Зашедшая слишком далеко (ЛП) - Ричардс Натали - Страница 27

Больше его не рвало, но я слышала, как он все время шевелится. Ник направил меня к тупику, где находился дом Тейта – огромное расползшееся кирпичное чудовище.

Ник помог ему выйти, уличный свет осветил одну сторону его лица. Следы слез блестели в оранжево-желтом свечении. Ник также вытащил пакет, бросив наверх и толстовку.

Тейт опустил глаза и поморщился.

— Прости, чувак.

— Все в порядке.

Тейт покачал головой.

— Нет, не в порядке. Она ушла. — Из него вырвался громкий звук, пронзивший меня. Я поняла, что никогда в жизни не смогу забыть этот звук. — Она ушла, чувак.

Ник вздохнул, опустив руку ему на плечо.

— Давай отведем тебя внутрь.

Они потащились по дорожке. Я не спросила, нужна ли Нику помощь. Если и нужна была, это не имело значения, потому что я чувствовала себя пустой, словно из меня вытащили все кости.

Я смахнула свои глупые слезы. Я не имею никакого права плакать. На меня волнами накатывала дрожь, пока я ждала, и я все время подкручивала отопление. Это не помогало. Мне казалось, что я больше никогда не смогу согреться.

Глава 12

Ник везет меня домой, в машине еле слышно играет радио. Мы практически не разговариваем. Я говорю ему, где повернуть, он спрашивает, есть ли кто дома.

Подъезжая к обочине, он говорит:

— Позволь мне тебя проводить.

— Нет, спасибо, — я сказала ему. — Это, наверняка, выведет из себя моих родителей.

Это не совсем так, но прошло уже 20 минут комендантского часа и я, действительно, не хочу больше давать им повод задавать мне вопросы про ходячую рекламу компании «Адидас», который подбросил меня домой.

Ник выключает двигатель. Становится как-то таинственно и тихо, и я не знаю, что сказать или сделать, поэтому я тянусь к дверной ручке и улыбаюсь:

— Ну, спасибо, что подбросил.

— Подожди, — говорит он, дотягиваясь через меня, чтоб закрыть дверь.

Он отстраняется достаточно, чтобы дать мне пространство, челюстные мышцы его напряглись.

— Пайпер, то, что ты сделала сегодня…

Внезапный наплыв паники заставляет меня перервать его.

— Я просто вела машину, Ник. В самом деле в этом не было ничего такого.

— Нет, было. И ты это знаешь.

Я съежилась. То, что я сделала сегодня, конечно. Это было мило. Но я пыталась сделать Тейта целью для тэйкдауна2. И где-то в глубине души какая-то часть меня все еще хочет этого. Мой взгляд медленно направляется к входной двери. Хочу чашку зеленого чая и папину старую футболку с Лэд Зэппелин, та, которая вся замасленная, мягкая и свисает мне до колен. Футболка, в которой я забуду обо всем этом.

— Тейт был сам не свой, — голос Ника появился из ниоткуда. — На самом деле он совсем не пьет.

Чувствую себя разбитой. Вид надломленного и в ужасном состоянии Тейта всплыл у меня в голове; эти непонятные и бессмысленные слезы снова пекут мне глаза, так что я смещаюсь ближе к двери.

— Я рада, что Тейт благополучно добрался домой. Мне надо идти.

Он выглядит слегка взбешенным сейчас, заставляя себя усидеть на месте.

— Ради Бога, ты прекратишь вести себя так, будто бы одолжила мне карандаш?

Мне хочется убежать, но в звенящей тишине машины я слышу каждый вздох, исходящий из него.

Я не могу этого сделать. Каждую секунду сидя здесь, он вытягивает те вещи, которые я не хочу открывать, напротив, я хочу закопать их как можно глубже и забыть о них навсегда.

— Просто скажи что-нибудь реальное, — говорит он умоляющим голосом — Что-нибудь.

Мое намерение рассыпалось.

— Он ужасно с ней обходился, — шепчу я, желая забрать свои слова обратно, но это невозможно. Правда всегда находит путь наружу, я полагаю.

— Да. — Слово, как разорванный шов. — Это все так сбивает с толку, потому что он был без ума от нее. Ты даже не знаешь.

Я зажмурилась.

— Не хочу знать. — Открываю глаза, он наблюдает за мной. Когда я смотрю на Ника, моя душа болит за Тейта, хотя он этого и не заслуживает. Он является одной из причин смерти Стеллы, и я не могу позволить этому быть не замеченным, полагая, что все хорошо.

Сдерживая эмоции, Ник замкнулся в себе.

— Я все же ценю твою помощь, — говорит он.

Что-то разрывает меня изнутри. Я хочу прильнуть к нему, хочу рассказать ему о своих чувствах и о том, как чертовски меня это все смущает.

Потому что черному следует оставаться черным, а белому белым, а вся эта грязь, я ненавижу это. Я хочу рассказать ему обо всем этом, но я молчу. Выхожу из джипа и наблюдаю, как он уезжает.

***

Фотографии Джексона пришли субботней почтой. Я заказала их отчасти по привычке, а отчасти, ожидая, что их попросит мой друг по переписке. Я тут же осознаю, что я не имею ни малейшего понятия, чего мне ожидать.

Гаррисон не сказал ни слова с тех пор, как получил смс прошлой ночью до происшествия с Тейтом. Может, это означает, что ему это уже надоело. Должно быть, это хорошо, но остается ощущение какой-то… незавершенности что ли.

Папа постукивает пальцами по коробке с фотографиями, которая стоит передо мной на столе, а я отскакиваю от нее, как будто бы это тараканье гнездо.

— Чистый гений внутри? — Спрашивает он, подмигивая.

Я скрываю свою неспособность улыбаться в ложке с мюсли.

— Так почему ты так поздно вчера пришла? — спросила мама.

Прожевав и проглотив, я готовлюсь выдавить из себя очередную ложь.

— Менни увлекся девушками.

— Этому мальчику нужно обуздать свои гормоны, а тебе лучше следить за временем.

Заметано. Извините.

Папа хлопнул в ладоши.

— Достаточно дисциплины. — Он игнорирует мамино возмущение и снова тычет в коробку. — Не хочешь показать нам самые последние и лучшие?

Удар в живот был бы менее болезненным.

— Это дубликаты. Вещи, возвратившиеся домой. И, вообще, я там на заднем плане.

Я смотрю в сторону лестницы. Мама обертывает клюквенный кекс в бумажную салфетку и протягивает его мне. Полезная закуска для их лживой, изворотливой дочери.

Я закрываю дверь моей спальни и открываю коробку, раскладывая фотографии на столе. Это сильные фотографии с хорошим углом и освещением. Анализирую фото, как бы сортируя их.

Портреты толпы хороши, но те, что с Джексоном, лучше. У меня получился феноменальный снимок, где он проходит мимо – телевизор на заднем плане, его улыбка чересчур хищная, чтоб быть доброй. А следующее фото самое лучшее из всех – его руки в его волосах, а его рот искажен в ужасе. Только одно слово можно подобрать для этого снимка: униженный.

Так ему и подобает таковым быть.

Я выдвигаю нижний ящик, нахожу блокнот. Вставляю фотографию Джексона в ячейку, потому как где еще мне хранить фотографию парня, наблюдающего за пленкой…

Минуточку.

Я снова задумалась о пленке, это ударило меня, как что-то очень тяжелое. Все эти кодовые имена, которые я хочу раскрыть. Я могу, по крайней мере, раскрыть Джексона.

Я схватила блокнот и быстро набросала список всего, что помнила с той пленки. Грязные подробности о Марлоу. Истерика. Издевательства над Челси. Что-то здесь должно быть. Он видел все это. Он знал, что искать.

Я начала быстро просматривать страницы, ища вещи, которые могли касаться Марлоу. Ничего не подходило, но потом мелькнула расплывчатая мысль. Многое из этой тетради может касаться Джексона.

А потом я нашла. 20 сентября. В середине списка.

Shortstop имитирует походку Челси.

По моей коже побежали мурашки. У Челси нет кодового имени. Понятия не имею почему. Может быть, Гаррисон считает, что хреново давать прозвище кому-то, кто и так много чего пережил. А может быть, потому что думает, что она этого не стоит.

Но меня заинтересовало не имя Челси. Это Джексон. И его кличка Shortstop.

Я не смогла прикусить губу настолько сильно, чтобы сдержать улыбку. Я вытащила свои металлические карандаши – подарок на мой последний день рождения – и начала листать тетрадь с самого начала и до конца. Сначала я заколебалась, держа ручку над бумагой.