Недостреленный (АИ) - Читатель Константин - Страница 50

В итоге всё вышло, как я полагал, слегка лучше, чем в предыдущем варианте истории, чему я не мог не радоваться. А у меня была моя обычная работа и её задачи, которые никто не отменял. Так что через неделю нам с Пашей Никитиным предстояла командировка за главарём очередной разгромленной банды, в одиночку сбежавшим из Москвы на своё прежнее место жительства в один из губернских городов на север от столицы.

Интересные ссылки.[19]

Глава 14

Паша Никитин сделал себе наконец-то открытую кобуру для нагана на пояс. Нашлась стандартная кобура, и по моему образцу мы с ним и Иваном соорудили Павлу такую же, как у меня. Тем из нас в уголовно-розыскной милиции, кому приходилось часто пользоваться оружием, пришелся по вкусу мой способ ношения. В кармане пиджака наган носить, конечно, можно, но вынимать долго и неудобно, а счёт, бывало, шёл на секунды. Из-за пояса рука успевает схватить наган быстрее, но засунутый за поясной ремень револьвер не сказать чтоб совсем не мешает. В обычной застёгивающейся кобуре наган носить легче, но быстрота опять же страдает. Вобщем, все оценили по достоинству скорость выхватывания оружия и удобство ношения, а в особенности наша "бандгруппа", которая занималась расследованием самых наглых налётов и ликвидацией крупных банд, и такая кобура у нас в милиции стала неким шиком. Однако мою наплечную кобуру с браунингом слева и финкой справа никто не видел. Не то чтобы я делал из этого какую-то тайну, но мне обычно хватало нагана, браунинг я не использовал, и он так и лежал в кобуре сбоку под пиджаком никем не замеченный. Только Ваня Гусь, когда мы как-то, еще в начале июня, остались в помещении с ним и с Пашей втроём, шутливо спросил:

— Саня, ты же раньше с двумя наганами ходил, а сейчас что, осмелел, с одним ходишь?

— А что так сразу "осмелел", — так же шутливо ответил я. — Я и сейчас с двумя стволами. Если ты не видишь, не значит, что их нет.

— Ну, про твой наган в новой кобуре мы и сами знаем, — подключился Павел, — а вот ещё один где?

— А вы найдите! — предложил я, смеясь.

— В карманах, положим, пусто… — сообщил Паша, проверив боковые карманы моего пиджака и похлопав по груди по месту внутреннего кармана.

— А ты сзади за ремень заткнул! — азартно воскликнул Ваня и провёл руками по моему поясу. — Нету… — озадачился он.

— Неужто в штанах спрятал? — спросил Павел и похлопал сбоку по моим солдатским штанам.

— А дамский браунинг и в рукав спрятать можно, — со знанием дела заявил Ваня и общупал рукава моего пиджака.

— А может, дамский в обмотки замотан, — задумчиво предположил Паша и потыкал в мои солдатские обмотки.

— Вы еще в фуражке поищите! — я засмеялся, и не дожидаясь, когда они начнут с меня снимать пиджак, провел правой рукой за полой пиджака, и в моей ладони оказался браунинг. — Руки вверх! Стрелять буду! — пошутил я.

— А где ж ты его прятал, в потайном кармане? — удивился Павел. — Нет?!

— А покажь, где! — загорелся Иван.

Я снял пиджак, и друзья с удивлением уставились на мою самодельную конструкцию из портупеи.

— Вот это да! — восхитился Паша. — Раз, и пистолет в руке!

— А это что? Ух ты, финка! — обратил внимание Иван.

— Боевой трофей, — пояснил я. — Ей меня порезать хотели, но не вышло.

— Силён, брат! — уважительно присвистнул Гусь. — И портупея твоя хитро придумана. Тайная штука. Про неё никому болтать не надобно.

— И мы не будем, — добавил Павел.

— А вот на пояс такую кобуру нам пригодилось бы. Верно, Пашка?

— Ага, — согласился тот. — И мне бы тоже. Поможешь? — обратился он ко мне.

— Само собой! — широко улыбнулся я. — Надо револьверную кобуру добыть, сделаем.

Ваня вскоре смог где-то выцыганить сначала одну, потом вторую кобуры. Сделали сперва ему, затем и до Пашиной руки дошли, как раз перед нашей поездкой, так что Павел поехал экипированный по нашей уголовно-розыскной "моде".

Выехали мы утром поездом в жестких вагонах, заполненных отправляющимися в деревни за продуктами людьми. Борьба с "мешочниками", возящими хлеб и другие съестные припасы из деревень на обмен и торговлю в город, властями велась, так как это нарушало введённую государственную монополию на хлебную торговлю. Однако, с собой можно было провозить небольшие нормы разных продуктов, чем и пользовались такие отъезжающие горожане.

Приехали мы на место во второй половине дня, уже к вечеру, с остановками на промежуточных станциях, с заправками паровоза водой. В дороге пожевали хлеб с варёной картошкой, взятые с собой, пропахли паровозным дымом, залетающим в открытые при жаре окна вагонов, и резким запахом табачного самосада, который курили часть проезжающих. Пару раз выходили размять ноги на перроны станций, прихватив с собой наши котомки, чтобы не их стащили в наше отсутствие. В один из таких выходов Паша поделился со мной своими думками:

— Вот, Саш, в партию хочу вступить. Да вот не знаю, возьмут ли.

— В какую? — на всякий случай уточнил я.

— В нашу, в рабочую. Партию большевиков, — Павел даже немного удивился.

— Ну мало ли, может, тебе левые эсеры понравились, — ответил я в шутку, — они же с большевиками товарищи, в Советах состоят.

— Большевики, они наши, рабочие, за рабочий класс, — убеждённо сказал Павел. — И говорят всё верно и понятно. А левые эсеры кричат больше.

— Ааа… ну похоже… — не споря, ответил я.

— А ты-то сам как, надумал про партию-то? — заинтересованно спросил Паша, взглянув на меня.

— Я ещё не до конца всё понимаю, — уклонился я от ответа, — не разобрался в тонкостях политического момента. Литературу, вот, еще надо почитать, "Манифест", к примеру, товарища Карла Маркса. А то спросят, а я и объяснить не смогу.

— Вот то-то и оно… — вздохнул Паша. — Я вот тоже не до конца… в этом… в моменте… Вроде чувствую, что верно большевики говорят, а вот сам рассказать не умею. Думаешь, не возьмут?

— Возьмут, — успокоил я его. — Не сразу, может, но возьмут. Почитаешь работы товарища Маркса и товарища Ленина, обдумаешь их хорошенько. И не хуже других сможешь объяснять. Ты же грамотный, смётка у тебя есть и понимание имеешь.

— Ага… Хорошо бы… — Паша, улыбаясь, уставился в летнее яркое небо. Паровоз вскоре дал свисток, и мы вскочив на подножку вагона, поднялись в тамбур и пошли на места.

Я говорил уже куда едем, нет? Это был Ярославль. Приехали мы на Московский вокзал. Пассажирский вокзал города был каменным строением, хоть и большей частью одноэтажным, но с очень высокими окнами залов и с возвышающимся в центре фронтоном.

Выйдя на привокзальную площадь, мы с Павлом огляделись. Поискали взглядом патруль или милиционера, но никого не увидели. Решили спросить у прохожего, как пройти в центр города по адресу, где располагалась местная милиция. Рабочего вида парень махнул рукой:

— Вот туда идти, по "американскому" мосту по Большой Московской, а за ним центральная часть, сами увидите.

Повернув в указанном направлении, стали выходить с площади и заметили "коллегу". Милиционер сидел в теньке под растущим с краю площади деревом, надвинув фуражку на глаза, и дремал. Сбоку стояла прислонённая к стволу винтовка.

— Позорят рабоче-крестьянскую милицию, — неодобрительно высказался Павел. — Придём, местному комиссару скажем…

— Паша, у нас своё задание, — устав от долгой поездки, отозвался я без энтузиазма и желания спорить. — Давай придём сначала, посмотрим, что за человек этот комиссар, потом подумаем…

Паша нахмурился, но согласился.

Местность вокруг была застроена одноэтажными домами, над которыми высились фабричные трубы и колокольни церквей.

— Чего-то город какой-то маленький, — удивился Паша. — Я думал, дома здесь как у нас, в Москве.

— Мы, наверное, в фабричном районе, в центре должно быть по-другому. Ярославль город старый, — обнадёжил я.