Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Давыдычев Лев Иванович - Страница 22

Дверной звонок прозвенел так громко и весело, что сразу стало ясно: это вернулся Егор Весёлых!

Он четким шагом прошёл в комнату, встал по стойке «смирно», сказал:

— Разрешите доложить? Во-первых, я успел покормить Жоржика.

— Но вы же не хотели делать этого, дядя Егор!

— Если не покормить, он украдет.

— Какой потрясающий кошмар! — поразилась бабушка Анфиса Поликарповна. — Значит, мы правильно делали, что кормили его! Вор в нашем доме! Кошмарный ужас!

— Вы это о ком?

— О Жорже Робертовиче, которого вы почему-то назвали так ласково — Жоржик.

Егор Весёлых с Шуриком долго хохотали, потом внук объяснил:

— Ты забыла, что Жоржиком зовут кота.

— А ваш Жоржик… — Егор Весёлых опять похохотал. — Ваш Жорж Робертович из больницы сбежал. Да, да, в неизвестном направлении, но скорее всего в леспромхоз за вашим же вратарём. Таковы новости.

— Ну и замечательно! — восхитилась бабушка Анфиса Поликарповна. — Даже просто великолепно! Все сбежали! Особенно мне радостно оттого, что убежал этот подозрительный субъект Жоржик!

— Жоржик — это честнейший кот! — гордо и чуть обиженно поправил Егор Весёлых. — А вот ваш Жорж — действительно субъект. Я на всякий случай заявил о нём в милицию. Можете представить, в больнице выдавал себя за государственного футбольного тренера. А это уже не шуточки.

— Поедемте в леспромхоз, дядя Егор! — умоляюще попросил Шурик. — Я очень беспокоюсь о дяде Коле…

Задумчиво покрутив свои огромные чёрные усы, Егор Весёлых ответил:

— Ты молодец, раз так серьёзно беспокоишься о человеке. Значит, ты сам хороший человек. Завтра утром всё узнаем в милиции. Если будет необходимость, обязательно поедем в леспромхоз. Помогу я тебе разыскать этого дядю Колю, вколочу ему десять мячей из десяти, провожу его до парикмахерской и дождусь, когда он оттуда бритоголовым выйдет! А сейчас…

— А сейчас, а сейчас, — радостно перебила бабушка Анфиса Поликарповна, — разберитесь, пожалуйста, в нашем телевизоре. Он очень странно не работает. Вот смотрите. — Она вставила штепсель в розетку. — Минуточку внимания. Нет ни звука, ни изображения, но — вот, вот! — идет дым.

— Всё правильно, всё как полагается, — сказал Егор Весёлых и, с очень большим трудом сдерживая смех, объяснил: — Если вместо телевизора включить утюг, который стоит на полу, то не будет ни звука, ни изображения, но дым пойдёт. Что мы и видим.

Тут раздался негромкий, вежливый, даже застенчивый дверной звонок. Шурик сразу насторожился, неуверенно прошептал:

— Да это же он… Он же это! Дядя Коля! Дядя Коля! — Он бросился в коридор, откуда вскоре раздался восторженный голос: — Пришёл, пришёл! Он пришёл, бабушка! Он здесь, дядя Егор! Я ведь говорил вам, что он обязательно придёт! Я говорил, что он не может не прийти! Ведь он обещал! Правда, дядя Коля, что вы всё равно бы пришли?

— Всенепременно! — пробасил в ответ долгожданный гость. — При всех вероятностях, неожиданностях, любых обстоятельствах и даже кознях.

Шурик поставил его чемодан в угол, помог снять рюкзак (телевизор пока оставался в камере хранения на вокзале), провёл в комнату и сказал, весь сияя:

— Вот это и есть дядя Коля. А это бабушка Анфиса Поликарповна. А это дядя Егор по фамилии Весёлых, и характер у него весёлый… Где же вы пропадали, дядя Коля? И как и зачем вы могли уехать в леспромхоз?

— В леспромхоз? — недоуменно переспросил дядя Коля. — Какой леспромхоз? Ни в какой леспромхоз я не собирался. Я к тебе, Шурик, стремился. Да ведь Свинкин обманул меня, ровно отрока неразумного.

— Но где же вы были так долго? Что случилось? Тяжело и виновато вздохнув, дядя Коля смущённо улыбнулся и, махнув рукой, ответил:

— А бес попутал, как бы я раньше сказал. И говорить-то про сие даже стыдно. Плутал я, Шурик, блуждал. Еле-еле-еле до тебя я добрался.

— И с поезда вы не прыгали?

— А зачем мне с поезда прыгать?.. Дело было так. Этот… тренер всего меня обманул, запутал, плёл, плёл что-то, вот я и запутался совсем. И только когда он в поезд меня затащил, а поезд вперёд пошёл, тогда лишь я и уразумел, что крупно обманут. И чтобы его богомерзкого лица не видеть, отправился я в соседний вагон. На следующей же станции я с поезда сошёл, а не спрыгнул.

И вот что, уважаемые читатели, сообщил он далее. Оказавшись на незнакомой станции, дядя Коля, к сожалению, совершенно не раздумывая, сел в подошедшую электричку, проехал один перегон и опять оказался на незнакомой станции. Поразмыслив, он определил, что уехал не в ту сторону, дождался электрички, рассчитал, что надо проехать уже два перегона, и… опять оказался на незнакомой станции. Ведь спросить-то он ни у кого и ничего не мог: не знал ведь он названия станции, куда ему требовалось вернуться!

— Долго рассказывать, — смущённо и виновато продолжал дядя Коля, — но покатался я вдоволь. Хорошо еще, что оштрафовали меня.

— Что в этом хорошего? — удивился недружелюбно Егор Весёлых. — В безбилетном-то проезде что, спрашиваю, хорошего?

— А иначе бы я к Шурику ещё неизвестно, когда бы попал. Сам факт безбилетного проезда, конечно, грех. За него я и понес законное наказание денежным штрафом. Но зато контролер видел, на какой станции садился я в поезд с этим пустомелей.

— Скажи-ка мне, Николай, — подозрительно его оглядывая, проговорил Егор Весёлых, — как ты мог довериться такому проходимцу, как Жорж клетчато-полосатый?

— Я, Егор, без футбола жить не могу, — проникновенно, даже чуть нежно ответил дядя Коля. — А Жорж как никак позвал меня в настоящую команду. Дескать, завтра уже тренировки. Я ведь предполагал обязательно с Шуриком посоветоваться, а Свинкин меня с ним разлучил. Но я Жоржу не до конца доверился, да и сущность его распознал довольно быстро, хотя и не сразу.

— А правда, Николай, что ты попом работал?

Дядя Коля осуждающе взглянул на Шурика. Тот отрицательно помотал взъерошенной головой. Бабушка Анфиса Поликарповна стала что-то очень внимательно разглядывать за окном.

— Да, был я попом, — тяжко вздохнув, подтвердил дядя Коля, — но неважным я был попом. Даже иногда терзался этим, потому что рыбалки или лыжи влекли меня сильнее, чем церковные обязанности. А тут я ещё прознал, что есть на свете футбол. Вот он-то и завладел моей душой уже без остатка. Теперь все мои помыслы только о футболе.

— А как же ты всё-таки в попах-то оказался? — продолжал недружелюбно расспрашивать Егор Весёлых.

Пожав широченными плечами, дядя Коля смиренно отозвался:

— Смеяться или осуждать меня за то, что я был попом, не следует. Семья у нас была религиозная. Весь род с давних времён был церковным. Батюшка мой настоял, чтобы и я пошёл в священнослужители. Ослушаться родителя было никак невозможно.

— А почему это ты вдруг решил стать именно вратарём? — не унимался Егор Весёлых.

— Не вдруг, — тихо возразил дядя Коля, помолчал и повторил решительно: — Нет, не вдруг. Долго я размышлял об этом наедине, иной раз и ночь в размышлениях пролетит, не заметишь. Издали всё началось, издавна… Старший брат мой нрав имел необузданный, то есть был очень гневлив, часто впадал в неистовство и не мог с собой совладать. Совершенно негодной привычкой, перешедшей в потребность, было у него швыряние в меня различных предметов, вовсе для этого не предназначенных. И я в безвыходности научился ловить любой брошенный в меня предмет. И преуспел, наловчился. Из бидона, к примеру, наполовину заполненного молоком, не проливалось ни капли. Даже крышка не звякала. Уяснив мои способности и понадеявшись на них, брат мой стал изощряться в выборе предметов для кидания в меня. Я и чугунок с картошкой или кашей ловил. Чайник горячий мог уловить…

— Такое только в поповской семье могло твориться! — презрительно и возмущённо заключил Егор Весёлых. — А зачем потакал брату?

— Жалел его, — кротко объяснил дядя Коля. — Боялся-то я не за себя, я бы просто и отскочить мог. Но тогда бы предмет, брошенный в меня, мог, к примеру, окно разбить или сам разбиться.