Демон под диваном (СИ) - Рудазов Александр - Страница 88

- А вы такими словами-то не бросайтесь, - нахмурился Эдик. – Спрашивают за косяк, а не на пустом месте.

Денис и Полина переглянулись. Эдик сказал что-то непонятное. Они потребовали объяснений, и оказалось, что Жека вдолбил братишке, что «спросить» - это слово неправильное, и четкий пацан его по пустякам употреблять не должен. «Спросить» - это по смыслу как «наказать».

- И я не обиделся, а огорчился, - выпятил губу Эдик. – «Обидеть» - это тоже неправильное слово.

- Эдик присваивает словам какие-то странные значения, - сказала Денису Полина. – Зачем он это делает?

- Не знаю, но меня это огорчает, - сказал Полине Денис. – Я бы у него спросил, но он опять обидится, а это неправильное слово.

- Да ну вас! – засопел Эдик. – Вот мой брат говорит...

- Эдик, Жека много чего говорит, - сказала Полина. – И мы его даже иногда слушаем, чтобы быть в тренде. Денисыч у него даже кое-что почерпнул, но он тупой, так что мы его простим.

- Сама тупая, - машинально ответил Денис. – А Жеку я не слушаю, он упырь, он у меня полтос во втором классе отнял.

За Жеку Эдик огорчился. Брата он считал образцом для подражания, хотя причин вообще-то не было. Учился Жека на тройки, спортом не занимался, никаких интересных талантов или увлечений не имел.

Ушами разве что умел шевелить, но это только первоклашек впечатляет.

Но когда близнецы попытались донести это до Эдика, тот разозлился и начал доказывать, что Жека зато правильный ровный пацан, и друзья у него тоже все правильные и ровные.

- Жека не как все, он по понятиям живет! – воскликнул Эдик.

- Вот, Денисыч, смотри, - сказала Полина. – Здесь мы имеем яркий пример того, про что нам рассказывал папа. Люди, которым настолько нечем гордиться, что они придумывают всякую фигню, чтобы вознестись над толпой.

- Солидарен с тобой, Полинка, - кивнул Денис. – Но ты их тоже пойми – это ведь так удобно. Вообще ничего не нужно делать, даже читать и писать можно не уметь.

- Ага. Можно быть абсолютно тупым куском говна, но ты родился в правильной стране или состоишь в правильной группировке... и ты сразу клевый!

- Ага. А все, кто не согласен, вообще не клевые.

- И их можно чморить.

- И они тебе по жизни должны.

- Просто потому что они не состоят в твоем кружке клевых людей.

- Слушай, а давай собственный кружок придумаем! – загорелись глаза Дениса.

- Точно! – поддержала его Полина. – Давай как будто белых людей на Землю привезли инопланетяне, а все остальные от макак произошли!

- Ага! И они там тоже делились на касты – у кого черные волосы, тот никчемный, у кого светлые, тот немножко кчемный, а у кого русые – тот классный!

- А классные делились еще и на сословия! У кого глаза карие, тот был крепостной, у кого голубые, тот барин, у кого серые – тот король, а у кого зеленые – тот падишах!

- А если серо-зеленые?

- Тогда королевый падишах!

- Логично!

- Давай теперь разбираться, - сказала Полина. – У тебя глаза серо-зеленые. И у меня серо-зеленые.

- Значит, мы королевые падишахи, - сделал вывод Денис.

- А... а у меня просто серые, - вставил Эдик. – Я просто король?

- Эдик, ты забыл, что глаза – не главное, - покачала головой Полина. – Главное – волосы.

- А они у тебя черные, - сказал Денис. – Значит, ты из касты никчемных.

- И мы теперь будем тебя по этому признаку унижать.

Эдику не понравилось, что его будут унижать по признаку цвета волос, и он плотно сжал челюсти. Был бы он на пару лет помоложе – мог бы и разреветься, но пятикласснику плакать уже как-то совсем постыдно, так что он просто громко засопел.

- Ты не реви, - однако предупредил его Денис. – Никчемные не должны реветь.

- Никчемные должны молча сносить унижения, - добавила Полина.

- Сами вы никчемные! – завопил Эдик, отбегая назад и поднимая камень.

И кинул в Полину. Та резко пригнулась, и булыжник просвистел над головой, но близнецы все равно поразились такому поведению. Тем более, что Эдик тут же схватил еще какой-то кусок штукатурки и кинул теперь в Дениса.

Снова промазал, конечно. А третьего раза уже не последовало – близнецы сами схватили по камню и хором швырнули в Эдика. Полина попала ему в плечо, Денис – в колено.

И вот теперь Эдик забыл, что он пятиклассник, и громко разревелся. Плюнул в сторону близнецов, выкрикнул что-то нехорошее и убежал в подъезд. Алкаши под грибком недоуменно уставились ему вслед, а Денис и Полина дали друг другу пятюню.

- Фурундарок бы нами гордился, - сказал Денис.

- Интересно, Эдику сильно больно было? – задумалась Полина.

- Да пофиг, он первый начал. Не стоит первым бросать камни, если нет хорошей реакции.

- Или мощной брони.

- Или мощной брони. Давай попросим у Фурундарока такую?

- Да ну, фигня же. Мы и так уже семь желаний профукали. Давай восьмое на что-нибудь хорошее употребим.

- Мы и так уже седьмое попытались употребить – и что вышло?

- Так мы протупили. Плохо сформулировали. Давай теперь правильно сформулируем.

- Ну давай. А на что?

- Ну я не знаю... давай качели починим? А то Никаноров их сломал, и теперь весь двор страдает.

- Да тупо же, - запротестовал Денис. – Мы качели и руками починить можем, без всякого желания.

- Сомневаюсь, - мотнула головой Полина, подходя к качелям. – Тут изоленты-то явно не хватит.

Близнецы принялись рассматривать перепиленную цепь. А из третьего подъезда тем временем вышел проспавшийся, отдохнувший и посвежевший дядя Саня. Володька, Трофим Иваныч и дед Валера радостно встретили своего четвертого алкаша, заключили его в объятия и сразу налили штрафную.

Денис и Полина их особо не смущались. В общем-то, некоторую опасность в четверке представлял только Володька – напившись, он становился иногда буйным и мог даже напасть. Трофим Иваныч был мужчиной очень интеллигентным, а под градусом как будто становился еще интеллигентнее. Дед Валера был знатным матерщинником и любил выкрикивать рандомные фразы, но рук никогда не распускал.

Что же до дяди Сани, то он был добрейшим человеком, работящим и покладистым, настоящим мастером на все руки, но при этом каким-то косячным. Пил он больше с горя, потому что его постоянно увольняли с работы и вообще во всем преследовали неудачи.

Сейчас он грустно рассказывал собутыльникам, что его уволили в очередной раз, потому что он загубил двести килограмм морепродуктов. Ремонтировал в пятницу холодильник на каком-то складе, выключил его на полчасика, а включить забыл. А обнаружили это только после выходных, когда все мидии, устрицы и трепанги уже стали духовитыми.

- Хотели еще и долг на меня повесить, да поняли, что с меня взять нечего, - вздохнул дядя Саня. – Спасибо и на том.

Мужики посочувствовали ему, налили утешительную и вернулись к своей прежней дискуссии. Сегодня они пытались решить, кто был самым эффективным завоевателем России. Дед Валера стоял за Чингисхана, Трофим Иваныч – за Наполеона. Володька – за Гитлера.

- Чингисхан, сука!.. мать его [цензура] за ногу!.. – доказывал дед Валера. – Двести сука лет!.. а я говорю!.. дань!.. иго!.. [цензура]!..

- Двести лет – они, конечно, двести лет, мы этого не отрицаем, - возразил Трофим Иваныч чуть заплетающимся языком. – Но Чингисхан-то тут при чем? Он же умер еще до того, как монголы к нам дошли. Они, если историю вспомнить, почти тридцать лет от себя к нам добирались. На карту вот если взглянуть хотя бы – где там Монголия, а где наши тогдашние территории. Неблизкий путь-то был. Пока-то они всех там по дороге завоевали, пока-то Среднюю Азию и Кавказ подмяли... Чингисхана уже и не стало. На Русь-то пришли уже его потомки – и добыча им досталась легкая, потому что разброд и шатание.

- Ну да, вот я же говорю, что Гитлер, - шмыгнул носом Володька. – Чингисхана тут, это, даже не было, а Наполеон, это, обхезался почти сразу. В тот же год, это, назад пошел...

- Этого мы тоже не отрицаем, - возразил Трофим Иваныч. – Но не следует забывать, что у Бонапарта были хуже условия. В его времена еще не было поездов, не было технологий поставок ресурсов, а Франция от России еще дальше, чем Германия. Именно при Бонапарте впервые появилась такая вещь, как массовое партизанство – и с ней он просто не знал, что делать. К тому же тактиком он был не знающим себе равных, а вот как стратег смотрелся слабовато.