Этюд о Крысином Смехе - Давыдов Павел - Страница 16

Мост находился в какой-то сотне ярдов от кабачка. По нему сновали прохожие, с грохотом проезжали экипажи. Внизу неторопливо проплывали баржи, до краев груженные песком.

— Здесь это единственный мост, — уверенно сказал Холмс. — Кстати, если вам интересно, по нему в одна тысяча… — он замолчал, искоса посмотрел на меня и, махнув рукой, как всегда некстати пробормотал что?то о метании бисера в свиней.

У самого моста Холмс остановился.

— Ватсон, — скомандовал он, — ждите меня здесь. А то вы, как обычно, затопчите все следы. У вас ведь прямо талант губить все мои начинания.

С этими словами великий сыщик ловко увернулся от несущегося на него кэба и выбежал на мост.

Я встал поодаль, наблюдая, как Холмс мечется из стороны в сторону, изучая тротуары то в одном, то в другом месте, ползает на четвереньках, петляет, совершая массу немыслимых и, на мой взгляд, ненужных движений. Складывалось впечатление, что он не идет по чужим следам, а запутывает свои собственные.

Действия великого сыщика вызывали законное недоумение идущих и едущих по мосту. Мастеровые освистывали его, кэбмены кричали ему обидные слова, мальчишки с хохотом плясали вокруг него, осыпая моего друга непристойными шутками и бранью.

Холмс ни на что не реагировал. Вытащив из кармана огромную лупу, рулетку, моток бечевки и колышки, он принялся методично разбивать мост на квадраты. Но как он ни старался, как ни спешил, разметить более двух квадратов никак не удавалось. Прохожие то и дело натыкались на колышки, вырывая их из трещин мостовой, рвали бечевку, сбивали с ног самого Холмса. Дело кончилось тем, что он разбил свою любимую лупу и, по?видимому, два или три пузырька из коллекции Хьюго Блэквуда. Ничем другим я не могу объяснить внезапной вспышки ярости, овладевшей Холмсом.

— Идиоты! Болваны! Безмозглые кретины! — неистово орал он, размахивая руками и яростно пиная уцелевшие колышки. — Вот вам! Вот! Нате! Получайте! Что, довольны?!

Внезапно, сверхчеловеческим усилием Холмс взял себя в руки. Он медленно обвел взглядом толпу, сдержанно поклонился и направился ко мне. Народ расступился, послышались первые робкие аплодисменты. К ногам Холмса упали несколько медяков. Кто?то крикнул: «Браво!» Великий сыщик остановился и поклонился еще раз. Аплодисменты переросли в овацию. Толпа сомкнулась вокруг Холмса и долго не хотела его отпускать.

Когда мой друг, наконец, пробился ко мне, он был уже почти спокоен. Я сделал вид, что незнаком с ним, и, честно глядя ему в глаза, вложил в его руку шестипенсовую монету. Холмс машинально сунул ее в карман.

— Спасибо, Ватсон, — сказал он. — У меня сейчас как раз туго с деньгами. И пойдемте отсюда. Нас здесь не поняли.

Мы прошли сквозь ревущую в восторге толпу, свернули в узкую тихую улочку и некоторое время шли молча. Когда нас оставили даже самые горячие поклонники, я спросил:

— Ну что, Холмс, вы нашли то, что искали?

Холмс оживился. На его бледном до того лице выступил легкий румянец.

— Конечно же, Ватсон! — с жаром начал он. — Я нашел очень любопытные следы! Мне кажется, следствие идет по верному пути. Чтобы восстановить картину преступления осталось уточнить пару незначительных деталей. Ах, да! Совсем забыл.

Холмс вытащил из кармана обрывок злополучного письма и еще раз внимательно осмотрел его. Затем он понюхал бумагу, откусил уголок и сосредоточенно прожевал.

— И все же, — сказал он, — меня чрезвычайно интересует вопрос: кто же этот таинственный «М». Интересно… Ватсон, кажется я знаю, куда нам надо идти.

— Неужели домой? — спросил я, правда, даже не надеясь на чудо.

— Вы спятили! Домой, в такую рань… — Холмс удивленно поглядел на меня. — Нет, мой милый Ватсон! Мы пойдем в лавку Огюста Фергюссона.

— Кто такой этот Огюст Фергюссон? — подозрительно осведомился я, чувствуя, что Холмс втягивает меня в очередную авантюру.

— Владелец лавки, — веско ответил Холмс. — Той самой лавки, где автор письма купил чернила.

— Ну да, понятно, — усмехнулся я. — Это ведь единственное место в Лондоне, где можно купить чернила.

— Ватсон! Вы недооцениваете мой талант, — скромно сказал Холмс. — Любому мало?мальски образованному человеку известно, что чернила в каждой лавке обладают одним, неповторимым, присущим им и только им вкусом. А знать все лавки Лондона, их хозяев и вкус их чернил — моя святая обязанность.

— Вы, конечно же, написали монографию по этому поводу…

— Ну разумеется, Ватсон! А вы читали?..

До лавки, как это ни странно, мы добрались без приключений. Это, без сомнения, была самая лучшая, самая красивая, самая восхитительная лавка в мире. Эта была самая великолепная лавка из тех, что мы посещали с Холмсом. Потому что на ее дверях висел огромный амбарный замок.

— Слава Богу! — вырвалось у меня.

Холмс еще некоторое время дергал замок, не в силах поверить в то, что лавка закрыта. Потом он повернул ко мне обескураженное лицо и пролепетал:

— Этого не может быть, Ватсон! Так не бывает!

— Бывает, — успокоил я его. — И даже гораздо чаще, чем вы думаете.

Но Холмса это не утешило. Повернувшись к двери, он несколько раз неуверенно пнул ее.

— Фергюссон, — сказал он, — открывайте. Ну, открывайте же, ну что вам стоит? Откройте, а?

На месте Фергюссона я ни за что не открыл бы такому человеку, как Холмс. Возможно, Фергюссон придерживался аналогичного мнения, и входить в контакт с великим сыщиком не входило в его планы. Но, скорее всего, его просто не было дома.

— Ладно, — сказал Холмс. — Допустим, он ушел. Вопрос — куда? Будем рассуждать логически.

— А не проще ли спросить у соседей? — осведомился я. — Да и вообще, на кой черт вам сдался этот Фергюссон?

— Фергюссон, — многозначительно сказал Холмс, подняв указательный палец, — одно из звеньев цепи…

Я не выдержал:

— Цепи идиотов, самым главным звеном в которой является один мой хороший приятель!..

— Припоминаю, — Холмс кивнул. — Я, кажется, видел его.

— И не однажды, — подтвердил я. — В зеркале.

Но Холмс уже не слушал. Он во все стороны вертел головой, пытаясь найти человека, который поведал бы ему о судьбе Фергюссона. Но улица была пуста.

— Ладно, — сказал Холмс. — Прячьтесь. Я не заплбчу.

Он пересек мостовую и подошел к высокой чугунной ограде, тянущейся вдоль всей улицы, насколько хватало глаз. В мгновенье ока великий сыщик взобрался на нее, устроился там, как петух на насесте, и крикнул мне сверху:

— Ватсон! Там должны знать, куда делся Фергюссон. Идемте!

С этими словами он взмахнул руками, словно собираясь взлететь, и прыгнул. Послышался звук рвущейся материи, короткое проклятие, и Холмс повис вниз головой, зацепившись полой плаща за острый шпиль.

Я, как это ни прискорбно, оказался еще менее удачлив. На верхней перекладине я поскользнулся и кубарем слетел вниз, больно ударившись головой о ствол дуба, росший футах в пяти от ограды.

Когда способность рассуждать частично вернулась ко мне, я заметил, что мы находимся в обширном парке с чистенькими ухоженными дорожками и небольшими, разбросанными там и сям памятниками. Тут меня осенило.

— Холмс! — вскричал я. — Это же кладбище!

Великий сыщик поднял голову и одним глазом осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж.

— Похоже, — растерянно пробормотал он.

Из карманов Холмса вываливались пузырьки и с хрустальным звоном падали на землю. Холмс наблюдал за ними глазами, полными слез. Я подошел ближе, чтобы освободить его из безвыходного положения, но тут у него из?за пазухи прямо мне на ногу вывалился кирпич. Я взвыл.

— Холмс! И я еще хотел вам помочь! А вы выбрасываете такие штучки!

— Это вовсе не штучки, — возразил Холмс, — а кирпичи. К тому же он сам вывалился, вы видели.

— Ничего я не видел! — заорал я. — Если вам нравится тут висеть — висите себе на здоровье, а я пошел!

— Да, — сказал Холмс, закрывая глаза и скрещивая руки на груди, — мне нравится. Я давно мечтал вот так просто повисеть вниз головой. Я просто счастлив.