Прости и спаси (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 10

— А почему не представили нас? — обращаю внимания на девушку и понимаю, что она красивая, яркая, привлекательная, из тех, которые всегда перетягивают на себя внимание. Она старше меня лет на пять, рыжие волосы, уложенные в асимметричное каре, пухлые губы и родинка над губой. Я бы назвала ее женщиной с изюминкой.

— Мы знакомы, — вдруг отзывается Марк. Слышу его голос и ңа мгновение прикрываю глаза, открываю и встречаюсь с его насыщенными зелеными глазами.

— Ну ты может и знаком, — ревностно заявляет рыжая, — а я нет. Τатьяна, — сама представляется мне девушка. Α мне в данный момент плевать на неё, я пока не ревную, я тону в его глазах. Кажется, весь мир замирает, и остаемся только мы. Гости вокруг начинают общаться, создавая фоновый шум, а я слышу только собственное сердце, которое замирает и вновь начинает барабанить как сумасшедшее где — то в висках. А потом моё мимолетное помешательство разбивается об его безразличие. Марк просто отворачивается от меня, обращая внимание на Τатьяну, которая что — то мило щебечет ему на ухо. Если я сейчас, расплачусь или уйду, то признаю свою ничтожность или вину. А я не предавала его, поэтому я выдерживаю эту боль. Сжимаю под столом кулаки, впивая ногти в ладони, пытаясь отрезвить себя болью. И надеваю на лицо маску того же самого безразличия.

— Почему ты не писала мне, что у него другая женщина? — шепчу Ленке, которая поедает тарталетки.

— Не хотела тебя расстраивать, — виновато отвечает подруга.

— Давно они вместе? — сама не знаю, зачем задаю эти вопросы, наверное, мне хочется знать, как быстро он забыл меня с другой.

— Месяца три.

— Ясно. Давай выпьем, — тяну к ней бокал вина, подруга чокается со мной соком и продолжает есть. Дальше в промежутках между тостами каждый находит себе собеседника. Олег общается с Марком и другими мужчинами, а нам с Леной в уши вцепляется мама Олега. Женщина рассказывает, как хорошо у них на даче, приглашая всех на шашлыки, и еще много всего о цветах, выращенных своими руками, настойках и ликерах, которые она сама делает.

Я слушаю её, медленно попивая белое вино, а сама украдкой наблюдаю за Марком. Как странно сидеть с когда-то самым близким и родным тебе человеком за столом и понимать, что вы теперь чужие, словно и не знали друг друга. Не было тех безумных ночей, что вы провели вместе, не было невзгод и радостей, которые вы разделяли, и вам все это приснились.

Но я, словно наркоманка, изучаю Марка, впитывая в себя его жесты, манеры улавливая слова. Οн все такой же статный, подтянутый, сильный. Белая льняная рубашка, с закатанными рукавами, как он любит, в китайском стиле, с пуговицами от груди и воротником стойкой. Ему всегда безумно шли такие рубашки. Марк вообще не любит классику и костюмы. Он все так же кривовато улыбается, демонстрируя ямочку на подбородке. Раньше я сходила по ней с ума и сейчас захлебываюсь от восторга, потому что просто за ним наблюдаю. Как разговаривает с Олегом все так же жестикулируя. Он, как всегда, ведет себя раскованно, словно хозяин положения, одновременно являясь своим парнем в компании и все время шутит. А рыжая заглядывает Марку в рот, постоянно подкладывая ему в тарелку еду, поправляя его салфетку, которая лежит на столе, а Марк по — хозяйски расслабленно держит руку на спинке её стула.

В какой-то момент Татьяна замечает, как я изучаю Марка. Женщина внимательно всматривается мне в лицо и ревниво выгибает бровь. Нагло ей усмехаюсь, салютуя бокалом, и отпиваю вина, продолжаю делать вид, что разговариваю со свекровью Ленки. Рыжая начинает играть на моих нервах, опускает голову на плечо Марка и накрывает ладонью его руку на подлокотнике кресла. И это действует на меня, как отрезвляющая пощечина. Хлестко и больно, до жжения во всем теле. Я, наверное, только сейчас осознаю, что он с ней спит. Ласкает её, как меня когда — то раньше, доводя до исступления. Такой же ласковый по утрам, и немного грубый, и жесткий, когда выпьет. Ревность начинает медленно, но цепко сковывать все тело, отравляя своими ядовитыми парами настолько, что мне становится трудно дышать. Как он её называет? Что говорит в постели?! Τо же что и мне?! Хочется соскочить с места и оттащить её от Марка, цепляясь в него мёртвой хваткой, потому что он МОЙ!

И я уже не могу спокойно сидеть за столом и держать невозмутимое лицо, меня ломает и начинает трясти. Горечь настолько сильна, что у меня сводит тело. Хочется кричать ему, что он предатель! Неважно, что прошло уже два года. Я не смогу его забыть и променять на кого — то другого даже через десять лет, он до сих пор единственный для меня. А Марк может! Вот так просто! У него новая жизнь, новая работа и новая женщина, а я грязное прошлое, к которому он теперь безразличен.

Не выдерживаю, встаю со стула и ухожу в сторону туалетов, заворачиваю в маленький темный коридор, который освещают лишь тусклые светильники и иду в конец к надписи «место для курения». Прикуриваю сигарету, встаю возле открытого окна и выпускаю струйки дыма на улицу. Глубоко затягиваюсь и думаю о том, что, если раньше Марк увидел бы меня с сигаретой, наверное, разбил бы губы, а сейчас он сидит там с другой, а я курю, словно и не было ничего между нами. Господи, ну как же это невыносимо больно! В этот момент я опять его ненавижу, ещё больше, чем раньше, потому что он смог жить дальше, а я не могу, только надеваю маски и делаю вид, что все хорошо.

Слышу позади себя шаги, кто — то подходит совсем близко, шорох, щелчок зажигалки и в мою сторону летит облако дыма. Оборачиваюсь, думая, что загораживаю кому-то окно, и так и застываю с тлеющей сигаретой в руках. Напротив меня стоит Марк, глубоқо затягивается и выпускает очередную порцию дыма. Дыхание перехватывает, оттого что он так близко, и мы почти наедине.

— И давно ты куришь? — недовольно спрашивает, скользя взглядом по моей сигарете.

— Два года, — голос дрожит, но я демонстративно, в наглую затягиваюсь и тоже выпускаю дым ему в лицо. Марк хмыкает и осматривает меня тяжелым взглядом, от которого учащается дыхание. И тишина, нам больше нечего друг другу сказать. Да и не зачем. Я не хочу больше оправдываться, а он не захочет меня слушать.

Всё происходит неожиданно, Марк делает шаг ко мне, вырывает из пальцев сигарету и вышвыривать её вместе со своей в окно. Τолкает меня, вжимая в подоконник, и мы застываем на мгновение, словно летим в бездну на полной скорости. Знаем, что разобьемся, и все равно летим, наплевав на все. Всхлипываю, потому что эмоции захлестывают, схожу с ума от его близости, забывая обо всем, что между нами произошло. Марк хватает меня за талию и сильно сжимает, впивая пальцы, причиняя легкую боль. А у меня подкашиваются ноги, и голова идет кругом. Кажется, если он отпустит, я упаду к его ногам. Я вижу, как загораются его глаза, как дергается кадык и напрягаются мышцы.

— Марк, — цепляюсь за его предплечья, чувствуя, как меня трясет в его руках.

— Молчи, — прикасается пальцем к моим губам и качает головой. Вдавливает палец в губы и размазывает помаду, а потом набрасывается на мои губы, словно дикий голодный зверь, и я задыхаюсь, отдавая ему себя до капли, отвечая на поцелуй, кусая его губы так же, как и он мои. Мы даже не целуемся, мы пожираем друг друга, до боли, дo изнеможения, пытаясь причинить ещё больше боли, выплескивая всю тоску и ненависть. Марк рычит мне в губы, зарывается в волосы, сжимает их на затылке, дёргает, отрывая от себя. Секунду смотрит в глаза тяжело дыша, а потом отпускает и резко разворачивает к себе спиной, вновь вжимая в подоконник.

— Сука! — зло, хрипло рычит мне в ухо. — Какая же ты сука! — сейчас я готова быть для него, кем угодно: сукой, шлюхой, лишь бы не отпускал, и не лишал своей грубой ласки. Он лихорадочно задирает моё платье вверх, продолжая тяжело дышать мне в ухо, покусывая мочку. Сама прогибаюсь, опираясь на подоконник, подставляя ему себя, предлагая взять и растерзать. Он обхватывает мои бедра и вжимает в уже возбужденный пах. Господи, меня сейчас разорвет от возбуждения, қажется, я полностью потеряла себя и теку как голодная кошка, сама потираясь об его пах. Οн ещё ничего не сделал, а у меня уже ноги дрожат и низ живота скручивает от возбуждения. Совсем близко находятся люди, которые в любой момент могут нас застать, но мне плевать, я хочу его, я тосковала и выла в подушку без него.