Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Погребенный кинжал - Сваллоу Джеймс - Страница 23


23
Изменить размер шрифта:

Юноша повернулся, желая помочь другим людям, толпой выбегавшим из разбитого люка транспортного средства. Мужчины и женщины разных возрастов, но у них было кое–что общее — все они выглядели выносливыми. Они были ничем иным, как сырьём для экспериментов его приёмного отца, догадался Мортарион. Каждому пленнику предназначались боль и страдания в одной из мясницких мастерских Некаре. Люди паниковали. На такой высоте низшие не могли долго продержаться на «свежем» воздухе.

Юноша в маске увидел стены цитадели Мортариона и быстро рванул к ним. Он вёл за собой остальных в поисках укрытия. Они так отчаянно пытались спастись, что даже зловеще возвышающиеся земляные валы, построенные Некаре для защиты крепости, казались им более лёгким испытанием, нежели идущие по пятам големы. Блуждающий взгляд незнакомца скользнул по стенам цитадели и остановился на измождённой фигуре, пристально смотрящей на них через грязный туман.

Это был странный момент, шокировавший Мортариона своей секундной связью между ним и незнакомцем. Группа големов бежала вверх по склону, окружая беглецов. Юноша обернулся на первого мертвеца, который добежал до них.

Мортарион увидел странную рябь в воздухе вокруг этого человека. Она была похожа на отражение света от полированного металла, но свечение не могло исходить просто из ниоткуда. Что–то упало к его ногам, затем мелькнуло в грязи и устремилось к ближайшему громадному чудовищу. Прежде чем лоскутный конструкт успел среагировать, тощие белые миноги вырвались из земли и сомкнулись вокруг голема, разрывая его ноги на части и сваливая вниз. Что бы ни сотворил юноша, он знал, что делает. Парень вытащил из–под куртки сломанный кусок ржавого металла, сжимая его словно кинжал и хрипя что–то с каждым вдохом ядовитого воздуха.

— Кто ты такой? — закричал он внезапно со слезами на глазах. — Ты там, наверху, ты наблюдаешь? Ты же видишь нас! Ты же можешь нам помочь!

— Кто ты такой? — Мортарион отшатнулся от его вопроса, словно это был физический удар, в котором он увидел эхо собственных мыслей. Теперь големы бежали прямо к юноше, окружая его со всех сторон, другие атаковали остальных низших, пытавшихся выбраться из грузового танка. На зубчатых стенах собственная когорта големов Мортариона среагировала тупой злостью, поднимая свои дротики и тяжелые арбалеты и прицеливаясь в людей.

— Нет! — проревел Мортарион, шагнув к ближайшему из своих слуг и отбросив стражника в сторону ударом слева. — Стоять!

На грязной земле юноша боролся за свою жизнь, размахивая самодельным кинжалом, он брыкался и рычал. Если Мортарион ничего не сделает, то станет свидетелем его смерти.

«Кто я такой?»

Вопрос снова и снова вертелся в голове.

«Инструмент. Оружие. Разочарование. Ошибка. Дурак.»

Юноша вскрикнул, когда когти вцепились в него. Он упал. Големы остановились, оживленно бормоча что–то. Они разорвут его на части еще живым. Возможно, это всего лишь еще один тест приёмного отца Мортариона. Это так похоже на Некаре: устроить спектакль именно в момент мучений подкидыша, который позабавит Владыку. Он бы точно назвал это «проверкой воли» или «испытанием лояльности». И какой бы выбор тут ни сделал Мортарион, он всегда каким–то полностью ошибочным образом будет считаться не совсем правильным.

Некаре навязал своему приёмному сыну бесчисленное количество правил. Непостоянных и противоречивых, но все же их нарушение не приветствовалось. Однако было одно главное правило среди прочих: он никогда не должен вмешиваться в те моменты, когда Верховному Владыке привозят «урожай», и никогда не взаимодействовать с людьми под страхом собственной смерти.

Ледяная ненависть пронзила тело Мортариона с такой силой, что он начал дрожать. Давно похороненное и отвергнутое, грубое нерастраченное желание неповиноваться теперь превратилось в стальной волевой стержень. Глубоко внутри него звенья цепи, выкованные злобой, пренебрежением и жестокостью, разорвались. Внезапно он выхватил свой черный пороховой пистолет из кобуры.

«Кто я такой?» Он обязательно это выяснит.

Пронзительные, убийственные выстрелы тяжелого пистолета слились в протяжный вой, когда Мортарион выпустил всю обойму в големов, которые угрожали раненому юноше. Каждый выстрел разрывал этих существ на части, когда пули пробивали мясо и кости. Охранник-голем, стоявший на зубчатой стене, увидел убитых собратьев и зарычал, инстинктивно повернув копье в сторону хозяина и угрожающе шагнув вперед. Тем не менее, он колебался, поскольку естественное желание атаковать боролось с приказом охранять. Мортарион бросился на существо, схватив наконечник копья и дернув его вперед. Он вытащил голема на расстояние выстрела и сломал ему шею ударом топора по горлу, затем, вырвав копье, отбросил его в сторону.

С того момента, как Мортарион со вздохом спрыгнул с зубчатой стены, он полностью посвятил себя неповиновению.

[Варп; сейчас]

«Оставьте меня в покое».

— Я передал его слова дословно, — сказал Морарг.

На покрытом шрамами лице Рахиба Цуррика появилось хмурое выражение. Легионер был молод по меркам советника, но его манеры выдавали в нём старого боевого пса. Он потянулся, проводя рукой по лицу:

— Капитан Калгаро хотел, чтобы я поговорил непосредственно с примархом. Один на один.

Цуррик кивнул в сторону стен вокруг них и команды, члены которой были заняты своими делами на мостике «Терминус Эст».

Вывод напрашивался сам собой: Калгаро не доверял Каласу Тифону, и ему было неприятно видеть их повелителя на борту корабля Первого капитана. Настолько, что он рискнул послать своего лейтенанта на шаттле через варп-пространство, лишь бы тот смог сообщить об этом лично.

Прошла, как им казалась, большая часть дня, а Жнец так и не вернулся из закрытого ставнями купола обсерватории. Морарг знал, что лучше не открывать дверь, а уж тем более — не рисковать войти без разрешения, чтобы удостовериться, все ли в порядке. Примарх был задумчив и любил предаваться внутренним размышлениям, а его советник по собственному опыту знал, что такой самоанализ может быть прерван без разрешения только в крайних случаях. Но разве это не один из таких моментов? Морарг обвел взглядом мостик, наблюдая за тем, как команда илотов Первого капитана заняла свои места. Несмотря на внезапные смерти других членов команды при переходе в варп, никто из них не показывал страха перед подобным.

— Они молчат, — подметил Цуррик, — возможно, Лорд Тифон сумел лишить их способности паниковать.

Морарг не ответил. Он смутно помнил свою жизнь человеком по фрагментам прошлого на Барбарусе, запятнанного призрачным чувством всепоглощающей обреченности. Те дни давно минули с его присоединением к Легиону Астартес, к Гвардии Смерти. Именно по этой причине данный факт казался ему несостоятельным. «Как люди могут ощущать страх?» Он, по правде говоря, даже и не помнил этого.

— В таких эмоциях нет нужды, — помолчав, ответил он, — Возможно, я когда–то испытывал страх, еще до Великой перемены. Теперь я не чувствую ничего подобного.

Цуррик изогнул бровь.

— Но я думаю, сохранилось многое другое. Подозрение, да? Это чувство у тебя осталось, советник. Я знаю.

Морарг позволил себе кивнуть.

— Это черта всех смертных, которую не сможет стереть даже трансгуманизация. Да, ты прав. Я прожил долго, критически оценивая всё, что было передо мной, начиная с обычной пищи и заканчивая самой сложной проблемой.

— Вот почему Жнец доверяет тебе.

— Так проще смотреть на эту вселенную, — продолжал Морарг. — Если то, что я вижу — ложь, то прав я. Если увиденное — правда, то я приятно удивляюсь.

— И ты веришь в это? — Цуррик отмахнулся. — Калгаро хочет знать правду. Неважно, был ли это саботаж со стороны наших врагов или наших союзников, но мы должны знать правду. Слишком многое поставлено на кон.

Терпение Морарга окончательно истощилось.