Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство - Давыдычев Лев Иванович - Страница 32

Воспитанная девочка Вероника ответила достаточно равнодушным тоном:

— Могу продолжить, если вы так настаиваете. Хотя теперь у меня нет оснований надеяться, что мы с вами поймем друг друга. Вот вы употребили по отношению ко мне слово привязалась, рассчитывая им обидеть меня или даже оскорбить. А это — благородное понятие ещё нужно заслужить, чтобы я к вам привязалась… Далее. Конечно, в нашем доме много мальчиков, но вы же знаете, какие вы все… — И разноцветные бантики на её голове насмешливо задрожали. — Бабушка Ирэна утверждает, что сейчас истинных рыцарей днём с прожектором не найдешь. Вы же поначалу показались мне способным уж если не на истинное рыцарство, то по крайней мере на обыкновенную порядочность… Далее. Вас удивляет мой слог, язык, обороты речи, словарный запас? Просто я много читаю, общаюсь с образованными людьми, сама готовлюсь стать высокообразованным человеком… Итак, согласны вы меня сопровождать? — тем же достаточно равнодушным тоном спросила она. — Или вас ещё что-нибудь интересует?

— Всё мне ясно, — самым наиунылым тоном ответил Вовик. — А как это — сопровождать? Куда? Зачем? Когда?

— Быть при мне неотлучно вот с данного момента. Ведь, меня могут захватить в любой момент! И не могу же я целыми днями и вечерами сидеть дома, боясь выйти пройтись?

— Хорошо, хорошо, хорошо, — ещё наиунылее сказал Вовик, хотя ничего, даже приблизительно, хорошего не испытывал, в душе у него была одна пустота. — Не понимаю я… — с болью признался он, и у него даже в горле пересохло от тяжелых переживаний, основным и наиболее мучительным из которых было сознание своего полного бессилия перед воспитанной девочкой Вероникой. — Ну, захватит тебя этот Пробка-Робка…

— Произносится наоборот: Робка-Пробка. Но сейчас он шеф банды по прозвищу Робертина.

— Ну, Робертина тебя захватит. А куда он тебя денет? Кто ему какой выкуп за тебя даст? Позвонят родители или бабушка в милицию и…

— Робертина никакой милиции не боится, — голос воспитанной девочки Вероники стал гордым, а все разноцветные бантики на её голове приподнялись. — Его дед имеет огромные заслуги перед государством, и его, деда, нельзя даже нервировать. Посему Робертина никого не боится. В прошлом году, например, Робка-Пробка, случайно, правда, выбил из рогатки глаз одному пожилому человеку. И его, жесточайшего хулигана, в милицию даже не вызывали! Не перебивайте меня! — капризно прикрикнула она.[5] — Представляете, КТО мне угрожает?! Вот я и прошу вас стать моим избавителем! Вступить в неминуемую жестокую драку с бандитами и спасти меня! Ведь я лишена возможности даже посоветоваться с кем-нибудь. Я бандитами предупреждена. Либо спасайте меня, либо я покорно буду ждать своей у-у-у-у-ужасной участи…

Напряженно соображая, так напряженно, что заболело в висках, Вовик постарался проговорить самым решительным тоном, на какой только был способен:

— Зато я знаю, с кем мне посоветоваться. По-моему, Робка-Пробка вас всех просто обдуривает и запугивает. Вот тебе пример! С глазом-то! Это же мой знакомый Григорий Григорьевич, который сейчас у одной старушенции собаченцию караулит! Ему глаз-то Робка-Пробка выбил! И не попало этому хвастливому бандиту только потому, что Григорий Григорьевич его деда пожалел! А ты: даже в милицию Пробку-Робку не вызывали!

— Это совершенная правда?

— Ещё какая! Григорий Григорьевич мне сам сегодня рассказывал!

— О, это значительно меняет мое мнение о Робертине, — задумчиво и не без сожаления проговорила воспитанная девочка Вероника. — Если он такой беспардонный лжец и хвастун, то ему вообще верить опасно.

— А чего я тебе говорил?

— Но сопровождать меня всё равно необходимо. Я убеждена, что, если рядом со мной не будет мужественного человека, меня схватят!

— Сегодня ты можешь дома посидеть? — безнадёжным голосом спросил Вовик и деловито объяснил: — Понимаешь, занят я сегодня, честное слово. В тридцать третьей квартире караулит собаченцию Григорий Григорьевич, а старушенция не идёт и не идёт.

— А, это у Анастасии Георгиевны! Её собачка самая злобная и капризная во всём нашем микрорайоне. По всей вероятности, хозяйка её уехала к собачьему гипнотизёру по фамилии Шпунт. Я вчера для неё узнавала его адрес и телефон.

— Скажи-ка мне быстро номер телефона этого гипнотизёра и подожди меня здесь! — горячо попросил Вовик. — Я только сбегаю к Григорию Григорьевичу, а потом мы с тобой обо всём договоримся!

— Рада оказать вам любую услугу, — охотно согласилась воспитанная девочка Вероника, и Вовик помчался в тридцать третью квартиру, твердя про себя номер телефона.

Едва открыв двери, Вовик сообщил его и имя старушки Григорию Григорьевичу, объяснил, куда она уехала.

— Мы с Джульетточкой ни в каких гипнотизёрах не нуждаемся! — обрадовался тот, опуская на пол собаченцию, и тут же позвонил по телефону собачьему гипнотизёру по фамилии Шпунт. Разговор с ним возмутил Григория Григорьевича, и, рассказывая Вовику о нем, он то и дело вскакивал, пробегал по комнате, снова вскакивал и несколько успокоился лишь тогда, когда Джульетточка жалобно заскулила.

Оказалось, что Анастасия Георгиевна спит крепчайшим сном и уже невозможно определить, человечьим, или Джульетточкиным, ибо этот, с позволения сказать, гипнотизёр всё перепутал и сам ничего понять не может. Помочь ему в состоянии только сама собачка, которую и необходимо немедленно доставить к пострадавшей.

— Какой же он гипнотизёр?! — продолжал возмущаться Григорий Григорьевич, обращаясь к Джульетточке. — Он человека разбудить не может, а мы при помощи обыкновенной кастрюли вылечились!

— Собаченция вам оказалась дороже меня, — с очень горькой обидой сказал Вовик, а вспомнив воспитанную девочку Веронику, добавил: — Не смею вас задерживать. Простите, а когда же мы будем и будем ли мы вообще искать Иллариона Венедиктовича?

— Обижаться тебе нечего, — сердито отозвался Григорий Григорьевич, бережно беря тянувшуюся к нему Джульетточку на руки. — Во-первых, в историю с Анастасией Георгиевной мы попали именно из-за того, что искали твоего Иллариона Венедиктовича. Во-вторых, никого никогда и нигде нельзя оставлять в беде, если имеешь возможность помочь. В-третьих, завтра же с утра нам будет известен нужный адрес и телефон. Так что иди и спокойно занимайся своими делами. А завтра часиков в девять приходи ко мне. Сейчас напишу тебе адрес. Телефона у меня нет и уже, видимо, не будет.

По лестнице Вовик спускался не спеша: во дворе его ждала ещё более сложная забота — воспитанная девочка Вероника. Даже самому себе он не смог бы сказать ничего определённого: рад он знакомству с ней или сожалеет о нем. Если бы не этот Робка-Пробка с его бандой!..

И — неминуемая жестокая драка… Вовик-то в жизни дрался всего четыре раза, и все четыре раза ему здорово досталось: в двух случаях расквасили нос, в двух случаях поставили крупных размеров синяки, и оба под правым глазом. Так что ввязываться в драку, да ещё с несколькими бандитами, не было никакого смысла — только позориться перед воспитанной девочкой Вероникой.

Она встретила Вовика с таким скучающим видом, словно ни капельки его и не ждала. Он сразу же и очень-очень сильно обиделся, но сдержался и чуть ли не виноватым тоном сообщил:

— Завтра в девять утра я по важному делу должен встретиться с Григорием Григорьевичем. Ну, с тем самым… И не знаю, когда освобожусь.

— Неужели вы вообразили, что я вас стану упрашивать? — И все разноцветные бантики на голове воспитанной девочки Вероники удивленно, почти презрительно закачались.

— А ты что, надеялась… — начал было Вовик возмущенно, но тут же осекся и пробормотал: — Не виноват же я, что у меня с утра важное дело? Должен ведь я разыскать генерал-лейтенанта в отставке! От него моя судьба зависит, было бы тебе известно!

Воспитанная девочка Вероника понимающе взглянула на него, тихо и сочувственно улыбнулась, сказала:

— Я вовсе не намерена мешать вам. Располагайте временем по своему усмотрению. Надеюсь, вы не забудете моей просьбы. Меня вы можете найти завтра в шестнадцатой квартире. Желаю вам всего наилучшего.