Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ) - Вернер Тим - Страница 49

Но — позже. Немного позже. Когда детеныш с мечом наиграется…

Заррэт развернулся к Затхэ, протянул меч рукоятью вперед и тот схватился радостно, взмахнул, и лезвие отразило свет Ирхана, полыхнув точно так же, как глаза детеныша полыхали всю ночь, то ли отражая пламя, то ли поглощая его.

Заррэт усмехнулся в бороду.

Да, он привязался к ребенку. 

***

Наверное, потому потянулся к Эйре, когда все случилось. Не он ее утешал — она его.

Но Заррэт не думал об этом, просто был рядом. Гладил коротко остриженные рыжие волосы, смотрел в бесконечно зеленые глаза и обнимал, и носил на руках, и любил. Даже, наверное, любил. Конечно, скорее, как дитя неразумное, не как деву, потому что — ну какая из нее дева? Всё хохочет да яблоки жует. А бывает, расхохотавшись слишком сильно, срывается в слезы — и снова нужно утешать.

Но Эйра не была ребенком.

И однажды, утомившись от бесконечного смеха пополам со слезами, он не прижал к себе, как обычно, а отошел в сторону. И узрел: глаза холодны. Холодные глаза расчетливого чудовища. Будто пьяным был всё это время, а тут вдруг стал трезв. Рассмотрел младшую сестренку во всей ее красе.

Тихо спросил:

— Что тебе нужно?

И она, всхлипнув еще пару раз для приличия, тоже поняла, что пелена спала, что Заррэт видит всё ясно, чисто, кристально.

Больше не прикидывалась: поджала губы — научилась у Сорэн, — пожала плечами:

— Защиты, брат, — и сочувственно добавила. — Чего еще от тебя я могу желать?

— Уходи, — мрачно сказал Заррэт. — Не желаю больше видеть тебя. Насмотрелся.

— А куда ты денешься? — пожала Эйра хрупкими плечами. — Все на одной горе живем…

Горечь в последней фразе была неподдельной. Или так ему показалось.

***

А меч он спрятал.

Потерял Затхэ — не хотел терять и меч. Все уверял себя: до поры. Придет время — Лаэф возьмет его в руки. Но время шло, а с Лаэфом говорить так и не решился. Не потому что Лаэф был противен — хотя и это тоже. Не потому что был страшен — хотя и это тоже.

Просто раньше у Заррэта была Эйра. Теперь в память о Затхэ остался лишь меч.

Тэхэ заговорила о мече первой. Гуляя, будто невзначай, вдоль ручья, вышла из своих лесов. И добрела против его течения до склона — того самого, где стояла кузня. Стоило Заррэту выйти навстречу, спросила, сразу, глядя прямо в глаза:

— Мне нужно оружие, брат.

Тэхэ всегда нравилась ему больше остальных. В ней не было лжи и фальши. В ней были тишина и покой. И если о чем-то хотела попросить — просила, глядя прямо в глаза. А не вешалась на шею с рыданиями.

— Зачем? — спросил Заррэт.

Одно дело, если ей какого медведя бешеного зарезать, другое — кого-то из своих. Тогда Заррэт должен знать, кого.

— Чтобы убить, конечно, — удивилась вопросу она.

— Кого? — спросил Заррэт.

Тэхэ кивнула на дверь кузни. Вошла первой. Заррэту оставалось лишь следовать за ней. Прикрыл тяжелую дверь, сел на лавку. Тэхэ осталась стоять: смотрит вдаль, спина ровная, рога разве что потолок не царапают.

— Темного, — холодно проговорила она, помолчав.

Заррэт даже не сразу понял, что это и есть ответ.

— Что сделал Лаэф? — тут же набычился он. Чем можно обидеть Тэхэ так, чтоб она собралась убить? Она, властная над птицами и ручьями, травами и полями, чистая и далекая — она будет марать тонкие руки в крови?

— Оказался слишком близко, — странно ответила Тэхэ, вновь помолчав.

Заррэт нахмурился.

— Кинжала будет достаточно, — добавила она, будто объяснила. Впрочем, это объясняло. Как минимум, насколько близко был с ней Лаэф.

— Но такого, чтобы сделал свое дело, — продолжала тем временем Тэхэ. — Я же знаю, брат, — круто развернулась и резанула взглядом, — ты не сидишь без дела. Ты должен был создать какое-нибудь оружие против… нас.

— Даже если бы такое было… — медленно начал он.

“…с чего отдавать его тебе? Именно тебе?”

— …если ты убьешь Лаэфа, кто тогда одолеет Сорэн?

— А Лаэф ее одолеет? — подняла тонкую бровь Тэхэ. И добавила, вновь заговорив странно, будто ей было грустно от чего-то. — Он только о ней и грезит, брат. Он может. Но не сможет…

Тряхнула чуть заметно рогатой головой, будто стряхивая грусть, и решительно заговорила:

— Когда он сгинет, придется нам объединить силы. Может, тогда…

— Объединить силы! — фыркнул Заррэт. — С кем? С Ух’эром? С Эйрой? Да лучше уж самому погибнуть, чем с ними рядом в бой идти!

— Со мной, — улыбнулась Тэхэ. — Ты и я, Заррэт, вместе мы сильны.

— Ты и я… — задумчиво повторил он.

Тэхэ подошла, положила руку на плечо. Так ее рука казалось еще тоньше: взять — переломится.

— Приходи завтра, — сказал Заррэт. — Я подумаю об оружии.

Она улыбнулась ему, рука соскользнула с плеча.

Тэхэ вышла.

Заррэт решил пока не говорить ей о мече. Она ведь о мече не спрашивала — о кинжале. Потому что Лаэф слишком близко: на расстоянии кинжала.

Подпустила, дура рогатая, вот теперь и будет тебе простой кинжал. Обычный. Который Лаэф переломит, как веточку с одного из твоих кустов…

А Лаэфа надо предупредить. И тогда, когда он точно поймет, что с Заррэтом союз возможен, что Заррэт не предаст — тогда отдать ему меч.

***

Гора Гьярнорру содрогнулась.

То тяжело вздохнул Д’хал.

***

— Как интересно! — пробормотал Ух’эр, выползая из-под земли. Под землей стонали и кричали. Ух’эр выбрался окончательно, отряхнулся, щелкнул пальцами и земля под ногами вновь сомкнулась, заглушив крики.

Как интересно. Папа расстроен. Неужели началось?

Впрочем, нет. Если бы началось, папа вздохом не ограничился бы.

С другой стороны… А что он может? Последние силы истратил, когда его, Ух’эра, создавал. Теперь только вздыхать и остается. А, еще беседовать. Собирать всех вместе и беседовать, беседовать, беседовать.

Ух’эр поморщился.

Пожалуй, стоит снова уползти в свое царство, пока за общий стол не засадили: под землей куда веселее.

Ну а когда веселье начнется здесь — он уж точно не пропустит. Он — Смерть. Он будет здесь ох как нужен.

Глава 22. Ты ему веришь?

Нивен не собирался спать, потому растерялся, когда проснулся. Спать было нельзя: тут слишком опасно. Говорящие пни, живые деревья, рогатые боги, гигантские кошки…

И все же он уснул. Сидел, подпирая спиной дерево, слушал тишину, смотрел в темноту, закрыл на мгновение глаза, а распахнул — уже при свете. Свет был блеклым, мягким. Приятнее того, что вчера продирался сквозь листву и слепил.

Значит, утро.

Не мог же он проспать до вечера.

Нивен поднялся. Тело отозвалось далекой глухой болью. Ломотой. Головокружением. Кажется, Лаэф понемногу терял свои силы. По крайней мере те, которые тратил на поддержание жизни в Нивене.

Огляделся.

Вокруг, вроде как, спокойно. Рыжий, естественно, спит. Завернулся в плащ. Виверна со старшим принцем — большой черной кучей — на другом конце поляны. Там, где положили.

Всё в порядке.

Нивен выдохнул.

Странно все-таки, что он уснул.

Снова Темный утащил?

Нет, снов не снилось. Никаких богов этой ночью.

Может, что-то в воздухе? Усыпляющий аромат цветов? Или у гадской кошки волшебное урчание? Да, он слышал ее во тьме, издалека. Не видел, но чувствовал: бродит рядом.

А может, он просто стал слишком слаб. И виноват только он сам на пару с Лаэфом — никто больше.

А может…

Нет. Нет смысла гадать. Не угадаешь. Это Нижние земли, заколдованные леса Тэхэ. Тут на тебя чихнет птица — и в кого-нибудь превратишься. Что уж говорить о целой кошке… Или это все-таки аромат в воздухе?

Нивен ожесточенно почесал в голове.

И только теперь почувствовал то, что должен был почувствовать сразу — на него смотрели.

Нивен круто развернулся к виверне. Застыл. Поднял бровь. Старший принц уже, оказывается, пришел в себя. В отличие от Йена.