Космос (СИ) - "pine wood / limitless the sky" - Страница 8

— То есть, я должен полюбить себя?

— Да.

— Но… Аристократы говорят… Они говорят, что мы ничтожества… Что мы не богоугодны, ведь мы утратили форму, которую нам подарил всевышний. Они сказали, что Бог создал нас по своему образу и подобию, а так как мы не похожи теперь на бога, мы безобразные. — Парень начал срываться в слезы от обиды за эти слова. Я и сам чуть на заплакал. Какими чудовищами нужно быть, чтобы внушить такое людям? — Они говорят, мы должны всегда тяжело трудиться и не жаловаться, чтобы искупить вину своего существования.

Вау! Ну теперь многое становится понятным. Я бы поаплодировал, если бы мог, это ж какими извращенными, но хитрыми мозгами нужно обладать, чтоб так все вывернуть?! Я даже растерялся от подобного варварства.

— Ты читал библию?

— Нет, нам нельзя прикасаться к священным книгам. Мы слушаем проповеди после новостей.

— Ясно. — Я не знал, что с этим делать. Для этого нужно слишком много времени, я не смогу им все так быстро объяснить потому, что меня уже вело от усталости, и крики борьбы за толпой становились все громче. Разумные не пускали ко мне конвоиров, но их появление было делом очень короткого периода времени.

— Ты знаешь, кажется, у нас совсем не осталось времени, и я не успею сказать вам все, что должен, чтобы объяснить, что все совсем не так. Скажу лишь то, что мне говорила моя набожная бабушка, а уж она, поверь, разбиралась в религии лучше, чем все ваши «мудрые» аристократы. — Я уже с трудом справлялся с собственным организмом, слабость не давала возможности нормально сосредоточиться на том, что я говорю.

— Она говорила, что на все воля божья, и без его воли, волос с твоей головы не упадет. И если вы существуете, если ты родился таким прекрасным, каким тебя вижу я, то это лишь потому, что он так хотел. Он хотел видеть тебя таким, и он хотел, чтобы ты умел любить себя и окружающих без условностей. Это трудно, этому придется научиться, но это необходимо, чтобы быть счастливым. Вы пытаетесь вогнать себя в те стандарты, которые для вас создали аристократы, для того чтобы понравиться им, но даже если вы станете все идеальными и безупречными, они не станут любить вас больше и лучше относиться к вам, потому что вы станете конкурентами их безупречности, претендентами на их лидерство. Им это не нужно, поэтому они вам внушают всю эту ересь, чтобы принизить вас и лишить уверенности в том, что вы имеете право на счастье и борьбу. Но не нужно бороться с ними, боритесь со своими внутренними врагами, со своей неуверенностью и сомнениями, потому что от них вреда больше, чем от аристократов, которые, наверное, все же по-своему, но заботятся о вас. Научитесь быть строгими и одновременно любящими по отношению к себе, установите для себя высокие стандарты, к которым будете стремиться, но установите их самостоятельно, а главное не делайте зла себе и другим.

Кажется, я поплыл… В голове все качалось, как при шторме, я терял мысль и пытался из разрозненных кусков хоть что-то собрать и успеть сказать тем, за которых с этого дня я буду переживать не меньше, чем за себя.

Меня подхватили руки сзади, удерживая на весу, кажется, я начал отключаться. Я ненадолго пришел в себя и увидел растерянного, заплаканного парня, который еще держал меня за руку.

— Кстати, в наше время многие любили наряжаться, надевая на себя такие же милые ушки, как у тебя. — Парень улыбнулся.

К нам, наконец, прорвалась моя «свита» вместе с несколькими разгневанными аристократами. Они что-то кричали на людей, но я не мог уловить что, отключаясь и вновь с усилием возвращаясь в реальность. В какой-то момент я услышал вскрик и удар, распахнув глаза я увидел, как один из аристократов ударил моего парнишку. Собравшись с силами, я оттолкнул только что подхватившего меня под руки мужчину (с которым я обнимался на аудиенции с курицей и СМИ) и эпично рухнул на парня сверху, оттолкнув своими костлявыми телесами нависшего над мальчишкой аристократа.

— Не трогай его, породистая собака! — Я повернулся к парню. — Я буду любить тебя, как доброго друга, ведь мы теперь с тобой друзья? — Парень радостно кивнул. — Отлично, и передай общественности, что меня плохо кормят! — Мальчишка нахмурился и серьезно кивнул.

Меня вновь подхватили на руки и понесли в сторону лифтов, вся охрана выстроилась в ряд, оттесняя меня от тянущих ко мне руки разумных. Я не запомнил, как мы оказались в лифте и добрались до моей камеры.

Очнулся я от яростного шипения рядом с кроватью — двое аристократов спорили между собой. Я был так удивлен подобному поведению, ведь до этого они всегда держали «лицо», потому я, никак не выдавая своего пробуждения, без зазрения совести подслушивал чужие разговоры.

— Куда смотрели твои люди? Как они могли упустить одного, слабого как ребенок, мальчишку?! — Вот тут я хотел возмутиться, но вовремя остановился, напомнив себе о маскировке.

— Никто не ожидал, что он так быстро сориентируется и умудрится спуститься на нижние этажи! Причем охрана сейчас выясняет, почему заблокированные двери лифта, где он сидел, распахнулись, несмотря на выставленный блок! Он должен был сидеть в кабинке, пока мы не придем, но лифт, тем не менее, доехал до самого забитого репортерами этажа и открыл двери! Я не верю в совпадения! Я предупреждал тебя, что нужно больше охраны и изолированное место, его попытаются увести, несмотря на всю известность.

— Тише ты! — Мужчины обернулись в мою сторону, но не заметив, что я проснулся, продолжили.

— А теперь у нас еще и новая головная боль! Видео с курицей и его «общение» с плебсом, облетело социальные сети всех союзов даже за границей содружества планет! Нам только революции не хватало и нового «героя»! — Мужчина устало выдохнул, сев в мое мягкое кресло, привинченное ножками к полу. — Начался просто неконтролируемый ажиотаж! А уже через час после того, как мы его забрали, нас обвинили, что мы его плохо кормим!!! — Тут последовали какие-то незнакомые мне диалекты, кажется, бедняжка ругался плохими словами.

Они еще о чем-то шептались, но я не мог расслышать. Видимо, они пришли поговорить со мной, но я еще спал, и они начали спорить. Из полученной информации я понял, что поднялась волна, которую теперь будет сложно оседлать, и я занервничал. Мне не хотелось становиться очередным мессия и погибнуть на кресте ради других разумных. Все же я просто человек, далеко не Христос, и инстинкт самосохранения мне не чужд, но и забыть о том, с чем я столкнулся я не мог. Не смогу жить, зная, что не попытался помочь.

— Вот черт! — Меня отвлек от размышлений возглас одного из аристократов. — Сюда едет Верден Дантон.

— Только его нам для полного счастья не хватало. Он захочет забрать Льюиса.

Я бы с удовольствием послушал дальнейший диалог, но неожиданно подступившая тошнота выдернула меня из-под одеяла. Я резко вскочил, чем напугал мужчин, и бросился к туалету. Но тут произошло непредвиденное. Точнее, я-то не удивился, попадать в такие нелепые ситуации было нормой моей жизни, жаль, об этом еще не знали аристократы. Мужчины, видимо, решили, что я хочу сбежать (хотя как бы я это сделал, если двери открывались по отпечаткам их руки?) и попытались меня перехватить, не дав добежать до туалета, за что и поплатились. Я выблевал не полностью переваренные конфетки прямо на безупречно отглаженные брюки одного из мужчин и шлифанул вторым «приливом» по блестящим ботинкам другого. Мужчины были настолько ошарашены (как видно на них не каждый день блюют), что я успел дойти до туалета и продолжить свое увлекательное занятие в более подходящей обстановке.

В общем, траванулся я знатно. Оказывается, эти конфетки были для моего организма слишком «искусственными». Во-первых, я уже привык к более экологичной пище (знали бы они, как я периодически наворачивал фастфуд), а во-вторых, я слишком давно не ел, чтобы нагружать свой желудок чем-то кроме легкой и полезной «коровьей отрыжки». Они, конечно, эту массу подругому называли, но сути дела это не меняло.

Я проблевал несколько часов кряду, окончательно измучавшись. Мне что-то кололи, давали пить, я спрашивал их про ихние супер-пупер медицинские боксы, где меня откачивали после криокамеры, но мне сказали, что все равно отраву такого рода выводить лучше по старинке и предложили мне еще и клизму. Я предложил им пойти в жопу и страдал дальше.