Карма (СИ) - Гриин Эппле - Страница 18

Тупик.

На грани, после которой произойдет неминуемый срыв, держал только откровенный разговор с Волком:

— Лех, сдается мне, что дева наша не зря сбежала. Готовит почву для спокойной жизни. Обрубить все концы, связи и выйти из образа легенды — дело непростое. Поверь мне, не в ее характере морочить голову пустыми обещаниями. Заодно и тебя проверяет… насколько ты был серьезен.

— Какие, к черту, проверки? — разозлился Самойлов. — Она мне всю душу вымотала! Неужели нельзя как-то по нормальному все решить? Без этих интриг и шпионских выходок. Я бы ее дождался, в любом случае!

— Парень, тогда тебе надо было выбрать другую девушку, — усмехнулся Демьянов. — Она десять лет жила свободной птицей. Слишком независимая и самостоятельная. Сильный характер, несгибаемый. Ты сам-то подумай, справишься? Я, например, не смог. Дружить-то и то оказалось непросто.

— Не знаю… — сдулся Леха.

— То-то и оно, — проговорил Волк задумчиво. — Но она сделала выбор. Чем-то ты ее взял за живое. Что-то она в тебе разглядела… Так что, подумай и подумай хорошо: не проще ли найти себе домашнюю девочку, которая в рот будет заглядывать, по дому шуршать, с подружками сплетничать да по магазинам шляться? И не связываться с той, что будет вместе с тобой торчать в гараже, с пеной у рта доказывать свою правоту, диктовать условия и на дороге сделает, как стоячего?

— Не проще, — буркнул Самойлов.

— Тогда жди, — хмыкнул Демьянов. — Нарисуется — маякни мне. Скажу ей пару ласковых насчет последнего заезда.

— Сам виноват. Хотел место лидера — получи, — хмыкнул Самойлов.

— Ага. Гребаная Пиррова победа. Ты понимаешь, да, что за девка? Чуешь, чем пахнет? — смеялся Волк.

— Жареным пахнет, — согласился Леха.

Но день сменялся ночью, неделя бежала за неделей, а Карма так и не появилась. Самойлов ходил на работу, торчал в мастерской до упора, вечера неизменно проводил с друзьями… Может, и мечтал время от времени остаться в одиночестве, да кто б ему дал? Если не приезжал на стрелку — приятели беспардонно сами к нему заявлялись.

— Я не хандрю, — наконец ответил Леха на брошенную минут пять назад Арсенчиком фразу.

— Ну да, ну да, а твой отмороженный вид — это так, голова разболелась, — заметил ехидно Гаспарян. — Слышь, ну давай мотанемся за город, прокатимся с ветерком, бухнем как следует… Оторешься, выскажешься — мы тебя послушаем, и нафиг ее, ну? Посмотри на меня! Была Лизка, я ее любил — не сложилось. И ничего, пережил.

— Пережил он… — фыркнул насмешливо Михей. — А кто позавчера серенады орал пьяным под ее окном? И себя, и нас подставил. В ментовке до утра сидели, епти. За нарушение общественного порядка.

Гаспарян моментально скис, насупился.

— Ребят, а мы с Марусей завтра заявление в ЗАГС поедем писать, — неожиданно включился в разговор Димасик. Прочухал, что пора менять тему. Оторвался от неравной борьбы с испорченной сковородкой.

— Да ладно, чувак! — Белый подорвался с подоконника. — Поздравляем!

Беседа рекой потекла в другое русло: обсуждение плана-банана по проведению мальчишника увлекло всех с пол-оборота. Леха тоже включился, отвлекшись от собственных переживаний.

Все-таки друзья… Друзья — это хорошо. Даже если среди них есть такие балбесы, как Арсенчик. Которого пришлось уложить спать у себя в гостиной на диване, дабы приятеля не потянуло на новые подвиги.

Жалко его было: строит из себя беззаботного ловеласа, а сам по-прежнему сохнет по одной-единственной, что сердце прикарманила и не отдает. И ведь реально ничего не светит: ради Лизаветы ему придется против семьи, против отца пойти. А не станет. Семейные узы дороже. Вот и мается.

Леха постоял в дверном проеме комнаты, прислушиваясь к ровному дыханию Арсена. И подумал, что ему все же легче — у него, по крайней мере, есть надежда.

— Лех, выручай! — в бокс, где с очередной тачкой ковырялся Самойлов, вбежал Киря с выпученными от едва сдерживаемого бешенства глазами.

— Что случилось? — усмехнулся Леха, вылезая из-под машины и вытирая руки о рабочий комбинезон.

— Твою ж налево, я не могу… Там… Там такая курица… приехала. До греха доведет, чесс слово. У меня уже левый глаз дергается, — и парень для убедительности ткнул туда, где именно нервный тик приключился. — Дядь Митя велел к тебе ее переадресовать. Ты умеешь… с такими… разговаривать.

— Эх, — Леха качнул головой. — А что за машина? В чем проблема?

— Да фиг знает! — воскликнул Киря. — Тачка — говно старинное, гольф второй, гэтэшный. Убитый в хламину. Ща салон увидишь — глаза себе выколешь. Все какими-то мягкими игрушками закидано, на заднем сиденье — подушечки расписные. Руль! Руль в меховой оплетке с ромашками! Я ее спрашиваю: «Чо не так с машиной, чего приперлась?» А она глазами хлопает из-под очечков и что-то на своем курином лопочет. Только полез капот открывать, а эта… как разверещалась! Мол, а вы точно хороший мастер? А какая у вас квалификация? А есть диплом? Диплом, блин! — мастер аж подскочил на месте. — Какой, к едрене фене, диплом? Нет, уперлась рогом — подайте ей лучшего специалиста. Типа, заплачу, не жалко, но он должен быть с высшим образованием и с дипломом! Мол, машина — папин подарок, память о нем, и кому не попадя не дам ее руками лапать!

— Едрить твою налево, — вздохнул Самойлов. Дипломированными профи в мастерской были только он и Валерка, но последний — в отпуске.

— Я б на месте дядь Мити выгнал бы ее на хрен — пусть конкурентам мозг выносит, а он, типа, нельзя. Репутация. Что мы за автоцентр, из серии, если клиентам отказывать будем, а клиенты… и такими вот бывают… курицами общипанными! — жаловался Киря.

— Ладно, иду, — Леха сделал глубокий вдох и выдох. В целом, ему, конечно, не привыкать общаться с неадекватными дамочками, но тут, судя по состоянию Кирюхи, уникальный случай.

Мадам… впечатлила. Шляпа с гигантскими полями, из-под которой выбиваются светло-пепельные кучеряшки, как у нестриженной овечки, солнечные очки в круглой оправе на пол-лица, бровки домиком, губки — бантиком, бледная, как моль, тонкая цыплячья шейка, обмотанная белым шарфом, платьишко ниже колена в мелкий цветочек, как у барышни-крестьянки, на ногах — плетеные сандалики. Через плечо — огромная льняная торба, из которой торчал надкусанный багет и уши игрушечного зайца. И убийственно приторный аромат парфюма — с ног сшибает.

Пипец.

Спокойно, включаем режим робота — справимся.

— И оно, понимаете, шуршит все время… И иногда вот так вот бренькает чуть-чуть… А потом — раз! И бах небольшой, с треском… — противным, высоким голосом вещала барышня.

Самойлов старался не смотреть на «овечку» и не вслушиваться в ее бред. Он осматривал «Golf II GTI», от досады цокая языком. Машинка на самом деле — маленький зверь с бешеными конями под капотом, с кучей навороченных опций, заряженным движком и задними дисковыми тормозами. На такой при желании и должном умении можно уделать авто посерезнее, в легкую причем. Но состояние… Подвеска убитая, пороги — проржавевшие, колеса — вообще не те стоят, еще больше травмируют тачку.

Зачем тебе, деточка, такой раритет, а? Леха почесал затылок: блин, может, предложить выкупить? Доведет до ума — будет снова, как конфетка. А там… или себе оставит, или продаст знающим людям.

— Вы сможете ее починить? — визгливо поинтересовалась дамочка.

— Ее не чинить, а реанимировать нужно, — сухо заметил Самойлов, мельком взглянув на девицу.

— Значит, реанимируйте! — требовательно заявила «овечка» в шляпе. — Я ее продавать все равно не собираюсь. Мне ее папа подарил на восемнадцатилетие. Это… моя единственная память о нем, — голос девушки вдруг изменился: посерьезнел, понизился до приятных, глубоких тонов.

Леха вздрогнул и обернулся. Недоверчиво сморгнул, вглядываясь в лицо незнакомки.

Не может быть…

Он судорожно схватился за капот, открыл его и замер. Сияющий металлом, ухоженный двигатель кричал о том, что машина, несмотря на внешний «ущербный вид», в отличном состоянии. И хозяйка авто прекрасно знает о том, что за «зверь» ей достался. А все остальное — пыль в глаза.