Остерегайся 2. Возвращение (ЛП) - Шанора Уильямс - Страница 44

Мука.

Вина.

Эйс встает и отходит к окну. Мое сердце беспорядочно колотится в груди, когда он разворачивается к двери.

С трудом поднимаюсь, хватаю край матраца и спрашиваю:

— Эйс, какого черта ты делаешь?

Он не отвечает.

— Эйс!

— Ухожу, — шепчет он. — Отстань.

— Не будь дебилом. Эйс, пожалуйста... — Я еле сдерживаю слезы. — Пожалуйста, иди сюда. Ты винишь себя, но я не виню тебя. Я выбрала эту жизнь, — тыкаю себе пальцем в грудь. — Я хотела тебя, и знала, что будет. Это последствия каждого выбора. — Чувствую, что мое лицо заливает краска, а тело дрожит. Он не может уйти. Я не позволю. Независимо от того, насколько виноватым он чувствует себя. — Пожалуйста. Иди ко мне.

Он колеблется, глядя в пол. Через несколько секунд он, наконец, вздыхает и подходит, сняв с себя темно-синюю куртку. Он бросает ее на стул в углу и нажимает кнопку, чтобы полностью опустить мою кровать.

Как только я ложусь горизонтально, его руки опускаются около моей головы. Он тяжело дышит, а мое дыхание становится неглубоким. Мы смотрим друг на друга, теряясь в нашем собственном мире, забывая о том, что происходит за его пределами.

— Почему ты любишь меня? — медовые глаза пытаются скрыть боль. — Я плохой, Лондон. И ты знаешь это. От меня лишь неприятности. И хотя Морис умер, это не означает, что нет других, кто хотел бы видеть мой труп. Есть сотни желающих моей смерти. И если они узнают, что я все еще жив и я сам, без людей, готовых защитить меня, они придут за мной и, не колеблясь, убьют.

Моя нижняя губа дрожит.

— Они тебя не найдут.

— Да? Что заставляет тебя так думать?

— Потому что, как только я выйду отсюда, мы уедем. И не будем оглядываться назад.

— Уедем? — Он морщит лоб.

Я киваю.

— Греция? — спрашивает он.

Улыбаюсь.

— Мы можем поехать туда, мы можем отправиться куда угодно.

— И ты поедешь со мной? После всего, что пережила из-за меня?

— Да.

Он облизывает губы, изучая мое лицо.

— Ответь на мой вопрос. — Он подносит руку, чтобы погладить мою щеку большим пальцем, и мягко смотрит на меня

— Если я отвечу, ты не сможешь уйти.

Он изучает мое лицо, но не говорит ни слова.

Я вздыхаю, наблюдая за его реакцией. На короткое мгновение его глаза смотрят на мои губы, и я знаю, он испытывает искушение, но сдерживается.

— Когда я впервые встретила тебя, — начинаю, — то я ненавидела тебя. Я не хотела иметь ничего общего с тобой. А затем, когда умер Джон и я увидела, что ты спокойно наблюдаешь, как все катится вниз, я возненавидела тебя еще больше. — Он вздрагивает, как от пощечины. — Но, когда мы приехали в Нью-Йорк, все изменилось. В тот день, когда ты пригласил меня на завтрак, приготовленный специально для меня, я знала, тогда ты был настоящим. В то утро между нами состоялся разговор. Ты заставил меня почувствовать себя настоящей... живой. А я не чувствовала этого уже годами.

Я сжимаю руки в кулаки. Он остается неподвижным, его молчание просит продолжение.

— Я не чувствовала себя живой с тех пор, как умерли родители, а потеря Джона добила меня. Я была опустошена и думала, что Бог наказывает меня, но не могла понять за что. А потом, я узнала, что человек, которого я почти не знала, требует, чтобы я поехала в Нью-Йорк. Я хотела умереть, но знала, что нужно ехать. Зачем? Потому что я выжила. А еще я поняла, что была в Нью-Йорке по какой-то причине. Это все было не ради меня, а ради тебя. Я… изменила тебя, Эйс, а ты изменил меня. В Нью-Йорке я превратилась в настоящую женщину. Черт, — я смеюсь, слеза скользит по моему лицу, — и я носила твоего ребенка, первенца, и наслаждалась каждой минутой. Каждым его движением, каждым ударом и поворотом. У меня болела спина, опухли ноги… а затем были роды. И мне понравилось это все, потому что это была часть тебя, даже если тебя не было с нами. И это единственное, о чем я жалею.

Я нажимаю кнопку на боковой стороне кровати, и она медленно поднимается. Эйс не двигается. Его руки все еще рядом с моей головой, а взгляд сосредоточен на мне.

— Я люблю тебя, даже если ты считаешь себя безжалостным или безрассудным, и, даже, монстром, хотя это не так. В тебе я вижу свет, который хочет прорваться. Я вижу мужчину, который хочет измениться. Мужчину, который сделает все для людей, которых любит. Я вижу мужчину, который никогда, даже через миллион лет, не навредит своей семье. Мужчину, для которого важна его любовь. Я вижу, что ты сломан, но ты сильный и независимый. Я словно вижу свое отражение. Мы с тобой, Эйс, — шепчу, обнимая и поглаживая за его ухом, — похожи. Мы прошли ад и возродились. Мы сражаемся, когда должны. Мы делаем немыслимое, чтобы выжить. Может я не такая безумная, как ты, но мы одинаковые. И понимаешь ты это или нет, мы нуждались друг в друге тогда точно также, как нужны друг другу сейчас. Мы были вместе, а затем нас разлучили. Я не могу этого допустить. Снова.

Беззвучный Эйс смотрит на меня. Я начинаю плакать. Слезы струятся по моим щекам, горло першит, и я отчаянно нуждаюсь в воде, но сейчас, мне все равно. Я хочу, чтобы он знал.

— Если ты уйдешь, то мы потеряем все, что создали. Это будет похоже на то, что НАС никогда не было.

Его глаза краснеют. Он открывает рот, будто хочет что-то сказать, но сразу же закрывает. Ему нечего сказать. Я целую его лоб. Я прикасаюсь щекой к его теплой коже.

— Ты... — шепчет он, прижимая губы к моему уху. Их жар заставляет меня перестать плакать. — Ты серьезно?

— Подписываюсь под каждым словом.

Я чувствую, как его щеки растягиваются в улыбке. Эйс убирает руки, садится и прижимает меня к своей груди. Он позволяет мне плакать. В конце концов, мы столько лет думали, что больше никогда не увидимся. Он может не чувствовать, что мы свободны, но я знаю, что это так. Никто не узнает, что Эйс Кроу жив, потому что мы уедем. Мы начнем сначала. Мы заслуживаем этого. Он заслуживает.

— Коста-Рика.

Я поднимаю на него взгляд.

— Что?

— Я знал, что ты захочешь уехать, начать заново, поэтому отправил Трента в Коста-Рику, и он нашёл для нас дом.

— Без шуток?

— Серьезно. — Он усмехается, показывая мне свою красивую белую улыбку. — Я никогда не собирался уходить, Лондон. Мне просто нужно было знать, что ты действительно хочешь остаться со мной. И ты только что доказала мне это. Знаю, что я не самый простой человек, но ты понимаешь меня. Пока ты тут лежала, я не мог не думать о том, чтобы уйти и позволить тебе жить, как раньше, без меня.

— Нет. — Я цепляюсь за него.

Он улыбается, доказывая всем своим видом, что не собирается уходить. Я успокаиваюсь.

— Я никуда не денусь, Красная. Я здесь. И я никуда не уйду.

Я радостно киваю.

— Хорошо. Я не могу потерять тебя снова.

— А я не могу отпустить тебя. Ты моя, Лондон. Только моя.

Бабочки порхают в моем животе. Тепло наводняет мои вены, воспламенив душу.

— Итак... Коста-Рика?

— Да, — вздыхает он. — Дом на пляже. Четыре спальни. Одна для нас, одна для Эйдена, комната для гостей и одна для нашего будущего ребенка.

Я фыркаю.

— Будущий ребенок? Действительно.

— Я серьезно. Я хочу еще детей, но на этот раз, я хочу быть рядом. Хочу, чтобы у нас была семья. Я хочу все сделать правильно. Знаю, я конкретно опоздал с Эйденом, но я все сделаю, чтобы он вырос умным парнем. Насилия не будет. Я не позволю ему расти так, как я. И, черт побери, я не буду похож на Брюса. Я хочу быть с моими детьми, хочу участвовать в футбольных играх, футбольных турнирах, ночных играх... Ну и все такое.

— Ты серьезно? — шепчу.

— Как сердечный приступ, Красная. — Медленно его губы растягиваются в улыбке. — Кто знает, может, следующей будет девочка? Красивая, как и ее мама. Но если какой-то ублюдок обидит ее, старый Эйс вернется, и выбьет из него все дерьмо. — Он улыбается и на его лице смесь счастья и любопытства. Уверена, он сейчас думает о будущем. Таком ярком и полном жизни. И я его с нетерпением жду.