Токио не принимает - Дасгупта Рана - Страница 7

– Мне нравятся твои слова, сын. Только не слишком программируй свою жизнь. Иногда лучшие возможности подворачиваются в самое неподходящее время. Если ты все распланируешь на ближайшие двадцать лет, то можешь не дождаться результатов. Следующий!

Заговорил второй сын:

– Отец, я хотел бы работать в крупном банке. Индустрия денег никогда не выйдет из моды. Не вижу смысла трудиться в малом бизнесе, обеспечивая себе лишь прожиточный уровень. Я считаю, что уважающий себя человек должен чертовски упорно вкалывать, заработать серьезные деньги и отойти от дел в возрасте сорока лет.

– Ну, мне сорок девять, а я все еще не на пенсии! Помни, одного желания зарабатывать деньги недостаточно; нужно уметь их добывать. Хотя полагаю, что у тебя все получится. Итак, послушаем теперь самого младшего. Что скажешь, Том?

Томас окинул взглядом своих родных. Его глаза блестели от выпитого шампанского.

– Я вас всех обставлю, – уверенно заявил он. – Вы покажетесь нищими по сравнению со мной.

Отец семейства перестал улыбаться.

– В самом деле, Томас? И как же ты этого добьешься?

– Увидите. Однажды я продемонстрирую вам горы драгоценностей – лично моих.

В голосе отца зазвучали неприятные нотки:

– Томас, я устал выслушивать твои глупые речи, видеть твою лень и безответственное поведение. Как ты смеешь говорить такие слова, ничего не смысля в жизни, особенно в такой особенный вечер!

Потом вступила мать:

– Мы с отцом постоянно мирились с твоими выходками, терпели твое оскорбительное высокомерие, твою рассеянность. Но сейчас, по-моему, ты зашел слишком далеко. Понимаешь ли ты, кто твой отец? Он не какой-нибудь обыватель, с которым можно разговаривать подобным образом. Наша семья больше не намерена потворствовать твоему образу мышления и безответственным действиям.

Братья Томаса опустили глаза. Мимо стола сновали официанты, привычно не обращая внимания на посетителей.

– Будущее не всегда является продолжением прошлого, согласно всем нам известным правилам, – сказал Томас. – Возьмите революции или падения империй. С каждым может случиться то, о чем вы даже не подозреваете. А вы не хотите потратить и минуты вашего драгоценного времени на то, чтобы приготовиться к неизбежному. Я сам не знаю, что должно случиться. Но что-то непременно произойдет.

Последующее молчание аккумулировало гнев отца Томаса. Он заговорил, едва сдерживая себя, чтобы не взорваться:

– Томас, когда мы сегодня вернемся домой, возьми свои вещи и убирайся. Я не хочу, чтобы с нами жил какой-то мутант. Мы не намерены терпеть оскорбления от неблагодарного человека, который мечтает об уничтожении родителей и братьев. Понял?

Томас задумчиво кивнул, удивленный и пораженный таким оборотом событий.

Отец встал из-за стола, ушел куда-то и отсутствовал около получаса. По дороге домой все молчали.

Все члены семьи легли спать в плохом настроении и с пустыми желудками. Мать Томаса шепнула ему, что они поговорят утром. Тем не менее Томас не хотел так долго ждать. Он тихонько лежал в своей кровати до тех пор, пока все не уснули, затем осторожно встал, собрал кое-какую одежду при свете фонарика, бросил её в спортивную сумку и крадучись спустился вниз. Юноша прихватил с собой две антикварные серебряные рамки для картин, которые он некогда порекомендовал купить на день рождения матери в галерее на Лэдброук-гроув, золотые карманные часы из гостиной и зеркальный фотоаппарат отца, лежащий уже с год в чехле без всякого употребления. Затем отключил сигнализацию, открыл тяжелую дубовую дверь парадного входа и вышел на улицу.

Луна светила так ярко, что казалось, будто внезапно наступило утро и солнечный свет залил необычно тихие улицы города. Окна домов, где людям не спалось, и проезжающие мимо джипы мигали друг другу красными огоньками. Томас бесцельно брел по городу до тех пор, пока не миновал богатый район, а затем вышел на улицы, уходящие за вокзал Кингс-Кросс. Он купил пакет сладких чипсов в круглосуточном магазинчике и присел на табурет за узкий стол, глядя на свое отражение в окнах редких ночных автомобилей. Перед ним на стене висел выцветший плакат с изображением Стамбула. Небо над собором Святой Софии казалось неестественно бирюзовым, а машины на улицах выглядели очень старыми.

Выйдя из магазина, Томас некоторое время прогуливался возле вокзала. Стоял конец ноября, и утро наступило еще до того, как встало солнце. Вскоре начали прибывать толпы пассажиров с сезонными билетами для посадки на пригородные поезда. Приезжающие в Лондон люди садились в автобусы и такси. Наконец совсем рассвело, и открылись все магазины.

Томас направился в ломбард. Вынул фотографии из рамок и положил рамки на прилавок. Владелец лавки предложил ему за все 2000 фунтов. В последнюю минуту Томас решил не закладывать фотоаппарат и получил на руки 1750 фунтов.

После посещения ломбарда Томас принялся искать комнату по объявлениям в газете. Подобрал вариант и позвонил из телефона-автомата подле близлежащего лома. Вскоре вышла женщина в домашних тапочках и проводила его наверх, в комнату с видом на вокзал. Он заплатил хозяйке шестьсот фунтов задатка, а также деньги за месячное проживание, и закрыл за ней дверь. Усевшись на кровать, юноша стал рассматривать фотографии. На одной из них была запечатлена свадьба родителей его матери, которые умерли еще до рождения Томаса. На другом портрете, сделанном в фотоателье, та же пара позировала с ребенком – матерью Томаса – в длинной белой рубашечке, которую надевают при крещении. Причем на втором снимке у мужчины появился на правой щеке длинный шрам, на который Томас никогда раньше не обращал внимания.

В течение нескольких дней Томас гулял по городу и фотографировал все подряд. Он пошел к сверкающей череде башен, стоявших в бывшем доке у восточной излучины Темзы, и сделал несколько довольно грустных снимков. Потом он снимал рождественские распродажи в Ковент-Гарден. Сфотографировал Трафальгарскую площадь в четыре часа утра.

Однажды Томас позвонил матери. Она страшно волновалась за него и умоляла вернуться домой. Он обещал ей как-нибудь заглянуть.

Когда молодой человек завтракал в дешевой закусочной в районе Хэкни, женщина, сидевшая за соседним столиком, спросила у него:

– Вы фотограф?

– Нет. Просто развлекаюсь.

– Что вы снимаете?

– Не знаю… – Томас уже несколько дней ни с кем не разговаривал и чувствовал себя как-то неловко. – Пытаюсь жить исключительно в царстве прошлого. Фотографирую старые объекты. – Взглянув на собеседницу, чтобы увидеть, слушает ли она его, добавил; – Мне никак не удастся найти вчерашний день. Похоже, он куда-то исчез. А порой, когда он вроде бы на месте, я просто его не вижу.

Она пристально посмотрела на юношу.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Работа нужна?

– Вообще-то да. У меня нет денег.

– Ты умеешь хранить тайны?

– Мне некому рассказывать секреты.

– Пошли со мной.

Женщина привела его к старому, пришедшему в упадок зданию с большой входной дверью, армированной стеклом, которая с жужжанием открылась после того, как женщина набрала код. В крохотной зловонной кабине лифта она нажала кнопку с цифрой «6». Они стояли очень близко друг к другу.

– Кстати, меня зовут Джо. – Женщина протянула ему руку. Он пожал ее.

– Я – Томас. Рад с сами познакомиться.

Лифт неожиданно остановился на четвертом этаже. Дверцы открылись, и перед Томасом возникли яркие китайские драконы и календари. Китайцы, мужчины и женщины, строчили на швейных машинках под веселую музыку радио. Дверцы вновь закрылись.

Они вышли на шестом этаже и оказались в вестибюле с металлическими стенами и толстой стальной дверью. Не имелось никаких указаний на то, что может быть за ней.

– Отвернись, пожалуйста, – попросила Джо. Томас повернулся лицом к лифту, а женщина набрала еще один код. Он услышал, как ключ поворачивается в замке.

– Ладно, пошли.

Томас последовал за ней внутрь помещения. Компьютерные огоньки какое-то время мерцали в темноте. Джо дернула большую ручку на стене, и с глухим звуком, который эхом отозвался в отдалении, загорелся неравномерный ряд флуоресцентных ламп вдоль всего огромного пустого пространства. Пол был бетонный, забрызганный по краям свежими белилами, запах краски все еще висел в воздухе. Большие окна вдоль одной из стен совсем недавно были закрыты толстыми стальными решетками. Возле двери стояли три письменных стола с компьютерами и тумбочка с принтером и кофейником.