Кровь нерожденных - Дашкова Полина Викторовна - Страница 18

Было слышно, как Катя, прижав плечом трубку к уху, шарит в бумагах на столе.

– Нет, не могу найти, – сообщила она наконец. – Вроде Валя, откуда-то из Подмосковья, то ли Солнечногорск, то ли Лесногорск. В общем, я сказала, чтобы она заехала к нам в редакцию.

– Спасибо, Катюша. Я буду через час.

«Скорая» выехала на Дмитровское шоссе. Коляна трясло как в лихорадке. Ему приходилось драться не раз, крови он не боялся, но такая вот зверская «мокруха» произошла на его глазах впервые. Кончили несчастную старуху, которая просто подвернулась под руку. Теперь он, Колян, соучастник убийства при отягчающих обстоятельствах.

У него перед глазами все стояло спокойное, даже блаженно-отрешенное лицо Ржавого, когда он ногами дубасил мертвую уже старуху.

«Отморозки они. Надо с ними завязывать, – с тоской думал Колян, – а как теперь завяжешь? Или они меня замочат, как старуху, или вместе сядем».

«Скорая» направлялась к Долгопрудненскому кладбищу, где у Ржавого были знакомые могильщики. За сравнительно небольшие деньги или за несколько порций наркотиков они устраивали так называемые «начинки», или двойные захоронения. В могилу, заранее приготовленную для законных похорон, клали труп, который необходимо было спрятать, присыпали землей. Потом туда сверху опускался гроб «законного» покойника – и все. Найти ничего нельзя было. Милиция, конечно, знала о таких «начинках», но не станешь же вскрывать и раскапывать все свежие могилы на кладбищах! Что скажут родственники покойных, когда прах их близких будут тревожить в поисках «начинки»?

А нет трупа – нет убийства. Эта истина известна даже школьнику. Могильщики молчали, никогда никого не закладывали, ибо опасались сами стать «начинкой», к тому же дорожили легким нехлопотным заработком.

– Ну, что ты скис? – весело спросил Ржавый. – Привыкай, фраерок, привыкай. Травки хочешь покурить?

Колян увидел, как Ржавый выстукивает на ладонь табак из «беломорины», потом ловко забивает в пустую бумажную трубочку толченую сухую траву.

– Не хочу, – буркнул Колян.

Ржавый щелкнул зажигалкой, затянулся.

Табак из «беломорины» он зачем-то ссыпал себе в карман куртки.

– Ка-айф! – Лицо его сморщилось в какой-то блудливой кошачьей гримасе.

– Эй, Ржавый, дай затянуться! – рявкнул через плечо Водила.

– Ты же за рулем! – изумился Колян, глядя, как Ржавый передает Водиле папиросу.

Водила с удовольствием затянулся несколько раз, а Ржавый потрепал Коляна по плечу и хихикнул:

– Ничего, быстрей доедем.

«Скорая» неслась по шоссе. Вдалеке на перекрестке мелькнул зеленый огонек светофора, потом зажегся желтый, и Водила решил, что успеет проскочить, не сбавляя скорости. Но в это время не спеша пересекал шоссе огромный бензовоз.

Затянувшись в последний раз и отдав папиросу Ржавому, Водила слегка посигналил. Но бензовоз все пер себе и пер. Шоссе было скользкое, прошедший недавно дождь застыл тонкой корочкой льда.

Крик троих в «скорой» потонул в чудовищном грохоте и пламени, от которого хором залаяли все окрестные собаки, а придорожные ларечники повыскакивали из своих ларьков. Зарево было видно далеко вокруг, даже сквозь сырой воздух первого ноябрьского дня.

Глава девятая

Когда Лена после долгого разговора с главным редактором вернулась к себе в кабинет, она застала там Гошу Галицына, который весело болтал с незнакомой молоденькой девушкой, маленькой и кругленькой, как колобок. У девушки были короткие льняные волосы, ярко-голубые чуть раскосые глаза, вздернутый носик и здоровый румянец во всю щеку.

«Такое личико, – подумала Лена, – было бы находкой для обложки какого-нибудь комсомольского журнала застойных времен».

– Здравствуйте, Елена Николаевна. – Было видно, что девушка ужасно смущается. Она встала, и большая спортивная сумка упала с колен на пол. – Я Валя Щербакова, я привезла ваши вещи. Я сейчас практику прохожу в Лесногорской больнице. – Девушка густо покраснела и запнулась.

– Да вы садитесь, Валя, не стесняйтесь. – Сама Лена продолжала стоять и спокойно глядеть на девушку.

– Вы правильно сделали, что сбежали, – горячо заговорила Валя, – ребеночек у вас живой и здоровенький. Я сама прослушала его, пока вы спали.

– Я знаю, – улыбнулась Лена, – и что ребенок живой знаю, и что вы прослушали, тоже знаю.

– Так вы тогда уже не спали? – Валя вскинула светлые брови. – Какая же вы умница, Елена Николаевна. Я ведь сразу поняла, что вы сбежали. Только боялась – поймают.

– А почему вы боялись, Валюша? – мягко спросила Лена.

– Ну как же! Вас ведь усыпили, чтоб привезти, я сразу поняла, это насильно сделали. А главное, я же говорила: ребенок живой. Вот поймали бы вас – и все. Не было бы ребеночка. Но до конца я все поняла, когда вчера, то есть на следующую ночь, после вас, роженицу привезли. Врачей не было, я сама роды приняла. Представляете, первый раз в жизни! Оксанка уже спала на ходу, ну, медсестра, с которой мы дежурили. Она вообще-то акушерка, впрочем, не важно. Так вот. Родился мальчик, здоровенький такой, хорошенький. Я как представила, что такую же кроху могли загубить, – мне жутко стало. Потом отнесла его в детскую палату, а там пусто. Он – единственный. Ни одного младенца. Я и подумала – не так что-то в отделении.

– Вы сказали: «Я до конца все поняла», – напомнила Лена, – что именно вы поняли до конца?

– Ну, на самом деле я, конечно, преувеличила. Я почти ничего не поняла. Я сейчас все время думаю, голову ломаю: кому и зачем все это было нужно?

– Вам кто-то поручил вернуть мне вещи?

– Нет, никто не поручал. Я сама. Случайно журнал купила, увидела вашу фамилию. По вашему телефону никто не отвечал, я позвонила главному редактору, и секретарша сказала, вы сегодня будете на работе. А вещи я ведь сама сдавала под расписку, мне их кладовщица и отдала. Я сказала, мол, больная выписывается. Она и проверять не стала.

– Простите, Валюша, я вас перебью. Можно, я включу диктофон, и вы подробно, по порядку расскажете все, что произошло на ваших глазах той ночью? Не возражаете?

– Конечно, не возражаю, – кивнула Валя, – обязательно надо во всем разобраться. Я знаю, вы заявление в милицию написали. Правильно сделали. Только лучше не в наше отделение, а куда-нибудь повыше.

Слушая сбивчивый Валин рассказ, Лена все больше убеждалась: во всем происшедшем с ней не было ни единой случайности. Ни единой, кроме, пожалуй, того, что она сбежала. Для них ее побег был действительно случайностью. Теперь они не оставят ее в покое. «Скорая», которую она заметила из окна магазина на Шмитовском, была та самая, не какая-нибудь другая. Еще, еще раз этот проклятый «микрик» появится в ее поле зрения... рано или поздно они ее возьмут. Пока ей просто везет, она ускользает. Но рассчитывать на везение нельзя. Надо как-то действовать, стать полноправным игроком, а не мишенью. «Куда ты лезешь? – усмехнулась про себя Лена. – Собираешься, как Моська, на слона погавкать? Раздавит тебя слон. Но, с другой стороны, есть Кротов, есть Гоша, есть, наконец, эта девочка, Валя...»

– Я еще удивилась, – донесся до нее как бы издалека Валин голос, – если вам вкололи такую дозу, что вы второй час спите, то и он тоже должен спать. Ему ведь через вашу кровь все поступает. А он не спал. Двигался. Знаете, как будто чувствовал...

Лена побледнела, и Валя заметила это.

– Елена Николаевна, вы не волнуйтесь. Хватит вам волноваться. Вредно это для вашего малыша. Ему и так досталось. Он ведь все вместе с вами переживает, даже голоса слышит. Может, неправда, конечно, про голоса, но что переживает – это точно.

– Знаете что, милые дамы, – неожиданно вмешался молчавший до этого Гоша, – я сейчас пойду, чаю нам всем принесу, а потом выскажу вам очень интересную мысль, которая только что пришла в мою глупую голову.

Он вернулся через пятнадцать минут с подносом, на котором стояли три чашки с горячим чаем, блюдце с кусочками сахара и лежала нераспечатанная пачка печенья.