Герцог Настоящего Рождества (ЛП) - Маклейн Сара - Страница 7

Тук. Тук.

Её пальцы зарылись в его волосы, вцепившись в них изо всех сил. Она подталкивала Эбена опуститься ниже, он прошёлся губами по невероятно нежной коже, по тёплому, чудесно округлому животу и оказался возле самого желанного места... Когда её бёдра распахнулись, его рот наполнился слюной.

Тук. Тук. Тук.

Неужели это стук его собственного сердца? Должно быть. Оно бьётся в отчаянии. Боже... Как долго он жаждал этого момента? Жаждал её? Когда наконец его любимая вернётся?

– Олрид...

Стоп. Что-то здесь не так.

Нет. Он крепче сжал её в объятиях.

Она никогда его так не называла.

Джек ускользала от него. Тепло рассеивалось. Он поднял голову, чтобы отыскать её взгляд. Если только он сможет его поймать, возможно, она останется.

Тук-тук-тук.

У него не вышло. Он больше её не чувствовал. Она исчезла.

– Твою мать! – прорычал он, открыв глаза. Он стискивал в руках простыни, член был твёрже стали, голова и сердце пульсировали. Его переполняли ярость, отчаяние и какое-то опасное чувство, сродни безумию.

Никого нет.

– Господи, – прошептал он, яростно потирая лицо руками.

Он перекатился, сел, свесив голые ноги с кровати в прохладной комнате, и замер, наклонившись вперёд и обхватив руками пульсирующую голову. Два дня назад подавали ветчину. Наверняка, в кладовой осталось что-нибудь съестное. Естественно, это означало, что ему придётся выйти из спальни и спуститься вниз.

И рискнуть столкнуться с Джек.

Хотя, какая разница.

Их встреча для него не имела значения.

И даже если он и столкнётся с ней, то уже до этого дал ясно понять, что не заинтересован в будущих встречах. Сей факт он запомнил. Это произошло сразу после того, как выяснилось... что ей это непонятно.

Всё из-за того, что он вернулся к алкоголю.

Боже, как же холодно. Он застонал, поняв, что огонь в камине потух. В комнате стало не просто холодно, а морозно.

Рождество означало отсутствие слуг, а отсутствие слуг означало отсутствие пищи или обогрева, если только он сам не позаботится об этих вещах. Чем он и займётся, сразу же как комната перестанет вращаться.

Возможно, прохладный воздух успокоит головную боль. И пульсацию в члене.

Он поднялся на ноги, проклиная выбор, сделанный накануне ночью, и отчаянно нуждаясь, чтобы у него прояснились мысли, но, как подсказывал его двенадцатилетний рождественский опыт, произойдёт это не раньше чем часов через шесть. Его устраивало такое развитие событий, ведь Эбен планировал провести время наедине с бухгалтерскими книгами. Он добудет холодную еду и горячий напиток и проверит бухгалтерскую отчётность поместий, как поступал каждое двадцать пятое число каждого месяца. Декабрь не должен стать исключением.

Не важно, что сегодня Рождество.

И совершенно не имело значение, что Джек находилась по соседству.

Тук-тук-тук.

При этом звуке Олрид резко обернулся, отголоски сна теперь полностью исчезли. Его внимание переключилось на дверь спальни, в которую, казалось, ломился огромный зверь.

Хлоп-хлоп!

Скорее всего, вряд ли зверь, раз он умудрился взобраться по лестнице и колотить в дверь.

Вдруг это Джек.

Нет, не она. Он совершенно точно дал понять, что её не ждут. К тому же она бы стучать не стала. А просто зашла и залезла к нему в постель, как поступала сотни раз в прошлом.

Желание вернулось вновь, холоду было не под силу развеять мысли о ней в его постели.

Вот только, в этот раз Джек не стала бы забираться к нему в кровать. Теперь у неё есть жених. И у него без сомнения имеется своя собственная постель.

И будь Эбен проклят, если только одна мысль о ней в постели другого мужчины не заставляла его жаждать громить стены, только чтобы этого не допустить.

Хлоп! Хлоп!

– Проклятье! Хватит! – прокричал он, ненавидя звук собственного голоса, и то как он отдавался у него в голове, словно удары топора. Вдруг всё-таки за дверью зверь. И животное избавит его от страданий.

Дверь распахнулась.

– Выглядишь ужасно.

Оказалось, это не зверь. А Лоутон. Высокий, широкоплечий, гладко выбритый, безупречно одетый, всё в духе этого выпендрёжника. Сапоги начищены до блеска, замысловато повязанный галстук сверкал белизной на фоне тёмной кожи, малиновый с золотом жилет, без сомнения, указывал на праздничную дату.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты забыл, что мой рабочий стол находится внизу? Прямо рядом с твоим?

– Я думал, ты собираешься отмечать праздник, – прорычал Олрид.

– Я тоже так думал, – ответил незваный гость, небрежно прислонившись к дверному косяку, – но я работаю почти так же усердно, как и ты, так что мне не с кем его отмечать.

Брат Чарльза Лоутона владел таверной в Мэрилебоне, где проводили вечера многие лондонские портовые рабочие. К брату прилагались прекрасная жена и двое сыновей, которые регулярно наводняли дом Олрида и шумно вились вокруг ног своего чересчур весёлого дядюшки.

Олрид сощурил глаза.

– Это ложь.

На лице Лоутона сверкнула улыбка.

– Джоан не хочет, чтобы ты оставался один в Рождество.

– Почему всех так беспокоит моё одиночество во время праздников?

– Всех?

Конечно же, он не собирался рассказывать Лоутону о визите Джек глубокой ночью. Его деловой партнёр превращался в кумушку на церковном чаепитии, когда дело касалось сплетен.

– Тебя.

– Мне плевать, где ты проводишь праздники. И, честно говоря, я думаю, что Джоан не столько беспокоится о тебе, сколько любит рассказывать своим друзьям о герцоге, который заходит на ужин. И ещё мальчикам нравится, когда в гости приходит "странный парень".

Олрид хмыкнул, игнорируя своеобразное удовольствие, которое доставили ему эти слова. Мальчики ещё были ничего. Большую часть времени они ему даже нравились в отличие от их дяди, который продолжал говорить, причиняя боль и без того раскалывающейся голове.

– Их симпатия по отношению к тебе вызывает недоумение, потому что в тебе нет ничего приятного, но они же дети и мало что соображают.

Олрид пропустил мимо ушей выпад в свою сторону.

– Ты зря пришёл. Надо было им сказать, что я занят.

– Сегодня Рождество, Олрид. Никто не занят.

– А я занят. Я работаю.

– Над чем? Как проспать часы напролёт, а потом пытаться не валиться с ног? – спросил Лоутон, заходя в комнату. – Здесь морозно. И воняет перегаром. – Он подошёл к окну и распахнул тяжёлые шторы. – Нужно открыть окно и проветрить тебя.

Олрид закрыл глаза и отвернулся от представшего его взору неба.

– Чёрт возьми, сейчас же декабрь. Почему солнце такое яркое?

Лоутон повернулся к нему.

– Снег идёт.

Он замер. Джек будет в восторге.

Нет. Нет времени думать о Джек. И его не интересовало, как она отреагирует на снегопад. Он прочистил горло.

– Тогда езжай к брату, ты не обрадуешься, если снег заставит тебя остаться здесь. Поскольку ты убедил меня отпустить слуг, мне нечем тебя накормить.

Лоутон бросил на него быстрый взгляд.

– Даже несмотря на тот факт, что я знаю, что кладовая забита едой, уверяю тебя, состояние, в котором ты сейчас находишься; голый, как младенец, и пропахший джином, не слишком-то располагает меня остаться.

Олрид потянулся за халатом.

– Это было виски.

Лоутон замер.

– Моё виски?

– Раз оно находилось в моём доме, то вопрос о его владельце спорный.

Деловой партнёр прищурился.

– Оно стояло на моём столе? – Когда Олрид, не ответив, облачился в халат, Лоутон издал звук отвращения. – Ты ведь даже не пьёшь, как подобает. Не в коня корм.

– Я выпивал вчера вечером, и он сослужил свою службу, – сказал Олрид, завязывая кушак. – Моя голова тому доказательство.

– Ты заслужил провести день с моими чересчур шумными племянниками, – ответил его коварный партнёр, уже направляясь к двери. – Приведи себя в порядок. Моя невестка ждёт нас в два. Встретимся на кухне. Если повезёт, я приготовлю кофе.