Всадник без бороды
(Юмористическая повесть) - Привалов Борис Авксентьевич - Страница 22

Лица бедняков были усталы и озабоченны, грусть светилась в их глазах — разве Алдар-Косе мог им отказать?

…Аул жатаков-бедняков — всего семь-восемь юрт. Тут же на арканах паслось около десятка лошадей.

Жатаки этого аула собрались сюда из разных родов. Они ушли от своих баев, бросили скотоводство и осели на землю, стали сеять хлеб. Дело у них только-только начинало идти на лад.

О них много говорили в степи, и, конечно, у Алдар-Косе здесь имелись друзья. Однако среди вышедших из юрт людей Алдар-Косе не увидел знакомых лиц. Это его насторожило: что случилось? И он решил пока не снимать ни чалмы, ни бороды.

«Ходжу» провели в серую, старую юрту — лучшей в ауле не было.

После приветствий и вопросов о здоровье Салих, высокий, могучего сложения казах, сказал:

— Сначала — еда, потом — беседа!

Появилось кислое молоко, сыр, лепешки.

Алдар-Косе ел просяные лепешки и прихваливал:

— Э-э, как мед!

Салих вздохнул:

— Не смейся, ходжа, над нами!

— А разве ты не знаешь: заработанное потом пахнет медом! — сказал Алдар-Косе.

В юрту входили жатаки, почтительно отдавали салем, бесшумно садились на кошму.

Голоса звучали глухо, озабоченно. Видимо, столько горя и забот было у каждого из бедняков на душе, что Алдар-Косе вдруг, на какое-то мгновение, всем телом ощутил нависшую над аулом беду.

«Что же случилось? — думал он. — Видно, большое несчастье пришло…»

Один из тех двух жатаков, которые встретили Алдар-Косе в степи и привезли его в аул, сидел между хозяином юрты могучим Салихом и «ходжой».

— Чем ты так опечален? — спросил Алдар-Косе. — Почему в твоих глазах грусть?

Жатаки переглянулись, а Салих сказал:

— Э-э, ходжа! Мало ли почему бедняк бывает не весел? То одно, то другое… Жакай работал у Сансызбая, ему обещали заплатить двумя баранами. А потом прогнали и ничего не дали.

— Да, ходжа, это так, — подтвердил Жакай, зеленоглазый щуплый казах, у которого, казалось, даже усы и то висели устало. — Сын бая сказал: «Ничего мы тебе не должны. Кормился у нас. Проел больше, чем наработал! Благодари аллаха: я не считаю еще того, что ты задолжал». Вот как сказал…

— Жакай драться хотел, мы едва удержали, — добавил молодой жатак. — А зачем драка? Пролитую воду не соберешь, прожитого не вернешь…

— Можно и вернуть, — произнес Алдар-Косе, — но не кулаками. Ну, избили бы вы одного, другого, потом бы вас побили. Последний бы чапан изорвали… Если бы битье учило уму-разуму, то ленивый конь был бы самым умным в степи.

— Пойду к бию-судье, — безнадежно молвил Жакай. — Вдруг он поможет?

— Ты аллаху помолись получше, попроси, — усмехнулся Салих.

— Э-э, аллах, бий-судья! — Алдар-Косе не спеша погладил бороду. — У них всегда прав тот, у кого баранов больше.

— Что же делать? — воскликнул Жакай. — Мне плюнули в глаза, и мне еще бая с аллахом благодарить нужно за это?

— Я много езжу по степи, всякое вижу, — отхлебнув молоко из чаши, сказал Алдар-Косе. — У одного моего сородича похоже получилось: нанялся курт варить, обещали барана, а дали — облако в небе. Ты просто не думал о том, как перехитрить сансызбаевских жигитов, — сказал Алдар-Косе. — А нужно было тебе что-нибудь придумать! Барана бы своего получил и их наказал!

— Ходжа, ты много видел и слышал, — произнес молодой жатак, сидящий у самого входа в юрту. — Мудрый бросает советы, а тот, кто хочет быть умным, подбирает их. У меня тоже счеты с Мошеке-баем, Обжорой. Ему понравился мой конь, и он взял его. А сказал всем, что коня оводы закусали до смерти.

— Если в отаре бая пропадает овца, то это овца бедняка, — покачал бородой Алдар-Косе.

В юрте стояла духота, несмотря на то что нижний ряд войлоков был поднят. Борода грела лицо Алдар-Косе, из-под чалмы предательски стекали струйки пота.

«Так, пожалуй, и морщины мои растекутся, — подумал он. — Ну ничего, тут, кажется, все друзья…»

— Что бы вы сделали, ходжа, на моем месте? — продолжал молодой жатак. — Как вернуть коня?

— Я знаю Мошеке-бая, — усмехнулся Алдар-Косе. — У жадного для отказа отговорок много. Вот Мошеке Обжора любит все сваливать на оводов и слепней. А знаете почему? Видно, оводы и слепни любят кровь обжор. Посмотрите: в жаркий день над стадом всегда слепни и оводы вьются, словно туман стоит. Но стоит только баю Мошеке выйти из юрты, как все эти крылатые звери летят к нему. Толстый бай, конечно, вкуснее коня или коровы. Хотите знать, как бы я наказал бая?

— О ходжа, может, твой совет вернет мне коня! — обрадовался молодой жатак.

Алдар-Косе задумался.

Ведь хитрость рождается обычно мгновенно. Придумывать же хитрости впрок — наперед — ему еще не приходилось.

Для того чтобы представить себе тучную фигуру Мошеке-бая, его аул, степь вокруг, реку, Алдар-Косе закрыл глаза.

Хозяин юрты принял это за проявление усталости и жестами показал гостям, чтобы они не шумели, но Алдар-Косе уловил беспокойство хозяина и сказал:

— Друзья, я не устал. Давать советы — легкое дело. Выполнять их труднее. По дороге к Боз-Айгыру, возле брода на реке, кажется, песок хороший?

— Песок там золотой и мягкий, как просо, — отозвались сразу несколько жатаков.

— Лучше не найдешь!

— Я бы сделал так, — продолжал Алдар-Косе, осторожно вытирая рукавом пот на лице. — Набрал бы три-четыре мешка этого песка и привез в аул Мошеке утром пораньше, когда еще оводов почти нет. Ехал бы и кричал, как на базаре: «Убивает всех слепней-оводов! Убивает всех слепней-оводов, последние мешки остались!» Бай-обжора сразу же позвал бы меня к себе. Сторговались бы мы с ним быстро: мол, тороплюсь, мне еще в другой аул нужно. Запросил бы цену двух коней. Дорого? Ответил бы: «Не всякий песок помогает, нужно место знать, где его брать. Вы, бай-ага, меня знаете. Зачем мне вас обманывать? Да и песка этого до следующей зимы хватит». В конце концов бай отдал бы мне одного коня и барана в придачу.

— Хорошо, — сказал молодой жатак, — но ведь Обжора в тот же день раскроет обман и пришлет за вами жигитов.

— Конечно! — весело сказал Алдар-Косе. — Закричит: «Ты меня обманул! Твой песок — обычный песок! Он не помогает!» А я ему: «Бай-ага! Вы, видно, неправильно им пользовались». Обжора спросит: «Как же им надо пользоваться?» Ну, что тут надо ответить?

— Не знаю, ходжа, — смутился молодой жатак.

— Вот что: «Бай-ага, нужно поймать овода или слепня, посыпать песком и свернуть ему голову». — «Ой, — закричит Обжора, — если я его поймаю, то просто убью, без песка!» — «Это уж ваше дело, бай-ага! — отвечу я. — Некоторые любят с песком, некоторые — без. Один любит кумыс, другой — айран, третий — простую воду».

Жатаки оживились, зашумели, заулыбались.

«Кажется, я их немного расшевелил, — подумал Алдар-Косе. — Самое грустное, когда вокруг нет ни одной улыбки».

— А что бы ты, мудрый ходжа, сделал на моем месте? — спросил хозяин юрты, могучий Салих. — Однажды у меня отобрал жигит козу и козленка. Это было в горах, я жил на жайляу, а бай охотился невдалеке на горных туров. И ему показалось однажды, что моя коза спугнула тура. Бай послал ко мне слугу. Жигит прискакал на луг, взял мою козу, прихватил заодно козленка и уехал. Я просил его, аллахом заклинал — не помогло.

— Камча в таких случаях помогает лучше аллаха, — будто бы между прочим заметил Алдар-Косе. — Что же было дальше?

— И я остался без козы и без козленка!

— Э-э, друг, ты просто подарил жигиту свою козу! — махнул рукой Алдар-Косе. — Ведь дело было на извилистой горной тропе. Там вокруг много кустов, узкие повороты… Жигиту просто повезло, что он целехонький спустился в ущелье.

— Что бы ты сделал на моем месте, ходжа? — вновь спросил Салих.

— Мой сородич, тот самый, о котором я вам уже говорил, — начал Алдар-Косе, — попал почти в такую же историю. Только вместо козы у него взяли овцу. Жигит, слуга бая, сел на своего коня, привязал овцу с ягненком сзади и поехал. Ехал не спеша — ведь овца за конем не угонится. Мой сородич короткой тропой прошел вперед, притаился и, когда жигит проезжал мимо него, незаметно перерезал веревку, которой был привязан ягненок. Унес ягненка в кусты подальше, спрятал его. Жигит ехал-ехал, оглянулся — ягненка нет. «Э-э, видно, отстал», — подумал он и повернул коня назад. Но так как овца мешала скакать, а жигиту хотелось поскорее съездить за ягненком, то овцу он привязал к кусту. И помчался обратно. Мой же сородич, связав овце рот, чтобы не кричала, увел ее и спрятал. А сам остался в засаде ждать жигита. Тот, конечно, ягненка, не нашел, прискакал обратно. Видит: вместо овцы обрывок веревки на кусте. «Шайтаново отродье! — закричал жигит. — Перегрызла веревку, как собака!» А мой сородич закричал: «Бе-е-е! Бе-е-е!» Жигит решил, что овца бродит где-то рядом. Привязал коня — на нем ведь в гору не поедешь! — и пошел на крик овцы. Мой сородич своим блеянием завел жигита в чащу и, пока тот выбирался на дорогу, сел на его коня и ускакал. Жигит совсем из сил выбился, вернулся на дорогу и видит: рядом с овечьей веревкой висит кусок кожаного шнура, которым конь был привязан. Что делать славному жигиту? Пошел искать коня. А мой сородич спрятал коня, снова вернулся. Так как блеять он умел, а ржать — нет, то просто стал шуметь и звякать уздечкой. Жигит и так едва ноги волочил, но все же побрел на звук. В конце концов звон уздечки привел этого жигита на берег горной речки. Там было топкое место, жигит в него провалился и чуть не погиб. И тогда он от страха стал блеять, как десять овец сразу. Мой сородич его спас, предварительно условившись, что за это он получает пропавших коня, овцу и ягненка. Коня мой сородич отдал знакомым беднякам, а взамен получил десять овец. Вот как надо наказывать байских слуг. Бая берегись каждый день, а его пса — тысячу раз на день!