных сейчас такие! А я свою с Еремея подрезанного на разборке снял! Мамой клянусь.

Ну, вот теперь, это было больше похоже на правду. Как минимум, по той причине, что более мене ясно, но без ужасающей подробностями конкретики.

– Снимай куртку и можешь валить отсюда, – произнёс я, отпуская хнычущего придурка.

Он её скинул практически мгновенно и тут же дал стрекоча. Ну или попытался дать, потому как я всё равно был быстрее и не приминул, прописать «господину взломщику», а это именно он вскрывал замок моего пароцикла, хороший такой животворящий пендаль. От приданного моим сапогом ускорения ханурик, пролетев примерно с пяток метров, кувыркнулся через голову и покуда не сумел встать на ноги, всё равно улепётывал, забавно по собачьи, помогая себе руками.

– Ну а теперь, вы бойцы, – усмехнулся я, набросив свой трофей на задние трубы пароцикла, показательно разминая кулаки направился к охранникам. – Будем исправлять вам зрение методом продвинутой фингало-терапии.

– Чё? – тупо переспросили хором эти два брата-акробата, а затем один из низ, тот что пофлегматичнее, опасливо предупредил. – Ты это чародей. Не балуй…

– К арбалетам тянуться – очень не советую, – улыбнулся я приближаясь. – Мигом окажутся запихнутыми туда, где никогда не светит солнце.

– Мы это – Арона позовём! – пообещал тот, что поспокойнее и с более страшной мордой.

Хотя… оба до этого момента были флегмо-спокоными, с одинаково страшными рожами. А теперь ещё будут учёный и с красивыми фонарями под глазом. В то время как «Арон», который ещё «Лехим», коей наблюдал за всем этим театром с момента моего выхода от идиша через небольшое окошка, демонстративно громко закрыл масивный замок на входной двери дома Золотых дел анжинерного мастера.

* * *

– Ольга Васильевна? Можно к вам? – постучавшись и получив разрешение, просунула голову в кабинет хозяйки коттеджа молодая Бажова.

– Да Алёна, заходи, – ответила старшая женщина, откладывая в сторону недописанный лист бумаги и по привычке переворачивая его текстом вниз. – Что случилось?

В кой-то веки Кня’жина, решила взять себе небольшой отпуск и поработать дома. Не вылезая из халата и тёплых тапочек. Дела клана Ланских, с одной стороны своего, а с другой практически чужого, скапливались и требовали немедленных решений. Ну и на работе что в исследовательском детской лаборатории при Школе, что в большом научном центре Академии, тоже нерешённых проблем было невпроворот. Да и вопросы Бажовых так же не следовало забрасывать – а на всё нужно было свободное время, которого у Ольги Васильевны как у члена княжеской семьи в последний год становилось всё меньше и меньше.

– Не здоровится мне как-то Ольга Васильевна! – пролепетала девушка входя в кабинет. – И сплю плохо.

– Утренняя тошнота, общее недомогание? – тут же навострилась женщина. – Ноги не отекают?

– Нет нет! – замотала головой поражённая напором Алёна. – Вовсе нет! Не это! Вот здесь вот нехорошо…

Девушка аккуратно положила ладошку на свою грудь, туда где располагалось энергетическое ядро.

– Вы сказали мне… если что, сразу подходить, – словно бы оправдываясь добавила она.

– А как «нехорошо», – нахмурилась Ольга Васильевна, вставая из-за стола. – Можешь объяснить? Болит?

– Нет, не болит, – отрицательно помотала головой Алёнка. – Словно бы трясётся… пульсирует. И тревожно так. А ещё, сердечко бухает.

– И давно это у тебя? – спросила женщина складывая последовательность ручных печатей и начала водить засветившимися сиренево-розовым цветом руками над грудной клеткой и верхом живота Бажовой.

– Нет, – опять ответила девушка. – Где-то с конца прошлой недели. Но всё сильнее и сильнее. Из дома как выйду, так вроде и полегчает, а как вернусь, так опять…

– Хм… – учёная сотворив новые чары, на этот раз золотисто-розовых переливов, вытянув руки вперёд, начала медленно обходить вокруг Алёны. – Ничего не понима… Скажи. А Антон случаем, не проявлял похожее беспокойство? Он не жаловался?

– Он никогда не жалуется мне, – вздохнула девушка. – Но он в последнее время какой-то совсем нервный стал. Думает постоянно о чём то… Нет вы не подумайте, на меня он не срывался и руки не понимал, но…

– Но?

– Ну, у нас… уже почти неделю как ничего не было, – промямлила Алёна и покраснев отвернулась.

– А другие… «Бажовы»? – поджав губы задала новый вопрос Ольга Васильевна. – за ними ты ничего не замечала?

– Дети вроде бы спят плохо, – ответила она. – Но я с ними мало общаюсь. А вот Елизавета Вячеславовна – она да словно бы на иголках вся и плачет в своей комнате постоянно…

– Ничего не понимаю… – пробормотала себе под нос учёная. – Явный резонанс, да ещё и высокочастотный… но откуда?

Глава 18

Тихо пыхтя, пароцикл заехал на выделенное мне место под номером «76-б» и остановился.

— Вот насадки, в них пар стравливайте ваша милость, – произнёс простец-охранник в форменном мундире служащих клана Калининых, подтягивая ко мне длинную брезентовую кишку с кучей прорезиненных насадок, увенчанных простенькими крепежами с зажимом. — Вы умеючи или помощь нужна?

– Сам, – ответил я, слезая с аппарата и принимая эту своеобразную искусственную гидру. — Не велика, думаю, наука.

– Ну, тогда я к насосу, как готово будет — крикните. И как заработает — продув включить не забудьте, — кивнул мужчина и поспешил в расположенную неподалёку будочку смотрителя парковки, в то время как я, один за другим начал натягивать шланги на выдувные трубы всё ещё мерно трахтящего пароцикла.

Вообще, не смотря на то, что стравливание пара и сброс воды из котла, являлись обязательной процедурой при любом длительном простое паровой техники, особенно в сезон Уробороса, когда морозец быстро и качественно промораживал жидкости внутри остывшей машины, обслуживанием пароцикла на закрытой стоянке, я занимался впервые. На улице обычно не было никаких проблем с тем что бы просто стравить под давлением остатки воды прямо на мостовую, но как вариант — цивилизованно, в уличную сливную решётку. Дома же – на газон неподалёку от коттеджа Ольги Васильевны. И только с пустым котлом, на остатках жара от огненной печати, можно было продуть трубы избавляясь от всё ещё находящегося в них и двигателе горячего газа и начавшего появляться конденсата.