Любовь не продаётся (СИ) - Доронина Слава - Страница 2

Рядом с ним проблемы имели удивительное свойство — уменьшаться в размерах, а сердце наоборот увеличиваться от щемящих чувств к этому маленькому существу. Я осознала всю свою любовь к брату лишь в момент, когда отец нас оставил. Во мне тогда столько кипело страстей — от непонимания до свирепой ненависти. Это сейчас я остыла и потухла. Мне стало ровным счетом наплевать на человека, который вычеркнул нас из своей жизни, а первое время сильно переживала.

Я вошла в дом, брат схватил веточки и принялся рассматривать те и нюхать, будто увидел впервые. Хотя за год возможно и позабыл, что в прошлом мае я тащила в дом каждый день эти веточки. Мне очень уж нравится этот аромат. Как токсикоман не могла им надышаться.

— Мам? — я зашла в комнату, положила сумку на стул в прихожей.

— Вернулась? — сухо отозвалась мама.

Несмотря на все удары судьбы, мама осталась прежней — доброй, сострадательной, внимательной, не ожесточилась и не стала истеричкой, не стала пить и заливать горе алкоголем, с каким-то обречением шла вперед, и просто перестала улыбаться как раньше. Если только иногда Мише. Будто темные дементоры высосали из нее всю радость и счастье. Да, те самые вымышленные существа из мира Гарри Поттера, которые питались хорошими воспоминаниями. История о маленьком волшебнике со шрамом на лбу увлекла Мишу, и теперь он постоянно просил, чтобы я ему про него читала. А я в свою очередь тоже просвещалась, чем интересовалась современная молодежь и с любопытством перелистывала странички.

Мама готовила на кухне, и я, вымыв руки, пристроилась на одном из стульев возле стола, чтобы помочь.

— Духота сегодня, — она вытерла влажный лоб и взглянула на меня.

У меня сердце снова сжалось от боли. Возможно, со временем я привыкну к маме такой, но мне было ее жалко. Старалась держаться при мне, а у самой в глазах была бездонная пустота.

Миша вбежал на кухню.

— Смотри мамочка, что Женя принесла, помахал веточками, отчего пол усеяли опавшие сиреневые цветки.

— Мишка! — прикрикнула мама, — Не мусори! — вытерла руки о фартук, вырвала резко ветки из маленьких рук и бросила на стол.

Нижняя губа Миши задрожала, и он с обидой посмотрел на мать. Он ещё не понимал, что мама устала, что думала о том, как нас прокормить, на что одевать. Хотя я всячески старалась помогать, с юношества у меня было выращено стойкое чувство, что я без конца была кому-то что-то должна. А по сути, положа сердце на руку, должна была лишь этому маленькому ребёнку, который с уходом отца в какой степени осиротел и на мать. Та все чаще срывалась на нем, как будто маленький человек был виноват во всех ее бедах. Но как мама не понимала, что этот человек и был тем маленьким островом и оазисом среди всей этой внезапно раскинувшейся пустыни безнадежности в нашей жизни. Да и Бог с ним с этим отцом, ушел и скатертью дорога. Захочет еще вернуться — жизнь она такая. Но лично я уже обратно не приму!

Шумно выдохнула и встала, взяла стеклянную банку в одном из шкафчиков, налила воды, взяла яркие веточки и поставила их в воду.

— Сейчас уберу, — бросила через плечо в сторону матери, взяла в одну руку ладошку Миши, другой прижала банку к себе, и повела брата в свою комнату.

— Цветочки быстро осыпаются, если их не поставить в воду, — спокойно объяснила я, все ещё злясь на мать.

Миша ещё совсем ребёнок и срывать на нем свою беспомощность жестоко по отношению к нему.

— Посиди здесь, я пойду, соберу опавшие листочки и вернусь, — поцеловала в пухлую щечку и ушла.

Мать по-прежнему находилась на кухне. Я же молча, собрала все с пола, выбросила в мусорное ведро, что стояло под раковиной.

— Я скоро на смену, Мишка на тебе, — мать стояла ко мне спиной.

— Хорошо, — отозвалась я.

— Буду дома в девять, приготовь что-нибудь на ужин и покорми брата.

— Хорошо, — я и так знала все эти прописные истины.

Сейчас перекушу что-нибудь и пойду за учебники, затем покормлю Мишу и вечером возьму его на тренировку с собой, к девяти вернёмся. С Мишей у нас был уговор, что он не говорит маме, как мы проводим вечер. Обычно я отвечаю, что гуляем, а на деле… Это оставалось нашей маленькой тайной. Потому как мама подняла бы скандал. Она всегда была против моего увлечения танцами, считала это чепухой и пустой тратой времени.

— Ты сегодня тоже в смену? — спросила она.

— Да, — протянула я, ощущая стыд, что снова скрывала правду.

Не помню уж как пришла к этому всему, но матери сказала, что подрабатываю официанткой в одной из кафешек в центре города. Ну, а что — возраст совершеннолетний, вечера свободны. Деньги с чаевых приношу стабильно. Мать поверила, а я была и рада, что она не знала об истинном месте работы.

Но жизнь иной раз сама диктует свои правила. В моем случае — я рано повзрослела и увидела ее обратную сторону. Поступок отца отчасти стал решающим в этом всем. Безденежье подлило масла в огонь, а наивные и детские глаза моего брата, измученная мать и желание выглядеть не хуже своих сверстниц и одногруппниц толкнули меня на этот шаг. Дело случая, но я считала эту работу своим везением. И Эндара, который вошел в мое положение. И появился на моем пути.

Вечером мы созвонились с Ларой. Оторвавшись от учебников, я на скорую руку сварила макарон, посыпала те сахаром, мы перекусили с Мишей и я, прихватив сумку и братца за ручку, выбежала из дома.

2 глава. Евгения

На плече висела сумка со сменной обувью и одеждой, внутри которой лежала вода для Миши и несколько печенюшек. Я прекрасно отдавала себе отчет, почему ребенок так ко мне ластился и тяжело переносил даже короткие расставания — все свободное время я проводила рядом с ним. Таскала повсюду, словно он был не братом, а родным ребенком. Я работать-то пошла, чтобы иметь возможность купить брату лишнюю шоколадку, а не вытребовать денег от матери. Чем старше я становилась, тем абсурднее выглядело это со стороны.

Единственное, что меня коробило — матери приходилось врать, что я хожу работать в кафе, а вечерами гуляю с Мишей на детской площадке. И благо у нее не оставалось ни сил, ни времени проверять мои слова. А Мишка, к слову сказать, еще ни разу не проболтался. Любил меня сорванец и ловил каждое мое слово на лету.

Лара ждала нас у входа в спортивную школу, потирала руки и заметно нервничала. Это я взглядом уловила даже издалека. Слишком хорошо ее знала.

— Привет, сорванец! — Лара потрепала Мишку по голове и подмигнула тому, а у самой во взгляде паника и неразбериха, которую даже не пыталась скрыть.

— Что случилось? — с ходу спросила я.

— Школу хотят закрывать. Здание сносить, а тут построить новый торговый центр, представляешь? — с жаром заявила Лариса.

А я выдохнула и перевела дыхание. Уж думала, что серьезное случилось.

— Пусть хоть замок здесь построят, — недовольно буркнула я в ответ.

Однако теперь придется искать новое место для тренировок и репетиций. Эндар точно не войдет в наше положение и не предоставит нам бесплатную площадь для разучивания новых движений и па.

— А где теперь заниматься будем? И Мишке вон раздолье — все время рядом игрался. Не на улицу же теперь идти?

— Ох, Ларис, — я вздохнула и потянула на себя дверь. — Выкрутимся. Я уж думала, кто с новостями пришел. Так боюсь, если до мамы это все дойдет. Сразу дома прикроет, скандал устроит, не дай Бог еще с Мишкой запретит общаться, — посмотрела на брата с такой любовью, что от одной мысли, что не буду видеть его, больно сделалось в районе груди. С пеленок с ним вожусь. Все-таки разница в возрасте у нас очень существенная, почти пятнадцать лет.

— А что если Эндар начнет противиться, попросит новый танец, чтобы мы маски сняли? Нужно в Москву ехать и пытаться поступить куда. Может по конкурсам походить. Не знаю… — не понимала, почему Лариса так паниковала на ровном месте. Сейчас главное экзамены сдать и лето продержаться. А там глядишь и, правда, в Москву подадимся.

Ну, прикроют школу и фиг с ней. Еще что-то подыщем. Куда страшнее, если мать прознает о моих танцах в клубе. Но вот насчет Москвы я была с Ларой согласна. Но только куда я поеду от матери и брата? Как Миша будет без меня? А матери кто будет помогать?