Бераника. Медвежье счастье (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 17

Ну не могла она не воспользоваться ситуацией! Видел я — прекрасно понимает, что поймала меня в ловушку. Если я человек чести — не смогу отказать женщине в стесненных обстоятельствах.

Ждал, злился, на нее, на себя. Мне не жалко помочь! Отвратительна ситуация, когда я это делаю из чувства навязанного долга. Под напором умелых манипуляций.

И не дождался. Караульные приходили с заимки, докладывали, что у вдовы с детьми все в порядке, и уходили в казарму. Ни одной просьбы. Словно я и не обещал ничего.

Как она там справляется одна, я не мог понять! С четырьмя детьми! Денег у нее нет: это смешно — считать деньгами мелочь, которую она могла выручить в рыночный день. Припасы выменяла — максимум. Никаких денежных переводов из центральных губерний не поступало. Мать Беран, госпожа Коршевская, пока не ответила на письмо дочери, и я склонялся к мысли, что вдова права: родня постарается забыть жену опального графа и порвать с ней всякие отношения. Староста затих, вопрос аренды земли больше никто не поднимает, и я понимаю Беран — в ее положении это небезопасно. Нет у нее сил судиться.

По докладам солдат, Аддерли не голодают. Дети выглядят здоровыми, вдова тоже. Дом потихоньку обустраивается, хозяйство налаживается. Каждый раз новости — то печь они там с детьми во дворе особую сложили, то картошку посадили в странные короба, то колодец у ворот почистили. И еще, и еще.

И это тоже вызывает множество вопросов.

Бераника Коршевская — дочь очень и очень состоятельных помещиков. Даже когда император-освободитель, после того как наша Славская империя выиграла войну с Галльским Союзом и прошла маршем от Полонской границы до белых обрывов полуострова бриттов, в честь великой победы даровал волю крестьянам, бароны Коршевские остались при изрядном состоянии и обширных землях в самых плодородных губерниях.

Многие тогда разорились, особенно мелкие помещики. Обрабатывать поля без рабского труда оказалось не так просто.

Но прадед Бераники сориентировался быстро, одним из первых выдал вольные своим крепостным и раздал им землю в аренду. И почти ничего не потерял.

Так вот… Бераника росла как принцесса. Ее баловали, обучали тонким искусствам и изящным наукам, приличным для молодой баронессы. Но никак не учили сажать огород, ухаживать за курами и строить печь!

Меня не удивляло, что вдова Аддерли свободно говорила с детьми и на языке бриттов, и на славском наречии, не делая между ними пауз. Без акцента говорила. Насколько я знаю, она так же хорошо владела галльским и дойчским — эти народы вошли в империю после великой победы и давно стали равноправными ее гражданами.

Но она родом из западных славских земель, а там язык хоть и наш, общеимперский, но говор свой. Неужели в столичном пансионе настолько выправили девушке произношение, что ее не отличить от уроженки центральных губерний?

В этой женщине слишком много загадок. И я уже не отступлюсь, пока не разгадаю их. Мне просто любопытно… что такая умная женщина могла найти в пустом павлине Аддерли? Что она знает о его прошлом и связях с бунтовщиками? Может ли дать мне подсказку?

Так или иначе я решил. Поеду и… просто посмотрю на все своими глазами. Сначала посмотрю. Насчет того, как поговорить с Беран о бумагах ее мужа, я подумаю после того, как составлю полное мнение.

Глава 18

Вежеслав Агренев:

Когда я подъехал к заимке, вопросов у меня стало еще больше. Прошло… сколько? Две с небольшим седьмицы с того момента, как я тут побывал в последний раз? Да, всего лишь июнь идет к концу. А дом и двор не узнать.

Это колдовство какое-то. Даже слегка покосившийся могучий лиственничный сруб словно стоит прямее, хотя это просто невозможно.

Но на крыше у него заплатки из свежей дранки, крыльцо точно подровняли — вон сбоку брус упирается. Мощный бурьян, которым был завоеван весь двор, исчез, и не просто куда-то, а с некоей непонятной целью уложен в аккуратную гору сбоку от курятника…

Курятник! Кто — КТО?! — мог научить дочь баронов Коршевских, как сплести курятник из лозы и сухих стеблей камыша? Навес над колодцем тоже крыт камышом…

Какие-то непонятные ящики сбоку от дома, из них сиротливыми макушками торчит картофельная ботва.

Чисто выстиранные вещи сохнут на веревках вдоль забора. Да и плетень починили, и калитка больше не болтается на одной петле. Сбоку, там, где двор обрывался старым заросшим прудом, тоже какие-то странные приспособления виднеются.

Все это совершенно неожиданно и невероятно. Я слушал доклады караульных, но масштаба себе даже не представлял. Поневоле закралось воспоминание о словах солдата: «Святой круг никчемука прибрал, теперь пошлет нормального мужика». Уже послал?!

Какое-то незнакомое отвратительное чувство захлестнуло на секунду так, что в глазах потемнело. Еле отдышался, сжал зубы — в конце концов, личная жизнь вдовы меня не касается. И вошел в калитку.

Кстати, во дворе удивительно тихо и пусто, дом словно вымер. Где дети, где сама Беран?

И тут же увидел, как женщина выходит из-за дома. С запозданием пришла мысль, что мое появление заметили раньше, чем разглядели, что это именно я. Опасаться незваных гостей у здешних обитателей есть серьезные причины.

Женщина спокойно шла ко мне, солнце за ее спиной уже садилось за резную кромку векового бора, и его ало-золотые лучи подсветили тонкий силуэт, сквозь просторный сарафан обрисовывая тонкую, но весьма… женственную фигуру.

Я поневоле залюбовался, а потом резко отвел глаза, снова чувствуя себя подростком, застигнутым за преступным подглядыванием.

— Рада видеть вас, господин лейтенант, — Беран улыбнулась спокойно, без капли кокетства, но так, что я поверил и удивился: действительно рада. Просто по-человечески. — Что привело вас в наш скромный приют?

И она склонила голову к плечу, ожидая ответа. А я вдруг замешкался. Точнее, смешался. Зачем я приехал? Посмотреть, как они тут живут, и, если все достаточно плохо, опять предложить помощь в обмен на архив графа? Потешить свое любопытство, разузнать, где попавшая в трудное положение женщина научилась справляться с невзгодами? Или удостовериться, что она не нашла себе нового мужа?

Сейчас вдруг это намерение показалось мне постыдным.

— Я… хотел посмотреть, как у вас дела и не нужна ли помощь, — вышло довольно мрачно, потому что я был зол на самого себя.

— Значит, проходите, будем рады гостю, — вот как у нее получается? Сказала формальную фразу, какую всем говорят, а мне уже кажется, что именно я — дорогой гость и меня ждали. И не для того, чтобы что-то выпросить, а просто так.

Я даже на секунду задумался: может, в этом главная хитрость? Ничего не просить, и тогда сам все предложу?

Потом зло дернул щекой: до чего меня моя вечная подозрительность довела, вижу подвох в обычной вежливости и приветливости, жду корысти там, где женщина ведет себя просто… так, как и должна вести себя дворянка в бог знает каком поколении.

Другое дело, что весь мой прежний опыт говорит: и родовитые дворянки большей частью корыстны и лживы. Насмотрелся.

Но никто из моих прежних знакомых не стал бы жертвовать собой ради чужих детей, и этим все сказано.

Вслед за хозяйкой я поднялся на крыльцо и вошел в дом. В который раз поразился: как все изменилось!

Нет, не появилось каких-то дорогих вещей, все та же изба. Но стало… уютно. Я затруднялся определить, что делает этот уют таким осязаемым, да и не мужское дело женские секреты разгадывать. Запах, что ли, изменился? Или чистота?

Но теперь в этом доме вдруг захотелось задержаться подольше, просто сесть за стол, попробовать нехитрое угощение, полюбоваться спокойными, несуетливыми и уверенными движениями хозяйки.

В комнату между тем просочились неизвестно где прятавшиеся дети, я их заметил, только почувствовав на себе хмуро-ревнивый взгляд старшего.

Бераника:

Мне искренне интересно: узнает ли господин лейтенант в щах лягушачье мясо? Лисандр вон после почти месяца такого питания сделал для себя открытие и несколько дней ходил слегка пришибленный, с круглыми и выпученными, как у тех лягушек, глазами.