Самая хитрая рыба - Михалкова Елена Ивановна - Страница 8

– Анна Сергеевна!..

– …и не отдаете себе отчета в том, насколько это оскорбительно!

– Анна Сергеевна, послушайте!..

– Ян Валерьевич описал вас как людей чрезвычайно умных, незашоренных, способных на оригинальные решения… Не сочтите за грубость, но разве соответствует ваш подход к делу этой характеристике?

– Дело не в том, чему я соответствую, – сказал Бабкин, потеряв терпение, – а в том, что ваш сосед за неделю с лишним не дал ни одного повода подозревать его в чем-то, кроме ухода от налогов. Он даже не изменяет жене. Простите, мне пора.

– Значит, расписываетесь в собственном бессилии? – вслед ему крикнула старуха.

Сергей аккуратно прикрыл за собой дверь. Провел ладонью по перилам и коротко зашипел, уколовшись о розовый побег. Тьфу, черт! Все здесь против него. Ногу бы не сломать на провалившейся ступеньке. Вся эта хоромина на ладан дышит.

О человечке в кармане он позабыл.

Семь дней.

Протянуть семь дней.

Бабкину было не привыкать к однообразной работе, но впервые за много лет он был вынужден заниматься делом даже более бессмысленным, чем слежка за спящим котом. На кота хотя бы приятно смотреть. Рядом с котом не глотаешь дважды в день дорожную пыль. Не нужно уминать себя в тесную коробчонку машины. Диван, на котором спал Сергей, с каждой ночью проваливался все глубже, приобретая сходство с панцирными кроватями из его пионерского детства, и сны на нем снились Бабкину скверные, заполненные чьими-то горластыми детьми и злыми собаками.

К его облегчению, последние три дня из семи, назначенных Илюшиным, Мансуров провел в поселке. Сергей совершенно расслабился. Мансуров устроил песочницу для дочери, привез из леса какую-то зеленую колючку и вкопал перед домом. Трижды ходил в магазин, возвращался с желтыми шарами дынь-«колхозниц». По утрам бегал вдоль реки в наушниках. Вечерами сидел в саду, потягивая пиво.

Пару раз он прошел близко от машины, из которой Бабкин вел наблюдение, но подержанный «Хендай» его не заинтересовал: Мансуров скользнул по водителю безразличным взглядом и отвернулся.

– Как все прошло? – спросила Маша, когда Сергей вернулся домой.

– Ванну мне! – простонал Бабкин. – Чашечку кофе! Какаву с чаем!

Жена, смеясь, поцеловала его.

– Измучился?

– Будь проклята жизнь на лоне природы и Илюшин вместе с ней. – Он заперся в ванной и через дверь крикнул: – Если когда-нибудь Макар начнет втирать тебе про благотворительность, убей его скалкой.

Несколько дней спустя, разбирая вещи, Сергей наткнулся на фигурку в кармане джинсовой куртки. Несколько секунд он непонимающе глядел на нее, а затем вполголоса выругался.

Старуха и так о них дурного мнения. А теперь он еще и вор.

– Что-то не так? – спросила Маша, взглянув на его лицо.

– Придется ехать в Арефьево.

Бабкин отыскал номер Бережковой и позвонил, настроившись на тяжелый разговор.

Телефон старухи не отвечал.

«Абонент временно недоступен», – услышал он два часа спустя. И вечером. И на следующее утро. Человечек с бородой насмешливо и многозначительно смотрел на Бабкина большими темными глазами.

– Макар, мне нужен номер того преподавателя, который сосватал тебя Бережковой.

– Зачем? – удивился Илюшин.

Выслушав объяснение, он вздохнул и достал телефон.

– Ян Валерьевич, здравствуйте! Это Макар Илюшин, частный детектив. Да… да. Ян Валерьевич, вот какое дело: никак не получается дозвониться до Анны Сергеевны. Не могли бы вы… Что?

Бабкин вздрогнул и поднял на него глаза.

– Примите мои соболезнования, – медленно сказал Илюшин. – Но при каких обстоятельствах?.. Понимаю. Да. Простите.

Он положил телефон на стол.

– Что у них произошло? – резко спросил Бабкин. – Макар!

– Три дня назад в поселке случился пожар, – ровным голосом сказал Илюшин. – Дом Бережковой сгорел дотла.

– Где она сама? В больнице?

Илюшин молча покачал головой.

– Господи… – выдохнул Бабкин.

Он посмотрел на фигурку бородача, которую держал в ладони. Маленький человечек безжалостно улыбался.

Глава 3

Анна Сергеевна Бережкова

С первого взгляда эти двое не показались мне людьми, заслуживающими доверия. С первого, я подчеркиваю, взгляда!

Разве можно было присылать на такое деликатное дело этого, простите, дуболома. Что он может понимать в психологии убийцы!

Но как выяснилось, я тоже мало что в ней понимала.

Вечером следующего дня ко мне зашел Мансуров. Я открыла дверь, не подозревая плохого, скорее взвинченная, чем расстроенная. Тогда мне казалось, что неудавшееся расследование – всего лишь первый блин, который вечно получается комом, и мне нужно только найти правильных людей, чтобы вывести Мансурова на чистую воду. И еще, если говорить начистоту, я чувствовала себя очень умной и хитрой. Как охотник, поставивший капкан на крупного хищника.

Мансуров прошел в комнату и без разрешения снял с полки старинную керосиновую лампу, доставшуюся мне от дедушки. Я не пользуюсь ею, хотя она в рабочем состоянии. Мне нравится изящная стеклянная колба, напоминающая бутон, и латунный корпус.

Мой гость щелкнул по чаше.

– Сейчас же поставьте на место! Вы ее разобьете!

Он прислонился к дверному косяку и, глядя на меня сверху вниз без улыбки, процитировал Хармса:

– Долго учат лошадей делать в цирке чудеса. Мы же наших лошадей обучаем в полчаса. – И без перехода добавил: – Что-то мне подсказывает, что вы, Анна Сергеевна, абсолютно необучаемая коняга.

– В чем дело? Что такое?

– Начали с кляуз, закончили слежкой. Ни стыда, ни совести.

Он вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист, развернул и протянул мне. Я уставилась на две знакомых физиономии, не в силах выговорить ни слова.

– И нет бы профессионалов нашли! – Мансуров брезгливо подергивал передо мною мятым листом с фотографиями, распечатанными из интернета. – Но ведь сыщик ваш – полное говно.

Возражать было глупо.

– Зачем вам частные детективы, Анна Сергеевна? Что такого вы хотите обо мне узнать, чего бы я сам вам не рассказал?

– Я хочу узнать, зачем вам убивать собственную жену.

Слова сорвались с моих губ раньше, чем я успела подумать.

Мансуров замер.

Дом, мой дом, который никогда не был мне другом, моя крепость на вырост, королевство во главе с самозванкой, вздрогнул и пришел в движение. Заскрипели массивные шкафы, выстраиваясь в оборонительный рубеж, взмыла с пола стая паркетных дощечек, и сквозняки, сухие звонкие сквозняки закрутили их в воздухе, создавая вокруг меня хрупкий кокон. Тяжелая бабушкина люстра предупреждающе запела в высоте. Он оказался умнее меня, мой старый дом, который я ненавидела столько лет.

И он ничем не мог мне помочь.

Раньше я не видела Мансурова по-настоящему. Только слепец мог счесть себя охотником, расставляющим ловушки, только самонадеянная старуха, законсервировавшаяся в своем укрытии на двадцать лет, не знающая ничего, кроме имен трав, чужих богов и несуществующих городов.

Должно быть, мой маленький Эбих-Иль хохочет сейчас надо мной с каминной полки.

– Круто-круто-круто, – без всякого выражения проговорил Мансуров.

Его взгляд сфокусировался на чем-то за моей спиной. Но я не могла обернуться, чтобы посмотреть, что он там увидел, просто была не в силах. Казалось, пока я держу его взглядом, он ничего со мной не сделает.

Мансуров наконец перевел глаза на меня. Он тоже выглядел так, словно увидел меня впервые, вот только в его взгляде читалось не удивление, а прагматичная озабоченность, как если бы покупателю в рыбной лавке вместо знакомой форели предложили бог знает что со щупальцами и он прикидывает, сумеет ли приготовить к ужину это непонятное и на вид малосъедобное.

– До свиданья, Анна Сергеевна. Дай вам бог здоровья, если в магазине нужно что купить, только скажите, мы же соседи, нам друг с другом надо дружить, мы иначе не приучены…