Король (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 14

- Ненавидел Иезуитов. Писал всякого рода клевету и, следовательно, правду о них.

- Именно. Итак, мы разговаривали, и потом я сделала то, что ты просил, отвела его в игровую, в которой над кроватью висит картина Фрэнсиса Бэкона, и вдруг меня выпороли и избили, и я кончила от одной только боли. Потом я спустилась сюда с задранной до талии юбкой. Набросилась на холодильник. А ты знаешь, какой голодной я становлюсь после игр.

Он подняла миску клубники и предложила одну ягоду ему. Кингсли проигнорировал жест.

- Как ты думаешь, ты и твой друг когда-нибудь будете играть в паре со мной?

- Нет. Ешь клубнику. Мне нужно поговорить с Богом.

- Передай ему, что я хочу поцеловать его ноги. Снова.

- Слово в слово.

Она махнула рукой, прогоняя его из комнаты.

- Сорен? - прокричал Кингсли, взбегая вверх по лестнице.

- Я в своей комнате, - ответил Сорен. Кингсли выделил ему собственную гостевую, чтобы он мог оставаться, когда пожелает. Пока что он не провел тут ни одной ночи.

- Все комнаты - мои. - Кингсли распахнул дверь в гостевую. Сорен стоял у края кровати, перед ним лежал открытый серебряный чемодан.

- Очень хорошо. Я в твоей комнате.

- Могу я задать один вопрос?

- Задавай.

- Что ты сделал с Блейз?

Сорен посмотрел на него.

- Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

- Ты трахался с ней?

- Это два вопроса, и нет, я этого не делал. Ты расстроен из-за того, что мы играли? Она сказала, что может быть с кем захочет.

- Мне плевать, с кем она играет. Я хочу знать, почему эта девушка лежит на моем диване в ступоре и заявляет, что ты причинил ей самую лучшую боль в ее жизни?

- Самую лучшую? Уверен, это преувеличение, но я рад, что ей понравилось. - Сорен улыбнулся и продолжил рыться в чемодане с игрушками, которые Кингсли хранил под каждой кроватью в доме. – Мне точно понравилось.

- Значит, все это из-за не нарушения своих клятв?

- Секса не было, и я не женился на ней. И не взял у нее денег или отказался подчиняться прямому приказу Папы.

- А как же... - Кингсли особым образом взмахнул рукой.

- Что же, - ответил Сорен. - Это, конечно же, я сделал.

- Конечно же.

- Но мы, иезуиты, тверды и готовы отстоять свое, как папская курия, когда поднимается тема мастурбации. Боже, в последнем предложении, как минимум, три каламбура. Совершенно непреднамеренно.

- Хватит шутить. Это серьезно.

- Это несерьезно. Кингсли, успокойся.

- Я совершенно спокоен.

- Ты говоришь глоссолалиями, Кинг. Я слышал французский и английский, и немного испанского, и ты говоришь на них всех одновременно.

- Ты - священник. Иезуитский священник. А я ушел из дома на один час, вернулся и увидел девушку в постэкстазе на моем диване, поедающую клубнику и утверждающую, что мой бывший любовник, который сейчас католический священник, причинил ей самую лучшую боль. Я больше никогда не смогу покинуть свой дом.

- Ты знаешь по собственному опыту, что для всего мира будет лучше, если я буду кого-то избивать на регулярной основе. Я поговорил со своим духовником, и он разрешил мне разбираться с этой стороной себя, пока я не нарушу один из обетов. И вот.

- И вот? Нет, никакого вот. Мы еще не дошли до вот. Ты... - Кингсли указал на Сорена. - Ты постоянно в хорошем настроении. И ты говоришь. И ты... милый. Точнее, милее. - Слово «милый» причиняло боль. - Ты изменился.

- Кинг...

- Это из-за девушки, не так ли? Королева-Девственница. Я должен был догадаться.

Сорен с подозрением смотрел на него.

- Кингсли, ты…

- Дай мне секунду. - Кингсли мерил шагами комнату. Голова шла кругом. Что произошло под его крышей? Он запустил руку в карман жакета, достал табак и папиросную бумагу.

- Что ты делаешь?

- Мне нужна сигарета, чтобы успокоить нервы. Они измотаны.

- Ты не вдовствующая герцогиня. У тебя не должно быть измотанных нервов в двадцать восемь, - заметил Сорен. - И ты не должен курить.

- Мой дом, мои правила. Это дом для курящих. Все должны курить в моем доме. Я не брошу курить, и, если ты останешься здесь, тебе придется начать. - Кинг быстро скрутил сигарету и облизнул бумагу, чтобы склеить ее.

- Тогда я вернусь в дом священника.

Кингсли щелкнул зажигалкой, зажег сигарету, сделал глубокую затяжку и посмотрел на Сорена.

- Как ты причиняешь самую прекрасную боль кому-то, даже не прикасаясь к нему?

Кингсли снова поднес сигарету к губам.

Он услышал звук щелчка, и сигарета больше не дымилась.

Он долго смотрел на сигарету, затем медленно повернул голову к Сорену, который держал в руке кнут. Сорен непринужденно свернул его.

Зажжённая сигарета.

Щелчок кнута.

Сигарета больше не горит.

Кинг держал в руке окурок, рассеченный надвое.

- Еще вопросы? - спросил Сорен с высокомерно вздернутой бровью.

Кингсли указал на кнут, указал на свою руку, указал на Сорена...

- Ты можешь научить меня этому?

- Я отвечу на твои вопросы, как только ты ответишь на мои.

Сорен положил кнут на постель и подошел к Кингсли. Он поднял руки к лицу Кингсли и поднял его веки.

- Какие вопросы? - спросил Кингсли, пытаясь моргнуть.

- Почему ты пахнешь как койка в борделе? Почему у тебя за поясом пистолет? И самый важный, под какой наркотой ты сейчас?

Глава 9

Когда у Кингсли были сомнения, он трахался.

И с тех пор, как Сорен поймал его на употреблении наркотиков, он утопал в сомнениях. А сейчас он утопал в теле Блейз, в идеально превосходном теле. Она совершила ошибку, выглядя слишком привлекательной сегодня, когда остановилась возле его кабинета пожелать доброго утра. Но она не жаловалась, когда он запустил свои руки под ее юбку, и определенно не жаловалась сейчас, оседлав его на большом кожаном кресле.

- Ты сегодня в хорошем настроении, - сказал Блейз и расстегнула ему воротник. Она опустила голову и поцеловала его в губы, в шею.

- Ты на мне. Конечно, я в хорошем настроении. - Его пальцы скользили по ее горлу и вниз в декольте.

- Если бы ты был внутри меня, настроение было бы еще лучше.

- Ты уверена? - спросил Кингсли. Его руки скользнули под ее юбку и помассировали нежные бедра.

- Есть только один способ узнать, не так ли? - Блейз прикусила мочку его уха и прошептала. - S’il vous plait, monsieur[7].

- Ну раз ты так мило просишь...

Блейз рассмеялась, когда Кингсли встал без предупреждения и усадил ее на край своего стола. Он задрал ее юбку, и Блейз напряглась.

- Что-то не так, chouchou? - поинтересовался он.

- Мне нравится эта юбка. Просто не порви ее. Пожалуйста?

- Если порву, я ее тебе возмещу.

- Она принадлежала Бетт Дэвис.

- Ты и твои наряды...

Кингсли стянул девушку со стола и развернул спиной к себе. Осторожно, чтобы не разорвать винтажную ткань, он расстегнул молнию и опустил юбку по ее ногам. Она вышла из нее, и он положил вещь на спинку стула.

- На тебе есть еще что-нибудь, принадлежавшее мертвой актрисе?

- Все что на мне или во мне - легкая добыча.

- Хорошо. - Кингсли разорвал ее трусики, но оставил чулки и подвязки. Затем он резко ее шлепнул по обнаженной попке, достаточно сильно, чтобы Блейз взвизгнула. Он любил этот звук. Он шлепнул еще раз, в этот раз сильнее, затем щелкнул подвязкой пояса для чулок по бедру. Ее кожа красиво розовела. Но он предпочитал красный, так что шлепнул еще раз.

- Ты дьявол, - сказала Блейз, опустив голову и дыша через боль. - Как ты делаешь простой шлепок таким болезненным?

- Практика, - ответил Кингсли, ударив ее снова. - И ты знаешь, что тебе это нравится.

- Ненавижу.

- Уверена? - Кингсли развел ее бедра и проник в нее пальцем. - Это не похоже на ненависть ко мне.

Внутри она была влажной, очень влажной и горячей.

- Моя киска тебя любит. Другие части меня сейчас тебя ненавидят.