Шпион (СИ) - Муха Руслан - Страница 33

Странно, ведь я и сам только что убил человека и никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал. Почему же вид расстрела вызывал такое неприятие? Нет, ну ладно когда потасовка, конфликт, перестрелка, когда нужно защищаться, а когда вот так — стрелять в безоружного, покорно склонившего голову…

Воспитанный в цивилизации этики и морали Ник Орлов, где насилие порицается и вызывает у изнеженного общества страх и ужас, в этот момент клял матом чертовы законы этого мира. Но Агила, проживший последние годы в жестокой мексиканской реальности, уже догадался, что чтобы здесь выжить, ему придется придушить в себе Ника.

Я присел к Джамиру:

— Идти, — сказал я, махнув рукой в сторону источника.

Джамир округлил глаза и замотал головой:

— Не-е-ет, я не пойду. Отец увидит меня — убьёт. Я вон — лучше Башада постерегу, а ты, если хочешь, иди сам.

Я ничего не сказал и, встав, вышел из-за изгороди и направился к толпе. Карина довольно прищурила глаза, наблюдая за моим приближением.

Я подошел и встал рядом с ней.

— Ты должен присутствовать здесь. Капи посягнули на твои территории, — шепнула она мне. — Был бы ты постарше, то карать должен бы был их сам.

Я понимающе кивнул, сохраняя внешнее спокойствие. Хотя ни хрена мне не было спокойно, адреналин подскочил, ускоряя сердцебиение.

— Башад, — сказал я Карине, кивнув в сторону изгороди.

— Ему нужна помощь? — нахмурилась она.

— Нужна.

Карина тихонечко отошла, отдав кому-то позади нас приказ.

Монах резал руку очередному Капи, из ладони выступила чёрная кровь. Монах разрезал рубаху — родовой медальон в виде пальмы на груди, татуировка — круг, а внутри него человекоподобная обезьяна в позе лотоса. Я присмотрелся — черт, да это же Хануман. Индийское божество в облике обезьяны. Помнится в нашем мире культ Ханумана один из самых популярных в индуизме, и, наверное, поэтому он мне так запомнился, потому что сам образ часто попадался на глаза. Неужели это тот же Хануман или просто совпадение.

— Свободен! — воскликнул Зунар, резко вырвав меня из размышлений.

Мужчина тут же вскочил и, не поднимая глаз, направился к пирамиде, там, где его уже ждал Вайно и пара других которых пощадили.

— Азиз! — внезапно окликнул меня Зунар, плотоядно улыбнувшись. Ничего хорошего не предвещала эта улыбка.

— Держи, — он мягко вложил в мою руку пистолет. — Эти люди хотели отобрать у тебя источник, наследие твоих предков. Ты хочешь покарать их, Азиз?

Да он издевается! Ник Орлов в этот момент завопил внутри меня. Зунар продолжил тихо, так чтоб слышал только я:

— Это твоя новая жизнь, вживайся. Убей их и докажи свою преданность клану.

Какая к черту преданность? Настолько вжиться в роль Азиза я еще не успел. Преданность — это, прежде всего доверие. А какое у меня могло быть доверие к клану Сорахашер? Нет, здесь я не доверял никому. Но условия игры принял. Я наступил на глотку вопящей совести. Другой мир — другие правила, другие законы. Справедливость не существует нигде: ни в нашем мире, и тем более ее не стоит искать здесь.

Сейчас весь клан, в котором я собирался закрепиться, смотрел на меня. И от того, как я себя поведу, зависело и отношение ко мне.

Монах порезал руку очередному Капи. Из-под бледной кожи заструилась черная кровь. Я удивленно и одновременно заторможено смотрел и думал: как такая черная кровь может находиться под такой белой кожей? Где она там прячется? Почему не просвечивает сквозь чистую бледность свою черную сущность?

Я смотрел на парня из Капи, смотрел ему в глаза, но старался не думать о нем, лишь подметил, что он был старше меня, что у него розовый шрам на скуле и едва заметные веснушки по всему лицу.

Сострадание — я бы мог его испытывать, например, к этому парню, глядящему отрешенно сквозь меня, но я задушил в себе это чувство еще в зародыше. Теперь оно у меня хранится очень глубоко, в самых потайных коморках моей души, только для самых близких, которых у меня в этом мире нет.

Мне нужно измениться. Всё чему учил меня в детстве отец — честь, совесть, милосердие, добро, справедливость — ничто из этого не пригодится, если я собираюсь здесь выжить.

Монах разрезал рубаху на парне — татуировка — метка клана Капи, родового медальона нет.

— Он не наследник, стреляй.

И я выстрелил.

Мы летели домой с Зунаром вдвоем. Башада Карина забрала в клинику. Зунар, видя, как от подскочившего адреналина у меня подрагивают руки, спросил:

— Никогда не убивал? — раздалось в наушниках.

Я пожал плечами. На самом деле до этого дня серьёзно я помышлял об этом только однажды. Тогда я был готов убить Хесуса и его шавок, но это другое, там было за что.

— Ничего, привыкнешь, — усмехнулся он. — Пистолет можешь кстати оставить.

На что я только хмыкнул, вообще-то я и не собирался его отдавать, после всего, что сейчас произошло.

— Ничего… — словно сам себе сказал Зунар, о чем-то задумавшись.

— Мой отец велел мне убить, когда мне было двенадцать, — раздался в наушниках голос Зунара, заставив меня повернуться: — Я должен был казнить предателя. Он был тамас, из нашего клана, безродный боец-контрактник. Сливал информацию клану Нага. Так вот, тогда я не смог убить. Помню, рыдал тогда, как маленький, пистолет в руках дрожал так, что едва не подпрыгивал. Но я так и не выстрелил. Отец жутко разозлился, — Зунар усмехнулся, но улыбка получилась вымученная, злая. За этой улыбке скрывалась потаенная боль.

Я пристально глядел на него, не понимая, с чего это он вдруг разоткровенничался. Зунар посмотрел мне в глаза и очень серьёзно сказал:

— Но потом приходит понимание, зачем это все. Клан силён — пока он един и целостен. Любая угроза должна быть тут же устранена, любой червяк, угрожающий клану, должен быть раздавлен и стёрт в порошок. Чуть дашь слабину, и другие кланы накинутся и разорвут нас на куски, проглотят и не заметят. Страх — вот что должны испытывать враги, глядя на нас. И то же самое должны испытывать те, кто собирается нас предать. Предателей карают с особой жестокостью. Понял?

Я кивнул. Все это я понял ещё там, у источника Игал. Но мне совсем не понравилось, что Зунар пытался меня запугать. Да и с его словами я едва ли был согласен. Очень сомневаюсь, что клан Сорахашер одним страхом един. Страх порождает ненависть. А на ненависти долго не протянешь. Здесь Зунар явно лукавил. Семья — вот что их объединяло.

— Но ты все равно молодец, — спустя время сказал Зунар. — Все сделал как надо. Нужно тебя отблагодарить.

Я же никак не отреагировал, мне было все пусто и безразлично. Хотелось поскорее домой, смыть с себя все это: грязь, черную кровь, и забыть.

Империя, территории клана Сорахашер, Хели-Била, резиденция Зунара Хала.

Зунар сидел в задумчивом молчании и уже несколько минут сжимал телефон в руке так сильно, будто собирался его раздавить.

Карина напряженно следила за ним и наконец, не выдержав спросила:

— Как все прошло?

— Он очень зол, — ответил Зунар.

— И?..

— И сказал, что война с Капи сейчас очень некстати. Что мы должны были отдать им источник, пока у нас не будут официальные результаты экспертизы из Имперской клиники.

Карина возмущенно фыркнула.

— Бред. Симар не прав. Капи если бы ухватились за наш источник, то так просто бы его уже не вернули. Война бы случилась при любом исходе. К тому же они убили Видящего Асейро, мы должны были отреагировать.

Зунар прикрыл устало веки, отложил телефон на край стола.

— Ты уже думала, как мы будем выкручиваться с имперской клиникой? Медлить нельзя, я уже завтра отправлю кого-нибудь из Ракш с заявлением об Азизе.

— Я уже думала, — Карина задумчиво уставилась перед собой. — Все очень сложно. Знаешь, как обычно это происходит? Мы не будем знать до последнего дня, в какой именно клинике будет проводиться экспертиза. То есть подкупить или вынудить шантажом подделать результаты у нас не получится. Мы просто не успеем.