Несчастье на полставки (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 51

— Да кто вешался? Он мне работу предложил, что б ты знал!

— Работу… — вдруг ехидно пропел Ромашка, прислоняясь плечом к стене. — Я примерно даже догадываюсь, какую!

— Ромашка, ты совсем охренел? — вконец опешила я. И это я еще пока не знала, то ли обидеться на него окончательно, то ли от всей души треснуть! — Ты о чем сейчас подумал? Я что, в твоих глазах совсем так низко пала? Или ты настолько плохо меня знаешь?

— Я хорошо знаю сестру Макса! — рыкнул разозленный Ромка. — Как и то, что она могла вбить в твою пустую голову! Если бы я знал, что тут будет она, ни на шаг бы тебе не отпустил!

— Может быть еще и наручниками приковал? — не выдержав, почти заорала я, прилично повысив голос. Каюсь, не сдержалась. Но согласитесь, за сегодняшний день подобные упреки — это было уже слишком! — Да не понравилась мне Милана, с самого первого дня и маникюра! Меня Гаспар в порядок приводил, известный стилист во Франции! Он в России собирается свою сеть салонов открывать, Олег — его переводчик, они-то меня на работу и позвали. Позвали, как второго переводчика! Или что, я, по-твоему, кроме как продавать себя первому встречному, больше ни на что не способна?

— Ты… черт, Аська, я не то хотел сказать! — запнувшись на секунду, Ромашка попытался подойти ко мне, как-то сразу осознав свою ошибку. Вот только…

Было уже поздно.

И, треснув его по роже, я отскочила подальше. Вот так, не задумываясь, со всего замаха, больно отбив ладошку, вспыхнувшую огнем обиды и боли. А в глазах, против воли, застыли злые, злые слезы…

— Хорошего же ты обо мне мнения… друг!

— Ась… — привычно взлохматив волосы на макушке, Ромыч, остывший будто под жидким азотом, попытался подойти ближе. — Я не хотел, правда. Я не думал, что все так обернется. Да, был дурак, прости. Не нужно было заставлять тебя меняться. Ты выглядишь потрясно, правда. Я не сразу тебя узнал. Но… ты мне нравишься в любом виде. Я не хочу, чтобы ты становилась другой. Это была моя ошибка. Я слишком поздно это понял.

— Ах, я тебе нравлюсь… Знаешь что? Да пошел ты нахрен, Андреев! То изменись, то не меняйся… То езжай на Кудыкину Гору, то не смей там делать, что хочешь… Тебе-то какое до этого дело, а? Ты мне друг? Друг. Замечательно! Совет дал, порадовался, что я ему вняла, порадовался результату — и всё. Убирайся к черту! Платон мне друг, как говорят, но истина дороже. Так что теперь я задам только один вопрос, очень интересующий меня. Меня, ни кого-то другого! Истинный. Тебе-то, как другу, какое дело до меня, моих изменений, моего поведения и моих мужиков, а?!

— Ася…

— Что, Ася?! — Остапа в моем лице, кажись, окончательно понесло. Да настолько, что я, не видя почти ничего перед глазами, подошла и крепко треснула кулачками по его железобетонной груди. — Что?! Что тебе от меня надо? Надоел… все вы — надоели! Делаете одно, хотите — другого, скрываете третье… а страдает кто? Я! Что я вам сделала? Что я тебе сделала? Я думала, хоть ты — мой настоящий друг!

— Друг? — вдруг как-то зло отозвался Ромашка… а потом, неожиданно и резко развернул меня за плечи и впечатал в дверь, прижимаясь всем телом! — Черта с два, а не друг!

— То есть? — весь мой гнев, всю мою спесь, горечь, обиду и негодование в момент как ветром сдуло. Я удивленно моргнула, невольно понижая голос. Просто… атмосфера вокруг нас как-то неуловимо изменилась. — Если ты мне не друг… То кто?

— Кто угодно, — хрипло отозвался Ромка, прижимая мои запястья к двери, склоняясь ближе к моему лицу. — Кто угодно, но только не друг. Я не могу так больше, Ася. Просто не могу. Не могу тебя видеть с кем-то другим, не могу держаться на расстоянии, не могу доверять тебя другим, не могу позволить хоть кому-то поселиться в твоей жизни. Не могу. И не хочу!

— Но ты же, — полузадушено прохрипела, не в силах оторвать взгляд от его потемневших глаз. И губ, ставших вдруг такими манящими. И пускай прозвучало слишком картонно, но не сказать я не могла! — Ты же голубой…

— Ты так в этом уверена? — криво и как-то болезненно усмехнулся Андреев.

И вместо дальнейшего ответа… Вместо ответа меня поцеловали. Крепко, сильно, нежно. Так, что закружилась голова, так, что сбилось дыхание, так, что задрожали колени и затрепетала душа…

— Рома… — только и сумела застонать, безвольной куклой отдаваясь во власть его рукам, с наслаждением и нетерпением запуская пальцы в его мягкие белый волосы.

Я по нему соскучилась. Господи, как я по нему соскучилась!

Это был поцелуй, помноженный на вечность. Меня пили, словно дорогое вино, меня обнимали, будто редчайшее сокровище, меня соблазняли, как самую желанную женщину в мире…

Голубой? Да забудьте!

Не может человек нетрадиционной ориентации вести себя так. Так нежно, трепетно и страстно одновременно. Незаметно увлекать за собой, и быстро срывать одежду, заставляя слышать, как громко рвется неподатливая ткань, сдаваясь на милость его нетерпению. Резко кидать на кровать, и губами нежно исследовать каждый миллиметр моего тела… Уверенно, быстро, непоколебимо.

Как зверь, добравшийся до своей добычи, как демон, дорвавшийся до свежей плоти…

Как нормальный парень, годами прикидывающийся геем, лишь бы иметь возможность быть рядом с любимой женщиной, без всяких недомолвок утаек, секретов и личного пространства. Ибо иногда то, что мы вынуждены скрывать и переживать, проще рассказать верному другу, чем человеку, которого любишь. Друзья не притворяются перед друг другом, а молодые люди в отношениях всегда пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле…

И иногда, переступить порог давней дружбы оказывается страшнее, чем долго молчать и притворяться.

Мне не нужно было услышать это от Ромки, чтобы понять.

Я его знала. И он знал меня. И вот теперь, когда все страхи, опасения, и едва ни рухнувшие надежды были, наконец, опущены, за занавесой мишуры из выдуманных причин, осталось только то, что мы оба так хотели.

Мы.

Он хотел меня, а я — его. И все разговоры как-то вдруг незаметно стали лишними…

Эти эмоции, эти невысказанные за долгие годы слова, эти чувства… Они искрили между нашими обнаженными телами. Вместе со всей злостью и сомнениями на пол летели подушки, наша одежда, мое белье, будильник с тумбочки. Я задыхалась от запаха от его тела, я вдыхала пьянящую мяту, я целовала его губы и никак не могла насытиться его неповторимым запахом. Я хотела быть ближе, еще ближе, ближе настолько, чтобы залезть ему под кожу. Мне было его мало. Сейчас, всего, такого ненасытного и покорного одновременно, мне было его мало!

Я чувствовала, как его сильные руки сжимают мою талию, как губы оставляют на шее следы почти на грани боли. Я слышала его стоны, я чувствовала его нетерпение и желание не торопиться одновременно. Я наконец-то почувствовала себя желанной, счастливой… любимой.

Вместе с капельками пота с нас стекали все сомнения, вместе с хриплыми стонами вырывались торопливые, но искренние слова любви и откровенные признания, вместе с долгожданным острым, ни с чем не сравнимым удовольствием по венам текла раскаленная лава наших неосуществленных до сей поры желаний.

В эту ночь мы оба получили все, о чего так долго ждали, о чем мечтали, на что надеялись, но боялись дать об этом знать…

Мы получили друг друга.

Глава 14

— Ты — свинья! — девушка застыла посреди спальни, выплюнув фразу со всей ненавистью и злостью. И только потом заметила, что собственно, у ее праведного гнева есть… ну, совсем неправильные свидетели! — А, пардон, братец. Я тебе, случайно, не помешаю?

— Да нет, что ты, — подавив вздох, скучающим тоном заметил Макс, лениво натягивая простынь на свое туловище. Точнее нижнюю его часть. А если совсем точнее — на его голую нижнюю часть!

А тем временем, вина его голого и немного… возбужденного состояния, небрежно выгнула левую бровь, ни капли не смущаясь своего собственного одеяния в стиле ню. Правда, кое-кого такой расклад не устроил.

И Милана, заметив, что ее присутствие никого особо не смутило, ввернула голой красотке ее картинно-картонный жест недоумения: