Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 15

— Так, истерику прекрати, — я присел, чтоб оказаться напротив лица дочери. — Я отплываю сегодня вечером. Следом за вами. Когда прибудем на большую землю, то обязательно встретимся. Слышишь меня?

— Слышу. Или я тебя найду, — Цветик обняла меня. — Как сегодня.

— Договорились.

— Вот, возьми. Чтоб закрепить нашу договорённость.

На её ладошке оказалась заколка в виде стрекозы, которую она у меня выпросила недавно. Стрекоза перебирала крылышками и лапками, словно пыталась слететь с руки дочери, но у неё никогда этого не получилось бы сделать.

— У меня нет таких чудесных волос, чтоб держать в них стрекоз, — отшутился я.

— Ты мне её вернёшь, когда мы с тобой снова встретимся. Иначе ты меня забудешь, а стрекоза будет всё время напоминать.

— Вот ещё. Как я тебя могу забыть?

— Запросто. Будет у тебя другая семья. Другая дочь. Про меня и забудешь, — серьёзно ответила Цветик. — Поэтому возьми на память.

— Если так тебе будет спокойнее, то я возьму стрекозу. Но помни одно, Цветик, даже если у меня будет шесть дочерей, то я тебя не забуду, — пообещал я. Она рассмеялась. Я же убрал стрекозу в карман рубашки. — На большой земле я тебя найду.

Обещание осело на языке, как клятва. Мила отвернулась. Я видел, что она пытается скрыть слёзы. Жалости к ней не было. Сама хотела, сама получила. В голове сразу сформировался план: найти их, поселиться неподалёку и участвовать в воспитании Цветика. Лишать дочь матери я не хотел. Это было бы ошибкой, но и вычёркивать её из жизни, я не собирался.

Вместо того чтоб нестись к девчонкам, я проводил Милу и Цветика на корабль. Дождался, когда они поднимались по трапу на большого плавучего монстра, которого из бухты должны были вывести связка управляемых дельфинов. Потом в открытом море дельфины менялись на управляемого кита, который и вёз к цели. Только дождавшись, когда Цветик последний раз мне помашет, прежде чем скрыться в недрах корабля, я пошёл к телеге и стрекозам, которые уже явно заждались.

— А мы думали, что ты нас бросил, — сказала Тоня, выглядывая из палатки. Её подруга расположилась около телеги и пыталась разжечь прогоревший костёр. Видимо, пока я ходил, они тут дрыхли, лентяйки. Вот костёр и прогорел.

— Я нашёл место на корабле.

— Одно? — спросила Дана.

— Три. Но вам нужно поработать. Вспомнить то, чем вы недавно занимались, — снимая покрывала, что накрывали телегу, сказал я.

— А мы и не забывали, — переглянувшись с Даной, ответила Тоня.

— Приводите себя в порядок. А я соберу вещи.

Стрекозы даже не стали возражать. Я думал их придётся уговаривать, но нет. Они явно давно смирились со своей ролью и своим положением. Меня тогда удивило другое, почему они не стали оспаривать моё положение. Я же взял на себя роль сводника. А ведь они могли легко обойтись без меня. Подошли бы так же к матросам. Договорились о местах, а меня пустили бы по боку. Но нет. Они держались меня, словно я пропаду, то пропадут и они.

Пока мы пробирались сквозь лагерь к кабаку, стрекозы держали меня под руки и с опаской оглядывались по сторонам. Я их страха не понимал.

Когда мы подошли к кабаку, то матросов я уже не нашёл. Они грузили на корабль воду. В наглую пошёл туда. Ребята заценили стрекоз. Даже не поверили, что им такое счастье выпало. Девчонки сразу вступили в игру. Вспомнились уже профессиональные навыки. Им сразу выделили две комнатушки, а мне пришлось довольствоваться палубой, которую покрывал прозрачный пузырь, который не позволял проникать воде. Хотя и конструкция была плотной, она доверия не вызывала. Но это было лучше, чем ничего. Я разместился около бочек и стал ждать отплытия.

Глава 5. Для чего жить?

Корабль отплыл вечером. Девчонки в это время уже успели отработать часть проезда и поднялись на палубу, чтоб в последний раз взглянуть на материк. Наш дом отдалялся. На берегу кучками толпились морфы, с завистью наблюдая за нами. Я же только сейчас понял, что не знаю, куда плыву. Нам обещали новый дом, но подробностей, где этот дом, никто не говорил. Два материка почти разрушены. К звероморфам? Но там большую часть занимает пустыня. У них для себя земли почти не было.

—Мы больше сюда не вернёмся. Смотрите и запоминайте! Это то, что вы сможете рассказать вашим внукам, если они у вас будут. Смерть повсюду. И её одновременно нет! — безумный крик женщины неопределённого возраста разнёсся по палубе, вызывая дрожь. Её хриплый голос переходил то в вой, то в хрип, сменяясь скрежетом. Не знаю, кто её взял на корабль. Похоже не только меня посетила эта мысль, потому что донеслись возмущённые голоса, что здоровые люди вынуждены погибать, когда их место занимают сумасшедшие. Женщина это услышала. Закружилась по палубе. Рванная серая одежда то и дела открывала тонкое тело, которое казалось, состояло из костей, обтянутых кожей. Похоже она была не только сумасшедшая, но ещё и болела. Она подвывала и хрипела, пока не упала на палубу без сил. Голова начала подрагивать, пока не поднялась. Безумные глаза светились огнями на впалом лице. — Настанет время, когда мы позавидуем тем, кого сегодня потеряем. Плачьте! Лейте слезы по их судьбе! А нам надо радоваться! Радоваться, что они обрели покой! Но вы плачьте. Дураки!

Она поднялась и, шатаясь, поплелась к бочкам. Морфы расступились. Никто не хотел даже дотрагиваться до сумасшедшей. Но разговоры поутихли.

—Что-то расхотелось на берег смотреть, — сказала Тоня.

—Ты не обижайся, но мы к себе пойдём, — похлопав меня по плечу, сказала Дана. — Заглядывай.

—И вы обращайтесь, если проблемы будут, — ответил я.

Они ушли, а я подошёл к противоположному борту. Вдали виднелся корабль, на котором плыли Мила и Цветик. Мелкая точка на горизонте. Главное, что они успели уплыть, пока гниль не сожрала их. А цена за билет на корабль — об этом лучше не думать. Каждый, кто находился на борту корабля заплатил свою цену. Я переступил через себя. По сути, начал торговать девчонкам, подкладывая их под мужчин. Пользовался тем, что они оказались в тяжёлом положение. Хорошо это? Нет. Но другого пути, чтоб нам попасть на корабль, я не видел. А жить хотелось. Хотя бы ради Цветика. Лешик-то уже взрослый парень…

Резкий звук заложил уши. Яркая вспышка. Я упал на палубу, прикрывая голову руками. Грохот. Ещё один свист. Корабль подкинуло в воздух. Я полетел вверх, почти ударяясь об пузырь, что накрывал палубу. Когда падал вниз, то схватился за перила палубы. Ударился. Дышать стало тяжело. Перед глазами плыли мушки. Нос не дышал. Похоже я его сломал обо что-то приложившись. Кровь на губах. Еле сообразил, что надо дышать ртом. Как раз к этому времени лёгкие уже разрывало. Корабль качало на волнах, подкидывая к небу и роняя вниз. Страх. Боль. Мне казалось, что кожу шпарит кипятком. Страх. Он накрывал меня с двух сторон. Крик о помощи. А я не мог помочь. Хоть прыгай за борт. Абстрагироваться от боли, страха. Это все чувства были не мои. Чужие. Заставить себя дышать. Уже хорошо.

Я посмотрел на морскую гладь. Там, впереди, где виднелся корабль, сейчас виднелся столб дыма. Волны кидали наш корабль из стороны в сторону, как скорлупу. Сразу стало казаться, что судёнышко слишком хлипкое и оно не выдержит волн.

Мила. Цветик. Они звали на помощь. Оказались в воде. Их корабль подбили. Я слышал их. Чуть не находился с ними рядом, когда они схватились за обломок корабля. Это спасло их на какое-то время. Они не утонули сразу, а вынуждены были умирать медленно от ожогов и отравления морской водой. Что было лучше, я не знал. Они продолжали держаться на воде и молить о спасении, которое им не полагалось. Все корабли переполнены. Потерпевших кораблекрушение не было возможности взять на борт. Я это понимал, но я им врал. Давал надежду, что скоро их спасут.

Когда есть возможность общаться мысленно — это одновременно хорошо, и одновременно пытка. Та пытка, которую нельзя пожелать врагу. Врать дорогим людям, что всё хорошо. Что на воду спущены лодки, которые сейчас их поднимут на борт. Нужно только не сдаваться.