Цвет настроения белый (СИ) - Карелин Андрей Дмитриевич - Страница 32

– Да ничего, – на выдохе отвечаю я. У меня сильно учащаются дыхание и сердцебиение. Я чувствую своим пяточками его пресс, а он напряжён, он дубовый, он просто железобетонный! А его руки мнут мои ножки. Жаль, что он не девушка. Опять я об этом думаю. Когда это я успела смириться со своей ориентацией?

Воспоминаю про член, и настроение падает. Я вся такая мягкая для язычка, для поцелуев, для нежности. В меня нельзя грубо проникать. Меня нельзя жёстко трахать, меня надо любить. Лизать, сосать и целовать, а не трахать. Чёрт, о чём же я думаю, пока он мне массаж делает?! Вдруг это всего лишь массаж, а я уже нашифровала себе всякого.

Не вовремя замечаю, что в палате я не одна, здесь же этот дедуган спит. Забираю у Толика свои ножки и укрываю их покрывалом.

– Что-то случилось? – удивляется Толя.

– Мы здесь не одни, – шепчу я и кошусь на койку, где храпит этот дед.

– Ага, – хитро улыбается Толик. – Я и не заметил.

– Всё равно, спасибо за массаж, – улыбаюсь ему. – Мне было приятно.

– Да не за что, Юлечка. – Он смотрит мне в глаза и нежно берёт меня за руку.

«Я не шлюха, я занимаюсь сексом только по любви. Так что, пока я в него не влюблюсь, ничего не будет. Долбаные гормоны, когда же вы оставите меня в покое?!» Он тянется ко мне губами, а я к нему, и наши губы соединяются вновь. Я чувствую его язык у себя во рту, а его рука прикасается к моей груди, но я не могу сопротивляться. Мне нравится с ним сосаться, нравится, когда он меня мнёт… нравится. Но нет!

– Нет, нет! – отталкиваю я его. – Я не могу, я не хочу, тебе лучше уйти!

– Что я такого сделал? – его взгляд. Боже, какой же у него взгляд! А ресницы, а брови! А он точно не красивее Сашки? Фигура-то у него ничего.

– Ты соблазняешь меня, – мурлыкаю я.

– И что? – Он реально не понимает? Мне всё объяснять придётся. О-о-о, эти парни во всём на свете разбираются, только не в чувствах!

– А то, что я своего бывшего бросила, когда полюбила девушку. И он до сих пор по мне сохнет.

– И что?

– А то, что это измена. Если я пересплю с тобой или что-то в этом роде, я предам Сашку, понимаешь? А я не такая. – Фраза типичной шлюхи.

– Так что, теперь тебе всю жизнь нельзя ни с кем встречаться?

– Выходит, что да. – Я не до конца продумала этот момент, но мне кажется, что так будет правильно.

– Да брось ты! – Он берёт меня за руку.

– Не прикасайся ко мне! – вырываюсь я. Мы своими пререканиями будим того деда. Он постанывает и переворачивается на другой бок.

– Прости, Толь, – улыбаюсь я. – Мы можем просто остаться друзьями? Я реально не хочу тебя терять.

– Да, конечно, – ухмыляется он. – Сколько угодно. – Он щёлкает меня по кончику носика. Это происходит так неожиданно, что смешит нас обоих.

– Тише, – говорю.

Я поднимаюсь с кровати, по-быстрому подкрашиваюсь, и мы с Толиком идём гулять. Мы не держимся за руки, мы же не парень и девушка, мы друзья, мы просто друзья, и между нами ничего нет.

– Ты не такая, как все, – говорит мне Толя, поправляя локон на моём лице. Так стриглась, что всё равно волосы торчат.

– Уж какая есть, – улыбаюсь в ответ.

– Ты не похожа ни на одну девушку, которую я встречал до тебя, ни на одну. – Знаю я этот взгляд. От меня ничего не скроешь.

– Да, – говорю. – Я особенна, я – дивергент. – Я смеюсь, смеётся и он, хотя, похоже, не понимает о чём речь.

– Это из обзора «Бэдкомидиана», – говорю.

– Бэд… кого? – переспрашивает он.

– Ты серьёзно не знаешь, кто это, или прикалываешься? – Вот удивляют меня эти спортсмены, совсем от жизни отстали! Просто у них нет столько времени в интернете сидеть, они же должны пресс качать.

– Серьёзно. Расскажи мне про этого «Бэдкомидиана». – Не понимаю, он просто меня разговорить пытается или ему реально интересно? Но раз спросил, пускай теперь слушает. Я люблю поговорить, этого у меня не отнять. Я вообще люблю языком работать. Фу-у-у, даже смущаюсь от таких мыслей!

– Бэд – это такой чувак, который все плохие фильмы смотрит и на них обзоры делает, понял? – Честно говоря, так себе объяснение. Если бы мне так объясняли, я бы ничего не поняла.

– Ага, – говорит Толик, – это как критик, что ли?

«Критик, точно, критик! Надо признать, что мыслит он чётко. Не зря нашёл одно слово, где мне десяток понадобился».

– Ага, – говорю.

– И ты такое смотришь? – Он бросает на меня возвышенный взгляд. А мне реально стыдно. Сижу дома и в интернет пялюсь, а строю тут из себя знатока жизни.

– Ну да, – отвечаю немного поникшим голосом.

– Что-то случилось? – Толя такой заботливый, даже жалко, что ему ничего не перепадёт, хорошим парням должны доставаться хорошие девочки, такие, как я. Но не в этот раз.

– Да ну тебя! – говорю. – Думаешь, я всё время дома сижу в интернете?

– Я этого не говорил.

А меня не остановишь; если я начала, то всё ему выскажу:

– Я на пары хожу, с друзьями общаюсь, я много чего ещё умею… – Мучительно вспоминаю, что же. – Я ещё маникюр умею, я в салоне красоты работала.

– А-а-а, видел твой педикюр, миленько! – улыбается он.

– Спасибо, – улыбаюсь в ответ. С этими парнями постоянно улыбаться надо, даже если вы просто друзья. У меня так скоро мимические морщины появятся.

– А я так, ничем особенным не занимаюсь. Учусь на заочке, работаю, спортом занимаюсь, самбо, десятиборье, турничок, брусья. – Он опять напрягает бицепс, и мне опять хочется его потрогать. Удержаться не могу.

– Можно? – спрашиваю я.

– Юлечка, тебе можно всё. – Я аккуратненько трогаю его бицепс двумя пальчиками. Он смотрит на меня и ухмыляется. – Это так мило, как ты меня трогаешь!

– Тебе, правда, нравится? – удивляюсь я.

– Конечно, ты вся такая классная, в тебе что-то азиатское есть.

– Я еврейка, – отвечаю.

– Правда, что ли? – немного напрягается он.

– А с этим есть какие-то проблемы?

========== Глава 25 ==========

– Да нет, всё норм. – Вижу, как его передёрнуло, когда он узнал, что я еврейка. А мне даже неприятно, что обо мне судят по моей национальности. Ну какое это имеет отношение к делу? В первую очередь я человек, а уж потом еврейка.

– Точно норм? – Заглядываю ему в глаза. – Если тебя что-то напрягает, я могу уйти.

– Да нет, я же говорю – всё в порядке. Просто раньше я с настоящими евреями не общался, – поправляется он. – В смысле, вживую.

– И что?

– Не обращай внимания, давай лучше о другом поговорим…

– Да уже нет, давай договорим. – Я иногда (когда не надо) такой принципиальной становлюсь.

– Ну ладно. – Он смотрит мне прямо в глаза. – Хочешь об этом поговорить – давай.

– Ну, давай, – говорю я. Я такая смелая, блин, вообще! Смотрю ему прямо в глаза, считай, вызов бросаю.

Толя смотрит на меня в упор несколько секунд, как боксёр перед поединком, а потом вдруг начинает смеяться.

– Что случилось? – спрашиваю, наивно взмахиваю ресничками.

– Да бред же всё, лютый бред! И как я на такое повёлся?!

Я молчу и не знаю, как реагировать.

– Прости, Юлечка, – продолжает он. – Я раньше верил во всякие сионистские заговоры и Кагал. Даже всем доказывал, что это евреи во всём виноваты. Чёрт, я даже зиговал одно время! Но теперь-то я вижу, какой это лютый бред. Ничего общего с реальностью.

– Так есть заговор, – говорю и пытаюсь казаться серьёзной. – Мне сионисты поручили захватить Россию… – Дальше говорить не могу, меня пробивает на смех. И мы смеёмся вместе.

Толя заключает меня в объятия и целует, как свою девушку целует, я и Сашке так себя целовать не сразу разрешила.

«Эй, меня вообще-то спрашивать нужно, прежде чем лапать и целовать!» – возмущается мой внутренний голос.

– Давай больше не поднимать эту тему, – предлагаю я. – Хочешь, я тебе лучше про своего бывшего расскажу?

– Про парня или девушку? – хмурится Толик. – Просто про парня мне не особо интересно.