Небо в мечтах (СИ) - Миркова Мира - Страница 49

Буквально каждая клеточка тела тянула его к Ксюше, будто заставляя прижать её к себе, закрыть от окружающего мира, чтобы она не плакала, не пряталась от него и тем более не думала, что не сможет найти защиты рядом с ним.

Где-то в коридоре слышится хлопок двери, что значит лишь одно — Олеся - действительно хорошая подруга, раз решила оставить их наедине, что на руку Киру и совсем не нравится Ксюше.

Парень, не обращая внимания на посторонние звуки, лишь берёт маленький комочек на руки, укутывая его и чувствуя слабое сопротивление, что через минуту прекращается, а холодный нос упирается в его шею. Кир садится на подоконник, устраиваясь так же, как до этого тут сидела Ксюша, не выпуская дорогую ношу из рук. Он располагает девушку на себе, чтобы девочка смогла твёрдо держаться на его прессе, расположив её ноги, согнутые в коленях, по сторонам от своих бёдер.

Младшая хлюпает носом, всхлипывая, и прижимается к Кириллу, обнимая его и сдаваясь. Ей надоело быть сильной рядом с ним, хотя она знала, что он будет очень даже не против прикрыть её, закрыв крепкой спиной от всех напастей. Но просто маленькая девочка, лишённая полной семьи в самый важный момент, — переходный возраст, — как-то усомнилась в том, что её проблемы должны ложиться на чужие плечи.

Лишь поэтому она ходила всю неделю с дерьмовым настроением, пряча глаза от Кира и надеясь, что он ничего не заметит. Но он замечал, каждый раз пытаясь узнать у неё, в чём проблема, однако ответов не получал. А она умирала в душе, повторяя про себя решающий момент в своей жизни, который не забудет никогда. Будто калечила душу, каждый раз зависая на пустом месте, будто ломала что-то внутри, перематывая в памяти. Кажется, было бы легче выговорить Киру о наболевшем, но она молчала.

Упёрто, глупо, бессмысленно.

Только вот всё это накопилось и дошло до тех пор, что Олеся стала свидетелем её истерики — финальной точки молчания.

Ксюша зажмуривает глаза, отгоняя очередной фрагмент из памяти, сильнее прижимается к парню, чувствуя его тёплые касания, которые дарят спокойствие. Оно было так нужно ей, как воздух. Спасительный кислород, проникающий в лёгкие, — вот чем был для неё Кир.

Они сидят на подоконнике, слушая начавшийся град вперемешку с душераздирающим плачем, который непроизвольно вырывается из груди девушки. Почему-то Кирилл понимает, что ей это нужно — Ксюша должна выплакаться, потом будет легче.

Должно быть.

Он сейчас чувствует себя слишком бессмысленным здесь; его добивает то, что не способен помочь малышке на его руках, но ведь Кир не знает — единственным присутствием он делает в сто раз лучше для неё.

Проходит время, которое никто из них даже подсчитать не может, только замечают, что всхлипы становятся реже, а град за окном - уже не так сильно бьёт по окнам.

Кир в очередной раз сжимает Ксюшу в своих руках, целуя её в макушку и поглаживая волосы, параллельно прислушиваясь к дыханию. Оно почти успокаивается, срываясь редкими рваными вдохами, а пальцы, сжимающие его майку, постепенно расслабляются.

— Расскажешь? — шепчет на ушко, приглаживая растрепавшиеся локоны. Ксюша кивает, шмыгая носом и поднимая голову.

Глаза красные и чуть опухшие, а на губах видно пару укусов. Серый уже не отдаёт чем-то красивым, а больше напоминает потемневший металл, утративший волшебство. Во взгляде нет искорок, которые были раньше, нет той ментальной улыбки, в них нет ничего.

Только пустота.

И это пугает Кирилла.

— У нас была незапланированная практика, — начинает Ксюша, всхлипывая и отрешённо проводя ладошками по щекам, стирая слёзы. — Я ещё в прошлый раз там познакомилась с маленькой девочкой, — солёная жидкость вновь наполняет уголки её глаз, но девушка пытается не останавливаться, запрокидывая голову к потолку. Голос предательски дрожит. — Рак, последней стадии. Знаешь, а она это понимала, слышала от кого-то, но приняла диагноз, сказала, что справится, — Ксюша всхлипывает, зажмуривая глаза, но Кир уже знает конец истории, поэтому притягивает её ближе к себе, не желая отпускать.

Она вновь плачет, захлебываясь в собственных слезах, плачет навзрыд, потому что видела, как умирала девочка. Плачет, потому что что-то в груди ноет острой болью, но избавиться от этого никто не сможет, и она это понимает — знала, куда идёт учится, но не подготовилась к этому. И становится только больнее.

— Как после этого можно верить в Бога? Как можно жить, зная, что гибнут дети, ни в чём не повинные дети, — надрывается она, чуть ли не крича. Ксюша вжимается в Кира, чувствуя какую-то силу, идущую от него, зная, что может довериться, просто выговориться. — Я боюсь, Кир, — признаётся шёпотом, качая головой и всхлипывая. — Боюсь, что не справлюсь. Я хотела быть врачом, правда. Знала, что люди умирают, но… знать и видеть — разные вещи.

— Знаешь, я сам порой удивляюсь, почему многие верят в Бога, просто закрывая глаза на то, что он позволяет делать на Земле. Наверно, поэтому и атеист, — хмыкает парень, решая занять девочку разговором. Надеясь, что это её отвлечёт, он сильнее сжимает Ксюшу в объятиях, замечая её заплаканный взгляд. — Люди умирают, и это нормально. Возможно, смерть — это облегчение для души человека, умиротворение, не знаю. Тебе больно видеть смерти других, это совершенно нормально, это доказывает, что у тебя есть сердце, со временем ты абстрагируешься от этого, будешь принимать за должное, просто должно быть что-то, что будет заставлять тебя идти дальше, — «иначе тебя просто сломают» чуть не срывается с губ парня, но он ловит себя, заставляя замолчать.

— Мне всегда будет сложно, меня и пугает то, что я могу потеряться, что просто потеряю человечность за этой толстой коркой выдержки, — выдыхает Ксюша, качая головой. Её руки оплетают шею парня, а носом она вновь упирается в его плечо, от чего по телам обоих идут мурашки.

— Ты не потеряешь себя, обещаю, — шепчет Кирилл, сильнее притягивая к себе девочку и стискивая её в объятиях. Ксюше приятно в них, тепло и спокойно.

Она почти засыпает, потому что глаза закрываются сами собой — видимо организм решил отомстить за недельную депрессию с бессонницей.

Младшая может забыться в его руках, расслабиться, зная, что плохо Кир не сделает, ведь это же… Кир. Кажется, то, что испытывает к нему девушка, нельзя описать словами.

Кажется, то, что между ними, далеко уже не симпатия.

И когда это всё случилось? Когда Кир смог понять, что с этой девчонкой его жизнь переворачивается на сто восемьдесят градусов? Она слишком сильно волновала его.

Маленькая девочка поразила его в первую же встречу, запав где-то в сердце.

Заметив, что Ксюша заснула, Кир отвлекается от мыслей, качая головой и стараясь встать как можно аккуратней, чтобы девушка не проснулась. Он укладывает её на кровать, теплее закутывая в одеяло и проверяя, чтобы ей было удобно. Щемящая нежность, что раньше была такой редкостью, сквозит в его движениях, и это нравится Киру.

Кухня находится быстро, и почти незваный гость имеет право, как ему кажется, на чашечку кофе в тишине.

Не впервые старший видел Ксюшу слабой, но сейчас это больше похоже на какую-то депрессию, ещё и учесть то, что он точно не знает, когда она началась. Её боль будто передавалась ему, заражая и так же ломая. Только он испытывал это не к погибшей девочке, — какой бы мразью после этого он не был, — а к своей малышке, которая проживёт с этим на душе слишком долго, даже не факт, что забудет.

Нет, Кир изначально был реалистом. Знал — люди умирают, и с этим ничего не сделаешь. Он знал, что надо переживать не за погибших, а за тех, кто видел их смерти, кому придётся нести это бремя. Большее раздражение в нём вызывали самоубийцы, обрекающие на вечные муки своих близких, но сейчас речь была не о том.

Когда он делает очередной глоток густой жидкости, в коридоре вновь хлопает дверь, а через ещё один промежуток времени в проёме появляется Олеся.

Она разглядывает уставшего Кира, замечая, как он переводит на неё взгляд. Слегка подав плечами, девушка идёт делать себе крепкий чай, позже присаживаясь напротив парня и ожидая его вопросов — о наличии которых видно по глазам.