Ловец бабочек (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 40

А уж из-за астр и выглядывала вихрастая макушка судебного эксперта.

Видать, и он предупрежденный о визите – похоже, Тайная канцелярия в желании организовать прием дорогой гостьи перебудоражила весь город – приоделся. Ныне на пане Штефане красовался широкий двубортный пиджак из шерсти темно-малинового колеру, и шейный платок цвета молодой зелени, лишь подчеркивал всю глубину цвета. Сияли перламутром пуговицы, каждая – со злотень величиной. И на фоне этакого великолепия чуть широковатые, мешковатые брюки со штрипками, гляделись бедновато.

Пан Штефан поспешно пригладил взъерошенные волосы и поклонился.

Руки при том он спрятал за спину и в замок сцепил, а потому поклон, несмотря на всю серьезность доктора, показался несколько… шутовским?

- Рад лицезреть в обители смерти, - впрочем, голос пана Штефана остался по-прежнему заунывен, взгляд – преисполнен печали, и это несколько успокоило Себастьяна. – Деву столь трепетно-юною…

Ну тут он несколько переборщил.

Себастьян окинул хольмку взглядом, убеждаясь, что трепетности в ней за последние полчаса не прибавилось, да и юною считать ее было поздновато.

- И я рада встрече, - девица протянула руку, и пан Штефан с преувеличенным восторгом ее облобызал.

- Привыкайте, - Себастьян надеялся, что это прозвучало вполне дружелюбно. – Пан Штефан, извольте вернуться в сознание?

- Что есть сознание, как не иллюзия нашего понимания мира…

…а ведь не пьет. Совсем не пьет. Но отчего-то ныне данное обстоятельство Себастьяна не радовало. Лучше бы, право слово, пил, нежели увлекался этой доморощенною философией.

- Тело, - отрезал Себастьян.

- Какое? – пан Штефан был кроток. И лишь взгляд его стал печальней.

- А какое есть? – встряла девица.

Это она зря. Оно, конечно, городок не то, чтобы большой, меньше Познаньска. Да и потише тут. Однако же смерти приключаются, не без того, даже без пьяных драк – а они-то в самом тихом месте имеют быть – но обыкновенные, по возрасту там, по болезни. И каждая ввергает пана Штефана в печаль.

- Панна Сокуловска преставилась давече… - едва ль не шепотом произнес он. И платочек, черным кружевом отороченный, приложил к глазу.

- Сколько ей было?

Панну Сокуловску Себастьян помнил смутно, этакую вовсе дряхлую старуху в мехах, окруженную внуками и правнуками, изо всех сил пытающимися доказать старухе любовь, к ней ли, к мехам ли или вовсе к немалому состоянию, нажитому еще паном Сокуловским.

- Сто сорок девять… трех дней до юбилея не дотянула.

- Пан Штефан, вот панна Сокуловска нам совсем не интересна, - Себастьян воздел очи к потолку и… и как-то раньше ему не случалось на местный потолок глядывать. А зря… определенно, зря… лепнина, оно, конечно, красиво и художественно, но мнилось, что художества эти вовсе не для мертвецкой.

Нимфы.

Фавны…

Винограды с амфорами, младенчики голые, лицезреющие непотребства, для младенческих глаз не предназначенные. И главное, все побелено, только белизна эта мало что скрывает.

Себастьян поспешно отвернулся, надеясь, что старший следователь маневру не заметит, а если заметит, то внимания не предаст.

- Или вот-с… - пан Штефан голосу разума не внял.

То ли не услышал.

То ли не поверил. У него, подозревал Себастьян, с этим самым голосом разума отношения давно уж не складывались.

- …аккурат доставили. Теплый еще. Прямо со станции-с… уехать собирался вечерним дилижансом, но не судьба-с… судьба, она у каждого своя… иная ждет за углом. Человек вот, представьте, идет, думает, что путь его прям и предначертание известно, - пан Штефан шаркающею походкой подошел к очередному столу, на котором, стыдливо прикрытое – никак для гостьи, обычно-то пан Штефан этакими глупостями не занимался – белой простыней возвышалось тело. – А тут судьба из-за угла…

- …как выскочит, - не удержался Себастьян, изо всех сил стараясь не пялится на потолок. А распутные нимфы, словно только и ждали моменту, чтобы оконфузить воеводу, так и лезли в глаза.

- Зря вы шутите, - пан Штефан произнес сие с немалой укоризной. – Никогда не угадаешь, где и как кончину свою встретишь…

И простынку сдернул.

На покойника Себастьян глянул – все ж лучше покойник, чем это, прости Вотан, искусство прошлых дней похабное – и застыл.

А ведь старый знакомец.

Как есть, старый, с Познаньску еще.

- Говорите, со станции доставили? – он подошел к столу, наклонился, убеждаясь, что не вышло ошибки. А то мало ли, вдруг да приличный человек, которому не повезло уродиться похожим на проходимца. Но нет, сходство не исчезло.

Пополнел чутка Антипка.

Постарел.

Но вот шрам над губой никуда не делся. И зубы, надо полагать, не свои. Свои ему Себастьян еще когда выбил.

- Документы при нем?

- А то как же, - непритворно возмутился пан Штефан. – Куда ж без документов…

И подал папочку, в которую уже успел и паспорт сложить, и подорожную, и чековую книжку даже пришпилил. Экий ныне мошенник солидный пошел.

Паспорт настоящий.

Вон, с клеймом зачарованным, правда, на имя Жолича Жежмовского, тридцати трех лет от роду. Мужчины вольного, не связанного брачными обетами.

Жолич, значится…

А паспорток Познаньской канцелярией отмеченный. Надо будет Евстафию Елисеевичу отправить, пущай глянет, кто там такой смелый, что взаправдошнею печатью подложные документики метит. Или не в отметке дело? Старый фокус. Стащат паспорту у честного человека, чуть намутят, накрутят, и вот, нате вам, новая документа? А может, и того старше? Помер этот Жолич, добре, если своею смертушкой, однако же паспорт в нужное ведомтство не подали, или подали, но… вариантов хватает.

Ничего, на месте разберутся.

- Ну здравствуй, Антипка, старый дружок, - Себастьян покачал головой. – Вот и свиделись. А я ж тебя, заразу этакую, упреждал…

…сказал князь и кулак потер. Правый. После вроде как смутился. А может, показалось? Себастьян Вевельский не походил на человека, способного испытывать смущение. Скорее напротив, с иными людьми держался он холодно, порой в этом холоде и раздражение проскальзывало, что было вовсе непонятно.

А вот покойничек заинтересовал.

Катарина подвинулась ближе… и еще ближе…

- Что скажете? – поинтересовался князь.

Испытывает? Харольд в первый же день отправил ее в морг, чтобы посмотрела, значит, на то, с чем работать придется. Понадеялся, что Катарина отступится?

Нет, не похоже. Этаким покойником и ребенка не напугаешь. Или все ж проверяет? С виду покойник обыкновенный, даже скучный… ни колотых ран, ни резаных, ни… так, не стоит спешить.

- Пол мужской… лет… больше двадцати… - она не постеснялась и в рот заглянуть, прихвативши инструмент, благо, разложен был на столике. – Даже за тридцать. Зубы мудрости все прорезались. А передние искусственные…

Князь снова кулак потер.

Кивнул.

- Трупные пятна… отсутствуют… окоченение не наступило… - Катарина вдруг успокоилась.

Трупы?

С трупами у ней всегда получалось общий язык находить. Они, в отличие от живых, не пакостят…

…губы…

…ногти…

…а вот это уже интересно…

- Свет, - потребовала Катарина, и по слову ее вспыхнул белый резкий свет, который заставил зажмуриться. Но стоило открыть глаза, дождаться, когда исчезнет мельтешение мошек, и… да, она не ошиблась.

Ногти.

Губы.

Корень языка… и на зубах характерный налет имеется, на тех, которые настоящие. Фарфор-то материя неживая…

- Отсроченное проклятье, - Катарина с преогромным удовольствием отметила, как выражение лица князя изменилось.

Он подобрался.

И ощутимо напрягся. И даже улыбка его померкла будто бы. Впрочем, ненадолго.

- Вы уверены?

Этого вопроса Катарина ждала. И да, она была совершенно уверена, хотя, конечно, странно было обнаружить отмеченного «блаженным сном» именно здесь. Впрочем, возможно, это какой-то местный аналог.

- Смотрите, - она раскрыла рот покойнику, и смешной доктор поморщился. – Видите?