Этюд о Крысином Смехе - Давыдов Павел - Страница 21

Вместо ожидаемого завтрака я с изумлением обнаружил на столе огромную кучу угля. Холмс сидел рядом и, морщась как от зубной боли, засыпал угольной крошкой маленькую детскую пирамиду. Эту пирамидку Холмс приобрел как-то у старьевщика и доставал только в тех случаях, когда жизнь казалась ему особенно противной. Минута-другая созерцания пирамидки помогала ему, ненавидевшему пирамиды всеми фибрами своей души, в максимально короткие сроки прийти к заключению, что жизнь может быть еще противнее, а значит, все не так уж плохо, как кажется. После сеанса он снова прятал пирамидку в шкаф — до худших времен.

— Опять хандра? — бодро спросил я.

— Ах, отстаньте, Ватсон, без вас тошно! — раздраженно ответил Холмс и, поглядывая на хронометр, стал с нескрываемым отвращением счищать с пирамидки уголь миниатюрной деревянной лопаточкой. Затем он снова засыпал ее и снова очистил, еще раз засыпал и опять очистил, причем ненависть, с которой он проделывал эти манипуляции с каждым разом все возрастала.

— Нет, это выше моих сил! — сказал, наконец, Холмс, стиснув зубы. — Какая мерзость! Ватсон, прошу вас, попробуйте вы.

Я сел за стол и в точности повторил все действия Холмса, который тем временем отошел в угол и оттуда наблюдал за мной с хронометром в руках.

— Отлично, Ватсон, — Холмс одобрительно кивнул. — Давайте еще пару раз. Вот так, хорошо, хорошо… Ну, еще разок… Прекрасно! Прекрасно. А теперь выкиньте эту дрянь. — Холмс указал на пирамидку. — Не могу больше видеть эту гадость. Куда? Куда угодно. На улицу, в окно. Быстрее, Ватсон, меня тошнит.

После того, как пирамидка, а за ней и уголь исчезли за окном, Холмс облегченно вздохнул, вооружился счетами и углубился в сложные и запутанные расчеты.

— Ого! — вдруг сказал он. — Выходит что-то около семидесяти пяти. Да. Семьдесят четыре и шесть десятых. Почти семьдесят пять. Я имею в виду семьдесят пять минут. Значит, час с четвертью. Очень хорошо…

Холмс еще несколько раз проверил вычисления, но ошибок не обнаружил.

— Да, — сказал он, — все сходится. Час с четвертью. Ну что ж, великолепно. Теперь, Ватсон, дело за вами. Сейчас вы поедете на Чаринг-Кросский вокзал и купите нам билеты на все поезда, отправляющиеся до семи часов вечера. Станция назначения — любая, но не ближе ста миль от Лондона. С Чаринг-Кросса вы поедете на вокзал Ватерлоо и сделаете то же самое. Ну и так далее, на всех вокзалах. Только не говорите, что у вас нет денег. И возвращайтесь побыстрее, у нас еще куча дел.

«Час от часу не легче!» — подумал я.

Холмс тем временем подошел к окну, раскрыл форточку и три раза издал то, что он называл «йоркширский Ка-Эс». Не успел я одеть плащ, как в комнату ворвался грязный оборванный мальчишка. Мой друг долго шептался с ним, затем вытащил из кармана замусоленный леденец и издали показал ее оборванцу.

— О! — воскликнул малыш и потянулся за конфетой.

— Нет, Картрайт, — Холмс ловко спрятал леденец в карман. — Это после того, как все будет сделано. И не забудь предупредить остальных.

— О' кей, — кивнул мальчик и вихрем вылетел из комнаты.

Холмс удовлетворенно потер руки и тут заметил меня.

— Ватсон! — Холмс был просто поражен. — Вы еще здесь?!

В общем-то, поручение оказалось не особенно трудным. К двум часам дня я уже объездил все вокзалы, кроме Паддингтонского. На Парк-лейн я отпустил кэб, решив немного пройтись.

И тут я стал свидетелем странного зрелища. На моих глазах к джентльмену, шагавшему ярдах в двадцати впереди, незаметно пристроился мальчишка. Выверенным движением он вытащил из кармана ничего не подозревавшего джентльмена часы. Я уже было собрался поднять тревогу, как воришка что-то сделал с часами и столь же ловко положил их обратно. После этого он мелом нарисовал на спине джентльмена большой крест и скрылся в подворотне.

Я машинально сунул руку в карман и похолодел — часов не было! Проклиная все на свете, я оглянулся, но улица как вымерла. Пропажа была тем обиднее, что купил я эти часы совсем недавно.

Тяжело вздохнув, я побрел дальше по направлению к вокзалу. Внезапно я ощутил легкое прикосновение. Рука моя стремглав нырнула в карман, чтобы перехватить карманника, и — о чудо! — часы оказались на месте! Я вынул их из кармана — да, это были они, мои новые часы. Вот только… показывали они три с четвертью. На час больше, чем должны бы…

С недобрым предчувствием я свернул в ближайший двор и снял плащ. Так и есть! На спине красовался огромный белый крест. Чертыхаясь, я с трудом отчистил плащ и вновь вышел на Парк-лейн.

Ближе к вокзалу мне стало встречаться все больше и больше людей с меловыми крестами на спинах. Еще несколько раз у меня исчезали и вновь появлялись часы, уходя с каждым разом еще на один час вперед. И каждый раз после этого мне приходилось снимать плащ и счищать с него меловой крест. Купив билеты, я чуть ли не бегом устремился на Бейкер-стрит, по дороге успев, тем не менее, еще трижды почистить плащ.

Судя по моим часам, домой я добрался уже далеко за полночь, хотя солнце еще сияло вовсю.

— Ватсон, ну где вас носит? — нетерпеливо бросился ко мне Холмс. — Вы купили билеты или опять шлялись по своим пациентам? Купили? Отлично. Давайте их сюда. И заодно дайте сюда ваши часы.

Я безропотно отдал Холмсу требуемое. Великий сыщик перевел их на час вперед, после чего развернул меня к себе спиной и что-то нарисовал там.

— Ну вот, теперь все в порядке, — с удовлетворением сказал он. — Пошли.

По улицам сплошным потоком шли люди с меловыми крестами на спинах. Других уже просто не было. Складывалось впечатление, что весь Лондон одевается по какой-то новой моде.

— Все идет по плану, — сказал Холмс, довольно потирая руки. — Так, Ватсон, я вижу часы. Смотрите, что я буду делать и учитесь.

На фонарном столбе были укреплены большие часы с красивым циферблатом. Холмс, ни минуты не раздумывая, взобрался на фонарь и, ловко орудуя консервным ножом, вскрыл заднюю крышку. Покопавшись немного внутри, он спрыгнул вниз. Маленькая стрелка часов переместилась на одно деление вперед.

— Вот видите? Все очень просто. А теперь попробуйте вы. Держите зубило и молоток.

Весь оставшийся день и изрядный кусок ночи мы переводили часы. На вокзалах и в скверах, в известных на весь мир банках и в маленьких лавках, в редакциях газет и подозрительных притонах, в конторах и полицейских участках — везде мы с Холмсом приложили свою руку.

Наши действия вызывали законное недоумение добропорядочных лондонцев, поэтому язык Холмса работал без устали. Он объяснял зевакам, как устроен корабельный секстант, зачем нужно знать точное время и что такое анкерный механизм. Прохожим, собравшимся поглазеть на нашу работу близ церкви Сент Мери-ле-Боу, он подробно описал конструкцию песочных часов, которыми пользовался Александр Македонский во время своего похода в Индию. Начальнику вокзала Ватерлоо, поинтересовавшемуся, с какой, собственно, целью осуществляется перевод часов, Холмс сообщил, что по решению парламента с завтрашнего дня часы по всей Англии переводятся на зимнее время. В Вестминстерском Аббатстве Холмсу пришлось выдержать напряженный религиозный диспут, который неожиданно для него самого свелся к отрицанию божественного предначертания в деле перевода часов, и монахи едва не побили великого сыщика палками. А я все переводил, переводил, переводил…

Лишь часы на Биг Бене Холмс взял на себя, почувствовав, видимо, что я настолько измотан, что вряд ли смогу даже взобраться наверх. Отсутствовал он довольно долго, и когда появился внизу, то с удивлением сказал:

— Представляете, Ватсон, я облазил весь механизм, чуть-чуть не погиб между шестернями, но так и не нашел ни ключа, ни места, куда бы его можно было вставить. — Холмс задрал голову и еще раз осмотрел часы на знаменитой башне. — Ума не приложу — как же их заводят?

— Холмс! — не выдержал я. — Вы перевели часы?

— Разумеется! — он пожал плечами.

— Зачем же вам знать, как их заводят?

— Так, — ответил мой друг, — для общего развития. Когда-то мы еще попадем на Биг Бен…