Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ) - Вернер Тим - Страница 4

Нивен медленно повернулся к нему.

— Ага, — кивнул Йен. — Так намного яснее стало. Я вот прям по капюшону понял…

— Тихо, — сказал Нивен и отложил нож. — Ты не слышишь. Ты слишком громкий.

— А у тебя уши… — начал Йен, но Нивен снова сказал “Тсс!”, соскользнул с ящика, длинным прыжком оказался рядом и замер напротив, будто принюхиваясь.

— Нет, — сказал через мгновение, развернулся, стащил с серой ладони перчатку и поднял руку перед собой, будто щупая воздух, осторожно двинулся по помещению. Пол вновь качнулся под ногами, и Йен, хоть и сидел, схватился за стенку. А ушастому — хоть бы что.

Мягкий шаг. Еще один.

Присел у одного из ящиков, протянул руку и… коснулся рукояти лежащего рядом с ящиком меча.

— Вот прямо таки! — фыркнул Йен. — Я пришел и тут же что-то случилось с моим мечом! Скажи честно… — вдох-выдох, — он тебе просто не нравится! Или слишком нравится! И ты демонстративно… — вдох-выдох.

— Ты пришел — он стал громче, — воспользовался паузой Нивен.

— Не тронь Весло! — угрожающе предупредил Йен.

Нивен поднялся, медленно развернулся и так же медленно переспросил:

— Вес-ло?

Йен широко ухмыльнулся.

Когда у меча есть имя, с ним, как минимум, веселее.

— Его так зовут, — объяснил Нивену.

— Ты назвал меч…

— А что? Все герои называют меч!

— …Веслом?

— Ему идет!

Нивен помолчал и спросил:

— Ты герой?

Интонации было не разобрать, но Йен и без нее уловил контекст. Мол, какой из тебя герой? Ты даже ботинки себе найти не можешь. Или: какой из тебя герой, ты, скорее, монстр… А герой — там, в далеком небе, на огромной черной виверне, уже, наверное, над самим Нат-Кадом.

— А может, стану еще? — с вызовом спросил Йен. — Если не утону, конечно…

— Твое…

— Весло, — подсказал Йен.

— …оружие звенит… герой, — сказал Нивен, и теперь Йен разобрал интонацию — последнее слово было сказано с холодной эльфийской насмешкой. — Я слышал о таком оружии. Оно поет.

— Ничего оно не поет, — упрямо возразил Йен. — А у тебя мошка в ухе.

— Плохо слышно, — продолжил Нивен, не обращая внимания на возражения. — Но поет. Звук такой...

Задумался и объяснил невероятно длинным для себя предложением:

— Будто тренировочный клинок согнули и отпустили. Я слышу. Оно поет.

— Ладно, предположим… — вздохнул Йен. — Если тебе так хочется, то пусть поет. И что это…

— Меч опасен, — ответил Нивен. — Заговорен. Заколдован.

— Ладно, — пожал плечами Йен. — Может, лучше от этого будет работать...

— Меч опасен, — настойчиво повторил Нивен. — Его нужно выбросить.

— Не тронь Весло! — наставительно поднял палец Йен. — Я только что придумал ему имя, а ты — выбросить… Ты вон тоже опасен. Мы ж тебя за борт не бросаем.

Снова тряхнуло так, Йен едва не упал с ящика — схватился за стену.

— Герой… — бросил Нивен.

— Это все из-за вони, — сказал Йен. — Да что здесь, черт возьми, так воняет?!

— Рыба, — пожал плечами Нивен.

— Не произноси это слово...

— Рыба, — мстительно повторил Нивен. — Рыба.

— Я, пожалуй... — начал Йен, а потом вскочил и стремительно вышел.

***

…Он не видел, да и не увидел бы, даже оставшись рядом, как Нивен ухмыльнулся. Ухмылка была скрытой под капюшоном. Она была скрыта и от самого Нивена — он не заметил ее и сам удивился бы, если б обратил внимание.

***

Не видел Йен и того, что черная виверна уже и впрямь пролетела над Нат-Кадом. Не видел, но знал.

Рэй догонял его.

А Рэй всегда его догонял.

Глава 3. Сны

Марле вновь снилось, что она молода. Что руки легки, ноги быстры, а она сама все еще слышит, как поют травы, о чем шепчутся люди, что говорят карты.

Здесь, высоко над землей, во дворце средь облаков ей часто снилось что-то про юность. Может, потому что повелитель был невозможно юн. Невозможно юн и невозможно добр к ней. Не выгнал, не наказал, когда она не смогла вспомнить, о чем спрашивал. Оставил рядом с собой.

Ждал.

А ей впервые за много-много лет было спокойно. Потому что демоны остались далеко внизу. А здесь были лишь птицы да облака.

И вот она, юная и полная сил, бежит по горной равнине, догоняет облако. Она знает — внутри, в облаке, туман. Ей хочется оказаться в нем, тронуть рукой, вдохнуть в себя. Она юная, она еще не возненавидела туманы Нат-Када. Она будто и не знает, что такое Нат-Кад.

Имя города приходит смутным воспоминание, когда от облака доносится запах. Сладковатый и гнилостный. И облако — уже грозовая туча. И темнеет с каждой секундой. Она замирает, делает осторожный шаг назад. И бежать, вроде как, надо, прочь, подальше. Но слишком интересно. И запах, вроде как, отвратительный, но слишком сладкий. Ее тянет к нему.

А потом — из облака шагает он.

Невысокий — чуть выше ее самой — человек в свободных темных одеждах. С темными влажными прядями волос, которые смешно липнут к лицу и топорщатся в разные стороны. Бледный, худощавый, еще и хромой — заметно припадает на одну ногу. А глаза — широко распахнуты, горят болезненным огнем.

Человек выглядел не красавцем, но — как и к запаху — к нему тянуло.

"Глаза, — подумала она, — все дело в глазах..."

В них бушевал шторм и в то же время — стыл лед. А в глубине сверкала бриллиантовая, твердая, жесткая, насмешка.

— Я сплю… — растерянно сказала она. Он сделал еще шаг, и она мысленно взмолилась: “Остановись! Я не могу уйти, остановись! Не подходи ближе!”

— Ты спишь, — кивнул он, замер, будто услышал ее мысли. И криво самодовольно ухмыльнулся — кажется, и впрямь услышал. — И безумна.

И представился:

— Ух’эр.

— Ты?! — удивилась она. — Но ты... мертв! Мертвые — мертвы...

И растерянно оглянулась, будто ждала, что кто-то сейчас подойдет и подтвердит это. И бог смерти послушно рассыпется туманом, из которого только что шагнул.

— Ага, — он щелкнул тонкими пальцами, Марла развернулась на щелчок и тут же, вскрикнув, отпрянула: стоявшее рядом могучее дерево рухнуло между ними.

Легко, будто не хромал, Ух'эр запрыгнул на поваленный ствол:

— Я мертв, — подтвердил ее слова. — Пока могу являться только так.

Подтянул под себя ноги, прищурился, подался вперед, к ней. И она послушно шагнула, будто поняла: сейчас он скажет что-то важное, скажет тихо, и его надо будет услышать.

— Но угадай, что, подружка? — прошептал он, выбросил руку вперед и, прежде чем она успела испугаться, потрепал ее по щеке. — Мы возвращаемся.

И подмигнул.

А потом бриллиантовая насмешка заледенела.

— Правда, тут одна проблема… — пробормотал он, задумался о своем и тихо добавил. — Он всегда проблема…

— Я могу помочь? — неуверенно спросила Марла.

— А? — встрепенулся Ух’эр, который будто и забыл, что говорит с ней, нырнул в свои думы. — Да! Легенду. Легенду про меч.

И требовательно щелкнул пальцами. Теперь он не ждал, что будут падать деревья, теперь по щелчку должна была начать говорить она. Но она не помнила. Она слишком стара, чтобы помнить…

— Глупости! — отмахнулся он, спрыгнул, оказался рядом, пахнуло сладким, а его губы оказались очень близко. И бриллиантовые глаза — прямо в душу. — Ты юна и прекрасна

Протянул руку в сторону, вернул — уже с зеркалом в ней. Вложил в ее дрожащие пальцы. Одним движением оказался у нее за спиной, залюбовался вместе с ней на отражение.

Тихо сказал ей в волосы:

— Меч, Затхэ… Вспоминай, Марла, вспоминай, — коснулся щеки.

Ледяные руки. А какие еще у Смерти могут быть руки?

— Меч, — жестко напомнил он, — Затхэ. Ты помнишь легенды.

— Это не написано… Я слышала давно, но... Я не помню...

Ух’эр раздраженно вздохнул и закатил глаза.