Мы вдвоем и он (ЛП) - Амбер Александра - Страница 29

— Это так круто, Миа. Спасибо. — Бен отставляет мини–дрон в сторону и кладет свои руки на меня. Его сердце бьется спокойно, он такой теплый и мягкий, и… мой Бен. После маленькой вечности до меня доходит, что Джей тоже здесь и меня начинает мучить совесть.

— Эй, я могу подождать, — говорит он и поднимает обе руки. — Дайте себе время, пока я не стану старым и седым.

— Сумасшедший, — бормочу я, и оборачиваю руки вокруг его шеи. Он целует меня в лоб, заправляет прядь волос за ухо и смотрит в глаза. Но вдруг потом он морщится. Он зажмуривает глаза так сильно, что образуются морщины/складки на его лбу. И в одну секунду он так бледнеет, что мое сердце выпрыгивает из груди.

— Джей! Господи, что…

— Извини, — выдавливает он, руками сжимая виски. Даже его губы побледнели.

— Пойдем со мной, приятель. — Бен само спокойствие.

Мой пульс скачет со скоростью дикой лошади.

— Что происходит? — кричу я им обоим, в то время как Бен тащит за собой Джея. Я вспоминаю про таблетки и задумываюсь о том, принимал ли их Джей, пока был с нами. Я бы не удивилась, если бы узнала, что Бен привел его сюда, чтобы избавить от зависимости. Бен до такой степени противник наркотиков, что даже иногда воздерживается от принятия алкоголя. Если бы он знал, что принимал Джей в то время, когда мы еще были вместе… Я отбрасываю воспоминания в сторону и надеюсь на то, что он изменился.

— Джей? Бен? — Я стучу в закрытую дверь ванны и слышу сдавленный стон, от которого кожа покрывается мурашками.

— Секунду. — Это был Бен. Я сижу на кровати и пялюсь на закрытую дверь до тех пор, пока она, наконец, не открывается, и из нее выходит Джей, который выглядит более–менее здорово. За ним следует мой муж.

— Проклятье, что это было? — спрашиваю я, забыв об уродливой пижаме. — Это как–то связано с таблетками?

— Какими таблетками? — Бен бросает на Джея взгляд и садится ко мне на кровать. Его волосы взъерошены.

— Я нашла у Джея кучу разных таблеток, — говорю я. Потом смотрю на сумку Джея, из которой виднеются множество разных упаковок с лекарствами. Все вперемешку, как будто эти двое только что там рылись. Бен встает и закрывает молнию на сумке. Снова смотрит на Джея, который жует свою губу.

— Миа, на самом деле, все не так, как ты думаешь.

Бен обнимает меня за плечи. Вместе мы смотрим на Джея, от которого я ожидаю ответ. Объяснение.

— Это просто головная боль, — в конце концов говорит он после глубокого вдоха. — Мигрень. Мне от этого немного стыдно. Мигрень — это же… Дерьмо! Это же чем страдают старые женщины.

Я не могу сдержать улыбку.

— С ума сошел? У меня такое тоже бывает, я тебя полностью понимаю. Ты мне можешь спокойно об этом рассказать. Но эти лекарства…

— Я получил от врача. Клянусь. — Джей вдруг становится спокойным и уверенным. Таким, каким был до приступа. Но все равно мое сердце бьется чересчур быстро, и что–то шепчет во мне, что ему нельзя верить. Что это Джей, и он никогда не говорит мне правду. Мигрень?

— Мне жаль, сладкая. Я не хотел тебя пугать. Точно не сегодня, не на Рождество. — После последних слов он бросает Бену настойчивый взгляд, и я растерянно смотрю на них.

— Кто хочет позавтракать? Я угощаю!

***

Мы бросали друг на друга редкие взгляды, когда вечером гуляли втроем по зимней стране чудес в Хайд парке. Когда мы пришли, там было так много народа, что я хотела вернуться назад. Но я смогла это вынести, зажатая между двумя крепкими мужчинами, которые держали меня за руки. Я чувствую себя защищенной с этими двумя, как никогда прежде.

Со временем наступила ночь, и кроме нас прогуливалось несколько человек, многие из которых были пьяны. Некоторые из множества аттракционов и ларьков светились и мигали, другие были уже убраны и закрыты. Я бы даже во сне не додумалась прийти сюда. Только ради Джея я прокатилась на чертовом колесе, поорала на американских горках, стукнулась головой в стеклянном лабиринте и выпила так много яичного пунша, что кружится голова.

— Пойдем, — говорит Джей загадочным голосом, и прежде чем я успеваю спросить, в чем дело, он идет вперед и тащит меня за собой. Бен выглядит так же растерянно, как и я, и только пожимает плечами, когда я вопросительно смотрю на него. Мой желудок полон сладкой ваты и сладких чуррос с сахарной пудрой, что мои внутренности просто слиплись. Я бы лучше была дома на диване или, вообще, в кровати. Но Джей настоял на том, что мы должны выбраться, подышать свежим воздухом и насладиться жизнью. И, к моему удивлению, Бен с ним согласился.

— Джей, мы пришли слишком поздно. Они уже закрыты, — говорю я, когда мы подходим к ледяному катку. Бесчисленное количество гирлянд, которые висят над крышей, уже выключены.

— Это ты так думаешь. — Джей улыбается, и мне становится не по себе.

— О, пожалуйста, — стону я, подняв руки. — Не делай глупостей, ладно?

Конечно же, он меня не слушает. Вместо этого он перепрыгивает через бортик на каток, на котором сегодня катались сотни людей, и идет к домику в стороне. Он закрыт, но Джей был бы не Джей, если бы это его остановило.

— Что он собирается делать? — спрашивает Бен. Его дыхание образует смешные тучки из его рта.

— Без понятия. Но насколько я знаю Джея… ничего хорошего. — Я переминаюсь с ноги на ногу, а потом Джей возвращается. С коньками в руках.

— Ты же не взломал домик? — шиплю на него. Мой муж успокаивающе сжимает мои замерзшие пальцы.

— Он был недостаточно хорошо закрыт. Серьезно. — Джей протягивает мне пару коньков. — Шестой размер, верно?

Я киваю, словно в трансе, но коньки не беру.

— Забудь об этом, Джей. Я не собираюсь этого делать, — шепчу я, поскольку кроме нас, в пределах видимости, нет ни одного человека. Потом скрещиваю руки на груди.

— Да ладно, Миа. Только один круг. Или два. — Джей наклоняет голову. Его глаза горят. — Ты еще умеешь? Прошло почти десять лет, но ты меня тогда пригласила покататься на коньках, а я, идиот, никогда в жизни не стоял на этих штуках. Дерьмо, я три недели, каждый день тренировался, пока наконец-то смог нормально держаться. Только тогда я принял твое приглашение.

Я смеюсь.

— Серьезно, именно поэтому ты меня так долго динамил? Господи, а я своей подруге весь мозг вынесла своим нытьем, потому что ты не ответил мне. Для меня все было ясно. А ты, кстати, сказал мне, что порвал связки, и из-за этого не смог кататься. — В притворной злости указываю на него пальцем. — Ты еще тогда был никудышним лжецом.

— Извини, сладкая. — Он наклоняется и целует меня в щеку. — Но я бы лучше сломал себе ногу, чем опозорился перед тобой. Поэтому это была ложь во спасение.

— А сейчас? — спрашиваю я.

— Давай покатаемся. Только мы втроем. Но предупреждаю: я этим не занимался уже десять лет, и без понятия, смогу ли вообще хоть один шаг сделать.

— Я помогу тебе. — Бен забирает у Джея коньки и идет в сторону трибун, с которых гордые мамочки обычно машут своим детям. С урчащим животом я следую за этими двумя и надеваю потертые, старые коньки, которые мне немного узковаты. Джей шагает к входу и выходит первым на лед. Его щеки горят, и когда он мне машет и улыбается, я машу ему в ответ и на согнутых ногах следую за ним.

— Если кто–нибудь нас здесь застукает… — говорю я тихо, в то время как мои коньки царапают лед, на котором и так достаточно царапин, оставленных людьми, которые катались здесь до нас.

— Тогда нас арестуют, это понятно. — Джей протягивает мне руку. — Иди сюда, сладкая.

Он стоит достаточно уверенно, что меня удивляет, если учитывать то, что он не катался уже много лет. Медленно я скольжу к нему, пока он не хватает меня за руку. Я пошатываюсь, прислоняюсь к его груди и глубоко вдыхаю запах его кожаной куртки. Потом мы вместе ждем Бена, который с опаской оглядывается перед тем, как зайти на лед.

— Ты сумасшедший, Джей, — смеясь, говорит он, но по его горящим щекам я могу сказать, что ему нравится этот экстрим. В отличие от Джея, он держится на льду твердо и уверенно, что наполняет меня своеобразной гордостью. Он берет меня за другую руку, и мы начинаем осторожно двигаться по темному льду. Опасность дышит нам в спину, но меня это не волнует. Что может случиться, кроме того, что нас поймают? Я чувствую себя сильной между двумя мужчинами. Сильной и непобедимой — такое странное чувство.