Исход Эдема (СИ) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 15

— Наслаждаешься? — спрашивает Люцифер, спустя секунду, как только дверь за Нико закрывается. Через дрожащие губы я выдыхаю.

— О чем это ты?

Люцифер подходит к шкафу и стягивает шелковый халат. Когда он кидает его мне, я без всякого стеснения одеваю его. Чёрт. О чем я только думала?

— Я говорил тебе, что ты не обязана следовать глупым человеческим стандартам ухаживания, Иден. Я сказал, что ты можешь исследовать все удовольствия в моем доме, пока помнишь, кому ты принадлежишь. Однако, есть черта, за которую не стоит заходить.

Прежде чем я успеваю моргнуть…сделать вдох…я оказываюсь под ним на кровати, так же, как оказалось ранее под Нико. Однако в прикосновении Люцифера нет страсти. Лишь удушающая жара и ярость, от которых на носу и груди у меня выступает пот. Я резко делаю вдох, не в состоянии дышать через ад, исходящий от него.

Глаза, словно черные бриллианты, а рот оскален в рычании, он наклоняет все ближе и касается зубами моего уха.　

— Убедись, что не пересекаешь ее. Я не могу убить Нико, а вот его семью запросто, и всех, кого он когда-либо знал и любил. И я заставлю тебя за этим наблюдать.

В долю секунды он отстраняется от меня и бесцеремонно смотрит на меня. В его глазах нет ни любви, ни доброты. Не могу поверить, что думала о нем ни как о монстре, а как о ком-то большем. Люцифер выходит из моей комнаты без лишних слов. Несколько минут я боюсь пошевелиться, не доверяя своим дрожащим конечностям. Но когда, наконец-то, встав, я иду к шкафу и выбираю самые откровенные платья и туфли, которые только могу там найти, и сортирую их по уровню непристойности. Я планирую носить их, а некоторые даже переделаю для пущего эффекта. Потом поработаю над макияжем и аксессуарами. Я нужна Нико, чтобы отвлечь Люцифера. И если это все, что я могу сделать — бегать за ним, как бродяжка — я стану одним из лучшим его отвлекающим маневром. Даже если мне придется продать собственную душу…совсем немножко.　

Глава 7

Следующие дни проходят размыто, снова дорогие продукты, непомерное количество алкоголя и самые грязные вещи, которые можно было себе представить. Каждая ночь — это просто вращающаяся по кругу дверь секса, насилия и снисхождения, и если сначала я хоть как-то боролась с этим, то в конце концов я просто впадаю в…оцепенение. Это безразличие, которое я хотела вызвать, это бесстрастное обличье, которое я так отчаянно пыталась принять от Нико, но я как-то просто научилась забивать на это всё. Я могла бы не моргнув глазом, смотреть на женщину, которую трахает целая толпа во все ее отверстия. И это меня не пугало. А самая страшная часть, что я ничего при этом не чувствую…абсолютно ничего.

— Мне скучно, — объявляет Нико, тяжело вздыхая. Он откидывается на стуле так, что его нога практически подпирает подлокотник.　

— Мне тоже, — говорит одна из трех блудниц. Аманда. За последние несколько дней я предприняла все усилия, чтобы узнать их, что кажется справедливым, учитывая, что мы занимались сексом. Я узнала, что они не просто демоны, а Суккубы. Суккубы — это создания, обладающие необычной красотой и очарованием, с помощь которого они заманивают своих жертв. И как только цель суккуба обездвижена, она вытягивает из них жизненную силу, оставляя лишь серую, дряхлую оболочку человека. Конечно, девочки, не сделали бы этого со мной. Нет, если только Люцифер не попросит. И увидев однажды ночью, во время довольно гротескно-интригующего проявления их сил, я более чем благодарна за то, что втерлась в их доверие. Срань господня.

— Ладушки и чем бы вы хотели заняться сегодня вечером? — спрашивает Люцифер, скользя пальцами по краю бокала. — Иден?

На звук моего имени я поднимаю глаза и, на долю секунды остановившись на его пухлых губах, невозмутимо смотрю на Люцифера.

— Не знаю. А что насчет тебя?

Удивившись, он выгибает бровь.

— Меня?

Я пожимаю плечами.

— Мы видели на что способны твои домочадцы, а что на счет тебя? До сих пор ты осыпал меня одеждой и подарками, и строил из себя очаровательного хозяина. И это всё? Это настоящий ты? Приветливый…великодушный. Покорный?

Комната погружается в молчание. Даже хихикающие девушки, кажется нервно сглатывают и задерживают дыхание. Люцифер смотрит на меня, глаза, цвета обсидиана, сверкают игривым презрением. Он медленно закусывает нижнюю губу, и при виде этого действа, я чувствую трепет внизу живота. Я игнорирую предательство собственного тела. Он лукаво улыбается, а затем щелкает пальцами. Несколько полураздетых девушек, исполняющих танец живота, появляются около стола. Даже, когда звенят колокольчики на покачивающихся бедрах девушек, Люцифер не сводит с меня глаз. Даже когда они начинают раздеваться и собираться вокруг него, он все еще смотрит на меня. И когда они начинают ласкать его, стягивать одежду и обнажать алебастровую кожу, его глаза прикованы к моим. Я не моргаю. Едва дышу. Пока наблюдаю, как танцоры падают на колени и срывают костюм с Люцифера, все рациональные мысли, кажется, покидают меня, словно я парализована в тюрьме собственной похоти. Он совершенно голый до пояса, но не вид его кожи обезоруживает меня. Девушки…как они пресмыкаются у его ног. То, как они боготворят во всей его ужасающей силе. Как будто он их Бог, их отец, их Спаситель. Как будто он воплощение самого истинного зла и всего самого прекрасного.

Он сидит неподвижно, даже когда девушки поворачиваются друг к другу и начинают целоваться. Я не отвожу взгляд. За последние дни я стала более равнодушной к этим маленьким эротическим шоу. Я даже не краснею. Но когда их поцелуи становятся агрессивными, граничащими с насилием, что-то во взгляде Люцифера меняется, словно обсидиан затмевают мерцающие оттенки фиолетового и синего. Всего через несколько секунд я замечаю, что девушки вообще не целуются, по крайней мере, больше не целуются. Кровь стекает по их подбородкам, когда они кусают и…Боже мой…грызут друг другу лица. Они с порочным наслаждением впиваются окровавленными зубами в мясо и сухожилия друг друга, вырывая куски плоти. На месте полных, идеальных губ, только что растянутых в улыбку, теперь зияют дыры, из которых фонтаном бьёт кровь. А Люцифер просто…сидит там. Непоколебимый. Равнодушный. Словно он не чувствует, как теплая кровь стекает к его ногам и собирается в луже. Та крохотная капля человечности, оставшейся во мне, умоляет, чтобы он остановился, но я не говорю ни слова. Эти девушки будут пожирать друг друга пока на рубиновом полу не останется ничего, кроме кусков оторванной плоти, а я и дальше буду молчать. Их смерть будет на моих руках, как и смерть Захари и Даниэль. Но на этот раз я не плачу и не умоляю Люцифера остановиться. Я проглочу это, как горькую пилюлю моей разбитой совести.

Через некоторое время, когда кровь начинает разливаться, словно река малинового цвета, по полу, Люцифер встает и пинает ногой безжизненные тела, сваливая их в одну кровавую кучу. Он переступает через них, как через мусор, и в несколько коротких шагов оказывается там, где я неподвижно сижу, словно камень, и сжимает мой подбородок окровавленными пальцами, достаточно грубо, чтобы заставить меня ахнуть. Впервые на протяжении всей ночи я ломаю характер, и я знаю, что он просто наслаждается тем фактом, что все еще может пробудить мою слабость.

— Будь осторожна со своими желаниями, милая, — шепчет он, касаясь губами моего уха. Его дыхание такое же горячее, как его леденящий тон. — Я даже не старался.

И на этих словах, он отпускает меня и поворачивается, оставляя остальных за столом ошеломленными и молчаливыми. Я принимаю это как сигнал, что мне пора уходить, и когда я, наконец, добираюсь до комнаты, Саския помогает мне добраться до ванной, прежде чем меня рвет на пол. Моя нечестивая служанка не говорит ни слова, отчего звуки моей рвоты становятся лишь громче. Когда я полностью опустошаю желудок, она помогает мне в ванне, а затем поворачивается и убирает беспорядок.　

— Прости, — хриплым голосом говорю я, — Пожалуйста…я всё уберу.