Тёмный властелин желает развлечься (СИ) - Фрост Ника - Страница 65

— Форме или форме? — не понимая, об одежде или теле он сейчас говорит, уточнила я.

— Не важно. В общем, это тело я тоже не очень люблю, — Шантаэр развернулся ко мне спиной и, зайдя в дверной проем, махнул мне рукой, приглашая следовать за ним. — Пойдем, будем наказывать мерзавцев. Пользоваться тем, что тебе не могут ответить.

Обижать невинных и юных созданий неспособных воевать… Позор им! И смерть. Тьма и Мрак не будут к ним милосердными.

Глава 42

— А много у тебя таких… форм? — поинтересовалась я, догнав Шантаэра и пристроившись позади. Следовать рядом не позволяла узкая винтовая лестница, которая вела куда-то глубоко вниз.

— Что? — он ненадолго отвлекся от недовольного бормотания по поводу того, что ему всё это не нравится, и, подобрав полы длинного плаща, закинул их себе за спину, чтобы не мешали.

— Спрашиваю: а кроме дыма, пламени, коня и однорогого ушастого мальчика у тебя ещё есть формы?

— Мальчик?! Хм-м… Есть, но они мне нравятся ещё меньше чем эти.

— А почему ты всё время ходишь в облике «коня»?

— Вообще-то, я тебе не конь, позволь прояснить этот факт раз и навсегда, — буркнул керр’эр’ир. — А нахожусь я в той форме, поскольку она для меня наиболее удобна. Она пригодна для сражений, меня в таком облике боятся, в отличии от этой. Да и так я могу быть более полезным для Мао. И менять формы — это не самое любимое моё занятие… А уж на этой планете так и подавно. Ведь всё это крайне расточительно, каждая такая смена требует определенных затрат маны. А я из-за тебя, и это жирный такой намек, уже который раз вынужден прибегать к этому!

— Извини, — я смущенно потупила взор и едва не навернулась на одной из ступенек.

Из-за времени, царящей тут сырости камни начали крошиться, а лапы у меня были широкие, и ступать нужно было крайне аккуратно, а не раззявив рот, как я сейчас, чтобы не скатиться вниз. Кстати, именно по этой причине, и потому, что тут было темно, я и не подгоняла Шантаэра и сама старалась не спешить, как бы сильно мне того не хотелось. Будет крайне обидно, если я сверну себе шею будучи так близко к своей цели.

— Не извиняйся, я сам дурак. Ведь мог бы догадаться, что этим моя миссия не закончится. С тобой-то точно скучать попросту некогда!

А в ответ я смогла только сначала многозначительно промолчать и тяжело вздохнуть.

Понимаю, что ему со мной непросто. Но как-то оно всё само получается… Сначала внезапное превращение, а потом, когда я услышала детские крики, у меня мозг вообще напрочь отключился.

— Ты не дурак, — попинав себя ещё немного, я поспешила опровергнуть его слова. — Это со мной не пойми что творится. Я ведь не специально в кошку превратилась, а, услышав, как просят о помощи малыши… я совсем не своя стала. Я даже как животное и думать-то начала.

— Ты начала потреблять слишком много маны, — голос Шантаэра снизился до полушепота, — поэтому все твои резервы были брошены на поддержание нормального функционирования. Тебе попросту на… — он быстро обернулся и внимательно на меня посмотрел, — В общем, не хватало тебе энергии на твой мозг. Видимо, развиваешься ты намного быстрее, каналы формируются более широкие, чем предполагал Мао. Оно и понятно, это можно было ожидать. Всё-таки ты первая в своем роде. Ему бы побыстрее вернуться, а то на такую «обжору», как ты, меня долго не хватит, ещё и с такими-то приключениями и перипетиями.

— Погоди-ка, то есть сейчас именно я… Это значит, что… — дыхание перехватило, потому что я подумала сразу о самом плохом. Что раз я «питаюсь» маной от Шантаэра, значит Мао уже не стало?!

А керр’эр’ир в ответ протяжно застонал. Он сразу понял, несмотря на моё несвязное бормотание, о чем я говорила.

— Это значит, Лиэна, лишь то, что его артефакт не справлялся! Ну что за девчонка глупая такая! Не думал, что ты такая пессимистка, право слово. Вроде боевая, бойкая, деловая, правда не к месту зачастую, а как дело касается тебя или Мао, или ваших отношений, то всё — ты превращаешься в бормочущую что-то невнятное размазню.

Соберись уже!

— Я… я постараюсь. Просто порой это всё выше моего понимания, сильнее разумных мыслей… Я впервые влюбилась так сильно. И мне страшно потерять того, к кому я испытываю эти чувства.

— Ох-х, — выдохнул Шантаэр, — как же тяжело со всеми этими чувствами. Радует, что мне такое не грозит.

И я не могла сейчас с ним не согласиться, оставалось мне только обреченно вздыхать.

Мне было бы, действительно, намного проще, не испытывай я ничего к Маору.

А тем временем пока мы беседовали, мы уже спустились метров на двадцать, не меньше, по лестнице, и казалось, что конца ей нет. Вот только смрад усилился настолько, что мне хотелось задержать дыхание. Ещё я услышала, как разговаривают несколько мужчин. И разговор мне их настолько не понравился, что я, оттолкнув ныне хрупкое, по сравнению с моим, тело Шантаэра, и, уже не боясь упасть, побежала вперед.

Мой зад заносило на поворотах, когда я перепрыгивала через ступеньки. Но та боль казалась ничем, по сравнению с тем, что могло грозить малышу, которого готовили к очередному ритуальному убийству во славу какого-то Бога. Именно это я и расслышала.

— Лиэна! — керр’эр’ир, естественно, был крайне недоволен тем, что я ускакала, но останавливаться я не собиралась.

Ещё метров через семь-восемь проклятая лестница наконец-то закончилась, и я на всей скорости вылетела в жуткий каменный склеп. Когда-то это, скорее всего, была обычная пещера, но «умельцы» переделали её в огромное помещение крайне пугающего назначения неправильной восьмиугольной формы — две стороны были больше остальных. Высокий, метров десять потолок, и всего восемь светильников, которые давали тусклый свет. В тех стенах, что были длиннее, находились узкие, выбитые прямо в скале, тюремные камеры. Я даже их ненароком пересчитала — восемь справа и столько же слева. И практически за каждой решеткой я разглядела крохотное личико испуганного ребенка. Но самое «интересное» располагалось в самом центре.

Высокий пьедестал с алтарем для жертвоприношения — эдакий стол из черного матового камня с желобами. И сейчас по этим желобам некие жидкости стекали вниз на каменный пол, на котором было выбито подобие пентаграммы со странными символами.

Весь стол был покрыт красными засохшими пятнами, украшен символами. Я также увидела темно-алую жидкость внутри пентаграммы, которая словно бурлила, издавая неприятные хлюпающие звуки. Ну и «вишенкой» во всем этом были три человека, облаченные в длинные черные одеяния с капюшонами, которые застыли около «стола», на котором лежала девочка, крохотная, лет четырех. Вся чумазая, в разорванной одежде, больше напоминающей тряпки. Темные волосики грязные, спутанные… Она уже не плакала и ни о чем не просила, дрожа всем тощеньким тельцем от страха, девочка тихонько всхлипывала. А те уроды, смотря на неё, читали какое-то заклинание. У одного в руках была огромная книга, символы с которой он кровью наносил девочке то на лоб, то на руки. Другой держал посох, объятый бордовым пламенем, над её головой. Ну а третий крепко сжимал двумя руками кинжал, который был направлен ей на грудь, в область сердца.

И в тот момент, когда я всё это увидела: девочку, которую готовились принести в жертву, литры крови, что заполняли пентаграмму, и детей в клетках, я окончательно обезумела. В моей голове снова наступила кристальная чистота — никаких мыслей, только животное желание убивать, рвать глотки и защищать детенышей.

С тех пор, как я вбежала в комнату и все это разглядела, прошло не больше секунды, и я успела пробежать метров двадцать, прежде чем меня заметили. Рука у того, кто держал кинжал, когда он заметил, как я бегу в их сторону, дрогнула, и, как в замедленной съемке, я увидела, что лезвие опускается на грудь ребенка.

Страх. Ужас. Отчаяние. Всё это придало мне таких сил, что оставшееся расстояние до культистов я пробежала за доли секунды… И острый изогнутый кинжал вспорол бок мне, потому что я успела запрыгнуть на алтарь и попыталась выбить из его рук оружие. Но то ли я промахнулась, то ли он успел повернуть лезвие в мою сторону — он всё-таки зацепил меня.