Селфи на балконе (СИ) - Снатёнкова Алёна - Страница 6

А Вика смеется поначалу, а потом от холодильника не отходит, со скоростью света открываю очередную банку с вкусным вареньем.

— Тусь, обиделась, что ли? Да ладно тебе, из-за сумки обижаться. Вот обещаю, у родителей денег возьму, и рюкзак тебе крутой куплю. Будешь самой модной ходить. И мне иногда одалживать.

— Не нужен мне рюкзак твой. И нормальная у меня сумка, поняла? Нормальная.

— Да где она нормальная? Ты её на том же рынке брала, где и пижаму ту ужасную?

— Ага. Скоро опять туда поеду. Язык твой длинный продавать. Его какие-нибудь ученые купят, чтобы яд с него сцеживать, а потом им крыс в подвалах травить.

Звягина, как обычно, мало обращает внимания на мои слова. Ей плевать. Главное, что она сказала то, что хотела. А всё, что летит в ответ, мимо себя пропускает. Как она говорит, таким способом можно оградить свою ауру, от тяжелой энергетики.

Мне пока пирожок мой пробивали, Вика себе успела поднос весь тарелками заставить. И супчик вермишелевый, и пюре с котлетой, даже на три пончика прихватила, хотя обычно только один себе позволяет.

— Не ворчи. Ты, кстати, чего с пирожком одним только? Худеешь, что ли? Тогда открою тебе секрет, овощи трескать надо или творог, а на мучном ты и грамма не скинешь.

Беру свой скромный обед, и мы вместе идем к свободному столику, который, как назло, возле входной двери стоит. Терпеть не могу там сидеть. Каждый, кто в столовку заходит, сразу же глазами на этот столик натыкается. Ты сидишь, ешь, а тебе в этот момент весь институт в рот заглядывает.

Ужас.

— Диета называется: «Несколько дней без денег». Говорят эффективная. За три дня минус пять килограмм.

Я не собиралась жаловаться Звягиной, что все деньги на поездку за ней потратила. Но и молчать об этом я как-то тоже не думала. Нам завтра за свет идти платить, пусть она рассчитывает, что ей одной придется скидываться.

— Так, Шведова, ты чего не сказала, что ты на мели? Держи котлету, — двигает на меня тарелку с пюре, следом протягивает кусок хлеба. — Давай-давай. Мы подруги, в конце концов. Я тебе помогаю, ты мне. А так как последнее бывает в разы чаще, то это мой вклад в будущее.

— Не хочу я твою котлету. Мне и пирожка с картошкой хватит.

Я не настолько жалкая, чтобы за фарш на масле жареный родину продавать.

— Ну, как хочешь. Я предлагала.

Я себя всегда доброй считала. Если видела голодного котенка на улице, то шла в магазин и покупала ему пакетик с кормом. Когда замечала, что кто-то помощи просит, могла последнее отдать, и не было ни капли жалко. Только вот сейчас, я себя не доброй почувствовала, а глупой. Использованной немного. Но…

— Привет, девчонки.

На соседний от меня стул, с грохотом плюхается Суханов, расплескивая сок Звягиной по ее подносу.

— Назар, чего тебе?

Как Вика сходит с ума по Корнееву, с такой же силой она ненавидит его лучшего друга Назара. Была бы ее воля, она бы его отправила в глухую деревню, коровам копыта намывать.

Суханов показывает ей язык, и смотрит на меня.

— Как дела у нашей супергёрл?

Чего?

Он точно не наркоманит?

Иногда так странно ведет себя.

Может проходить мимо толпы первокурсниц и на руки подхватить одну. Кружить, пока она визжать не начнет. А потом также резко отпустить, и уйти, будто ничего и не делал.

Говорю же, подозрительный он.

Но, девчонкам и он нравится. Конечно не так, как Корнеев, но всё же.

— У кого? — Вика чуть супчиком не подавилась. Да я и сама черствый пирожок жевать перестала, и он у меня комом в горле встал. — Суханов, пить надо вечером, а не днем.

— Это твое личное кредо? — В своей манере отвечает ей, и отбирает у нее сок, делая несколько больших глотков.

— Нет, это мой вклад в заботу о братьях наших меньших. — Мало у кого получится смутить Звягину. Ей на всех плевать.

Назар кидает на стол свой черный кожаный рюкзак и достает из него огромную плитку шоколада.

— Держи, супергерл. Брось пирожок, им сегодня убить кого-нибудь можно.

— Зачем? Не нужно.

— Давай-давай. Все дети сладкое любят. — Еще один человек, который никого не слушает, а гнет свое. Но шоколадку беру. Она молочная. С фундуком. Моя любимая. — Звягина!

Рявкает Суханов, когда Вика, не парясь из-за посторонних за столом, продолжает хомячить, как раз пончик откусывать собралась.

— Ты чего удумала? Пончик сожрать?

— Делиться не буду. Не надейся.

— Какой делиться? У меня мамка диетологом работает. Знаешь, какие жопы к ней потом приходят после этих пончиков? Еле в дверь влезают. Хотя, ты кушай, кушай. Уже поздно останавливаться.

Мне показалось, что я сейчас услышала тишину.

Все так резко замерло.

Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться от его слов, а когда посмотрела на лицо Звягиной, то сразу поняла, что она сейчас кое-кого убьет. У нее не щеки от злости покраснели, а глаза. Черт, да соседка в бешенстве, а я тут смеюсь.

— Ты придурок, Суханов. — От её визга, я даже растерялась. — Если бы не Даня, да с тобой бы никто не общался, шпала ты длинная.

Суханов улыбнувшись, словно добился желаемого, встает со стула, и одёргивает футболку.

— Да? Ну ладно. Щас поеду к Корнею на фотосет и поблагодарю за дружбу. Может, даже поплачусь и попрошу никогда не бросать меня. — потом мне подмигивает и говорит. — Так, выбрось пирожок. Язву от него заработаешь, и с ней шоколадкой не делись, сладкое только красоткам можно.

Ему в спину полетела ложка, а Звягина тяжело задышала.

— Тусь, скажи преподу, что я заболела.

Вика резко засобиралась, с силой бросая на поднос почти пустые тарелки.

— Ты куда собралась? Суханову мстить пошла?

— Не слышала, что этот клоун сказал? Даня сейчас кого-то снимать будет. У его отца фотостудия в ТЦ Парус. Я туда поеду.

— Вик, не глупи. Я ж тебе уже говорила про жалкий вид.

Разворачивая обертку, пытаюсь вразумить соседку.

— Шведова, ну, не будь ты дурой. Только представь, какие фотки будут, если я уговорю Даню поснимать меня. Да он лучший в этом деле. Бог зеркалки. Короче, не будь бухтящей бабкой, а прикрой меня.

Послав напоследок воздушный поцелуй, она скрывается за дверью, как обычно, оставляя за собой гору грязной посуды. Которую мне, между прочим, собрать и отнести нужно будет.

Ну, Звягина.

Как так можно?

Решаю, что сидеть одной глупо, да и смысла нет, ведь пара начнется минут через десять, встаю со стула, засовывая шоколадку в сумку. Я ее потом съем. Дома с чаем на травках.

— А я думал, ты меня сладким угостишь.

Удивленно поднимаю голову и вижу перед собой Корнеева.

— Это моя любимая. С фундуком. Кстати, тебе разве не говорили, что грешно людей в черный список заносить?

Что он, вообще, здесь делает?

7

— Твоя поклонница только что убежала. Если поторопишься, то успеешь догнать и автограф на декольте оставить. Такие парни, как ты, ведь так делают?

Замолчи, Туся.

Закрой рот, прикуси язык, а лучше откуси его, сделай всё, чтобы перестать нарываться и молоть полную чушь.

В конце концов веди себя, как девушка, а не как овчарка, с которой намордник только что сняли и на волю выпустили.

Но Корнеев молчал. Он смотрел на меня каким-то проницательным взглядом, а потом сел на стул, вытянув ноги.

— Не знаю. Но если ты хорошо попросишь, то я распишусь у тебя на…

— Не попрошу. — Чертов Корнеев и чертовы его грязные мыслишки. — Хотя нет. Просьба все-таки будет. Будь добр, перестань мне написывать. Это раздражает.

— Ты этого действительно хочешь?

— Хочу.

— Вон оно как… Кстати, почему единственный сайт, где я смог тебя найти — одноклассники? На твое детское фото, где ты в костюме мыльного пузыря, я лайк поставил.

— В костюме колобка.

Да я бы давно удалилась из оранжевого сайта, просто там с бабулей общаюсь. Она у меня интернет освоила недавно. И плотно засела на одноклассниках. Это меня и держит от удаления. А фотки там такие, потому что бабуля, на них смотрит. Нравится ей это. Да у меня там даже в друзьях никого из институтских нет. Несколько одноклассников, пара школьных учителей, и папина мама. Всё. Если бы знала, что меня искать будет мажор один, пустоголовый, то давно бы профиль закрыла, и убрала бы с аватарки фотку, где я с бантом на последнем звонке.