Осколки клана. Том 2 (СИ) - Широков Алексей - Страница 34

Ещё, за три года до рождения Елизаветы Всеволодовны и видимо моей мамы, которая, была ещё младше её, клан начал возводить на выкупленном участке земли, свой полноценный небоскрёб. Работы вроде бы как были полностью оплачены и выполнены. Однако, где он располагается и что с ним сейчас, женщина просто-напросто не знала. Не держали в клане детей в курсе подобных вопросов.

Вот тут уже я с некоторым непониманием покосился на Ольгу Васильевну. Не могло такого быть, что бы моя опекунша была совсем уж не в курсе подобных вопросов. Всё-таки она должна была выяснить всё и вся про меня, благо двери в практически любые архивы открыты для неё по праву рождения. И, тем не менее, наличие Бажовского небоскрёба для меня оказалось новостью, как и хмурое лицо опекунши в тот момент, когда я узнал об этом, а вот кто там теперь хозяйничает – так и осталось секретом. Но она явно что-то знала и всё равно молчала об этом…

Хотя… после пассажа о «Неуловимом Якове», вполне могло быть так, что на данный момент в моём положении, брыкайся, не брыкайся, а правды при всех своих неотторжимых правах – не добиться в связи со смертью единственного чародея в клане, да и то недоучки. Небоскрёб – это уже очень серьёзно! Даже я, не разбираясь особо в подобных вопросах, прекрасно понимаю, что за один только неосторожный намёк на то, что я могу когда-нибудь потребовать вернуть подобную собственность, проживающие там ныне на правах хозяев воры сделают всё, чтобы стереть саму память, не только обо мене, но и об остальных новоявленных Бажовых.

Тем более, что не стоит забывать – кто такие чародеи на самом деле! Тем более, что если там расположился какой-нибудь реально сильный клан, он может смириться с репутационными потерями, подняв руку и на саму Ольгу Васильевну! Просто, чтобы обозначить остальным свою решимость и черту, за которую к ним лезть не стоит. И никакая близость к княжеской семье её не защитит, тем более, что на инцидент, могут ещё и прикрыть глаза по политическим соображениям. Ведь опекунша – так или иначе, в определённой мере Наследница Кремлёвского Престола, а у нашего Властителя есть дети, да и отношения между братом и сестрой вовсе не радужные. Ну а прецеденты насильственного ухода из жизни Князей, Княгинь и их родственников, не так чтобы были такими уж частыми, но случались и далеко не всегда, это приводило к общественным потрясением в полисе или даже суровым наказаниям их обидчиков.

Политика, одним словом!

Третье и наверное самое важное – то, что Елизавета Всеволодовна назвала «Соглашением», хотя я бы обозвал «Сговором»! Важен тут вопрос не о решении кого-то там уничтожить всех «Зеленоглазых Бестий», а о нашем выживании! Пофиг на тот факт, что те, кто мог бы просто так приказать избавиться от меня, просто из-за страха перед моими предками уже не у власти! Вопрос в том, единственные ли выжившие той ночью; моя мама, Елизавета и её двоюродная сестра? Не случилось ли так, что если, действуя себе во благо, Золотниковы оступились от этого договора, то и другие кланы вполне могли поступить так же?

Четвёртое… было уже личным. Я просто медленно и как-то неуверенно осознавал, что не смогу просто взять и отпустить этого, по сути – чужого мне человека обратно к людям и ныне считавшим её вместе с дочерью, не имевшей ярких признаков Золотниковых, по сути – бесправным животным! При этом, я прекрасно понимал, что по сути сам нахожусь на иждивении у опекунши и мне совсем не нравились тени, пробегавшие то и дело по лицу Ольги Васильевны. Слишком хорошо я за совместную жизнь с ней изучил этот злой взгляд серо-голубых глаз появлявшийся всякий раз, когда она по тем или иным причинам собиралась сказать своё веское и необратимое: «Нет!»

А вот добрая душа Алёнка, тихо плакала, вытирая глазёнки платочком, явно проникшись трагедией чужой жизни, периодически неосознанно, неосознанно сжимая мою руку своими пальчиками словно тисками. Живица из новообретённого ядра, хоть и была альфастихийной, но хлестала чуть ли не в два раза круче, чем у «почти тёски» Елены, мир её праху. А соизмерять её, направлять и укрощать самостоятельно, девушка ещё не научилась.

«Всё-таки её неграмотный отец, подложил окружающим ту ещё бяку, нарекая дочь Ольгой, а затем, называя постоянно Алёной, при том, что семья, как я понял, до её своеобразного бунта с поездкой в Москву слышались его беспрекословно. Из разряда: «Алёна – так Алёна! – подумал я, отвлекаясь от мрачных мыслей. – Блин, похоже, Алёнка опять распереживалась, мало того, что примеряя на себя чужую судьбу, но ещё и вновь представляя, чтобы случилось с ней самой, не наткнись я тогда на неё на вокзале».

Тут нужно благодарить Маргариту Юрьевну, которой отдали на воспитание это совершенно наивное и бесконечно доброе и верящее в людей дитя, которое я отбил у бандитов на Савеловском Вокзале. Это надо же было поверить откровенным бандитам, что они «знают её батюшку…» Вот только приняв на себя воспитанницу, опытная гувернантка сразу поняла, что перед ней не банальная посадская дурочка. Просто характер у девушки такой. А, потому, не ломая её через колено, нащупала талант, дала кое какие знания и вроде бы, прошло совсем немного времени, а получился вроде бы такой же, но совсем другой человечек.

Мои размышления, вяло тёкшие под рассказ женщины, о её трудной и однообразной жизни, тем не менее, не мешали мне вслушиваться в то, что рассказывала Елизавета Всеволодовна. Детство, её в общем-то сводилось к тому, что когда никто не видел она тренировалась как умела ещё по жизни у Бажовых и как успела, научит её двоюродная сестра, в остальном же были бесконечные уроки послушания и покорности «Высшей расе». Своеобразно убогой концепции о том, что не просто люда, а даже одарённые не равны между собой от рождения, которую, предки Золотаров в давние века притащили с собой из Центральной Европы и до сих пор практиковали в своём клане, считая всех Москвичей людьми чуть ли не третьего сорта.

В тот момент, когда она рассказывала об этом, Ольга Васильевна поймав мой взгляд, легонько пошевелила пальцами, лежавшей на столе руки, что значило подтверждение сказанных сейчас слов. Мол: «Сказанному верить в полной мере. Такое в этом клане практикуется».

Таким вот, «необъективным» знакам опекунша учила меня довольно давно, особенно агентируясь на том, чтобы я не сосредотачивался на её кистях во время важных переговоров, высматривая особые сигналы.

Зато сынишка, на время, перестав дуться из за трёпки, да и вообще внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, посмотрел на мать с удивлением. Явно хотел что-то ляпнуть, а затем вдруг нахмурился, о чём-то задумавшись и слишком уж порывисто отвернулся. Он вообще себя порой очень странно вёл. То как разбалованный ребёнок лет шести, постоянно чего-то требующий, а вот во время монолога, за который он получил воспитательную порку, мальчик выглядел и звучал, куда как старше своего возраста. Лет на двенадцать, тринадцати, умеющий правильно строить фразы и вообще рассуждать «почти по-взрослому». Вот и сейчас можно было бы ожидать какой угодно реакции, но только не того что он в этом возрасте сдержится и тут же попробует что-то там осмыслить.

В любом случае, история Елизаветы продолжалась, но если её сын сейчас старательно вслушивался, то дочь – откровенно клевала носом, всё-таки время для ребёнка, да к тому же сытого было ну очень позднее. И, тем не менее, гостья продолжала свой рассказ.

Её в семнадцать, отдали в гарем молодого господина, наследника клана, но забеременеть очень долго не получалось. Впрочем, не по её вине, а потому, что её мужу, а она считала его именно таковым, постоянно подвозили всё новых и новых наложниц, как пленных чародеек из других полисов выкупленных через аукционы Перевозчиков, так и просто красивых девушке из простецов. Однако, однажды у него хватило времени на давно позабытую игрушку и он наконец зачал ей дочь.

Родившуюся первой девочку, сразу же не отняли. Не было у неё признаков золотниковского клана, но и явные бажовские черты отсутствовали. Так – серединка на половинку, и примерно с шести лет, забрав малышку, у матери, младшая ветвь елана начала планомерно прививать ей роль низшего существа, которая целовать должна землю по которой ходит кто то из Золотниковых. Оказалось, что у нашей маленькой гостьи даже имени как такового нет, хотя мать назвала её Катей. Но, клане, отдалив от родительницы, её назвали или «Эй ты!», от чего она охотно откликалась на «Эй», или среди детей «Блетс». Это непонятное слово у Золотниковых почему-то было синонимом понятия «заплатка», ведь девочка обычно донашивала за другими детьми из младшей ветви их вещи, что было нормально для рабов этого клана.