Леди Печалей - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 39

Высоко в небе молнией промелькнул Всадник Бури. Хелигея вытянула шею, чтобы посмотреть, кто именно прилетел.

— Обязательно меня проинформируйте, если он привез весточку из дворца, — предупредила Рохейн.

Но новостей из Каэрмелора не было.

Рохейн чувствовала тревогу и разочарование. Подобно клейкой паутине, ее опутала меланхолия. Казалось, все планы и надежды рухнули. Одинокий Сианад сидит в каземате, ему грозит виселица. Она сама, так называемая Рохейн, находится в Башне, сердце терзает безнадежная страсть. Груз ответственности за жизнь друга тяжелым камнем лежал на плечах, тогда как картина жизни в Аркуне, которую она так легкомысленно позволила себе нарисовать, была смыта унылыми дождями фуармиса, самого холодного месяца.

Далеко в Намарре сражался Торн. Может быть, именно в этот момент ему угрожает опасность. Что еще хуже, его могли убить… Нет, она даже думать об этом не имеет права. С какой нечистью или другим злобным врагом идет бой? А что произойдет, если Имперские легионы проиграют войну?

Всадники Бури помчатся во все уголки Империи с сообщением: «Бегите. Спасайте свои жизни. Империя повержена! Все кончено… »

Рохейн представила себе курьерскую сеть, простирающуюся по всему королевству, как огромная паутина. А где-то в темном уголке, словно паук, притаилась Дайанелла. Около этой леди видна тень, но не ее, а кого-то еще более отвратительного, колдуна Саргота. В центре паутины еле заметный силуэт Башни. На высокой волне, недоступной даже для уха человека, в мозге Рохейн повторялось и повторялось слово «тупик».

Что принесет ожидание?

— Надеюсь, Король-Император скоро вернется в Каэрмелор, — сказала Рохейн как-то, беседуя со служанкой. — Как думаешь, помилует он Сианада? Что он вообще за человек, Вивиана? Милосердный?

Девушка задумалась.

— Я бы сказала, мудрый, миледи. Милосердный? Да, пожалуй, когда это во благо справедливости. Но и беспощадный с разжигателями войны и другими злодеями. Плохо, что он до сих пор вдовствует.

— Я слышала, что Королева-Императрица Катарина погибла при ужасных обстоятельствах. А что с ней случилось? Никто не говорит о ее смерти. Такое впечатление, что эта тема запрещена.

Девушка ответила, понизив голос:

— При Дворе больше не вспоминают об этом, хотя всем известны обстоятельства, по крайней мере основные. Правда, каждый рассказывает по-своему, одни так, другие иначе. Я слышала такой вариант, не знаю только, все ли здесь правильно.

— Расскажи, пожалуйста.

— Случилось это у моря. Их императорские величества отправились поздно вечером покататься верхом по берегу, когда вдруг опустился густой туман, и свита отстала. Какое-то время они продолжали ехать, окликая стражников и придворных, но безрезультатно. Внезапно лошадь королевы чего-то испугалась и понесла. Его величество пришпорил коня и помчался вдогонку, слыша в тумане отчаянные крики жены. Когда он подъехал, было уже поздно. На берегу билась в агонии лошадь королевы, а ее самой не было видно. Король спешился и вошел в воду. Что-то бессловесное и злобное схватило его. И был это не кто другой, как кентавр Накалэвие. Миледи наверняка слышала об ужасном монстре. Его величество выхватил меч и стал защищаться, но кентавру удалось утащить его под воду. Король последним усилием достал охотничий рог и подул в него. Чудовище испугалось громкого звука и отпустило человека, сбежав в глубину. Подоспевшие стражники вытащили полумертвого хозяина, продолжавшего бороться с волнами. Больше бедную женщину никто никогда не видел, а ведь ей не было и двадцати пяти лет.

Случилось все это около десяти лет назад, когда принц был еще мальчиком. Эдвард кажется старше своих лет, но он вырос хорошим и симпатичным молодым человеком. — Вивиана, не отрывая взгляда, смотрела в одну точку. — Его величество больше не женился. В то время все принцессы Эриса были или слишком молоды, или уже замужем. Кроме того, я слышала, король так любил Катарину, что больше не мог смотреть ни на одну женщину.

— Трагическая история.

— Горе изменило короля. Он стал печальнее и серьезнее. Так говорят, я сама ведь не знала его раньше, потому что тогда была ребенком. Но тоска сделала Его величество и более собранным, потому что с тех пор он бросил все свое рвение на мудрое и справедливое правление государством. Никогда еще земли Эриса, до мятежа в Намарре, не жили так мирно и богато. Дом Д'Арманкорта всегда был могущественной династией. Историки считают: в тех, кто родился по этой линии, было что-то необычное, из ряда вон выходящее. И из-за этого они отдалились друг от друга.

Два раза всходило солнце за время пребывания Рохейн в Башне. Оба дня были пасмурными, временами шел дождь. Но на третье утро небо очистилось.

Запертая внутри Башни, вынужденная вдыхать запахи, вызывающие болезненные ассоциации, Рохейн становилась все более мрачной и раздражительной. Ей не терпелось освободиться от постылого окружения, но деваться было некуда.

Однажды вечером, после обеда, ей в голову вдруг пришла безумная идея. Наклонившись к грустной Хелигее, она спросила:

— Вы ездите верхом?

— Это мое любимое занятие.

— Я имею в виду — по небу.

— Мне бы очень хотелось, — ответила Дочь Дома.

— Вы ведь одной крови с Всадниками.

— Но это запрещено. Так было всегда.

— Почему?

— Ну, просто не принято.

— Не очень внятное объяснение. Я предлагаю нам попробовать завтра утром.

Хелигея недоверчиво уставилась на гостью.

— Вы никогда не решитесь!

— Решусь. И вы тоже. Подождем, пока ваш брат займется делами. Конюхи и грумы не осмелятся перечить дочери лорда Вольтасуса.

— Но это невозможно!

Лицо девушки вспыхнуло, как будто под фарфоровой кожей загорелась лампа.

Расправив мощные крылья, два эотавра взлетели от Восточных ворот на высоту триста футов. Они облетели окрестности Башни и проскакали галопом над лесом. Под специальными крылатыми шлемами на девушках были надеты маски. Они парили в воздухе, демонстрируя недюжинное мастерство, как опытные всадники. Еще до полудня нарушительницы вернулись в Башню, получив максимум удовольствия.

Ярость Усторикса была безмерна.

Сначала он обрушился на сестру, угрожая ей смертной казнью за нарушение одного из самых древних и почитаемых законов всех Двенадцати Домов. Он наполнил Башню воплями, потеряв над собой контроль.

Расправившись с Хелигеей, Усторикс неожиданно ворвался в комнату Рохейн. Казалось, из его ноздрей на красном потном лице сейчас повалит дым. Обычно аккуратно уложенные волосы растрепались и свисали сосульками.

— Позвольте узнать, по какой причине вы так грубо ворвались ко мне, лорд Усторикс? — потребовала ответа Рохейн, поднимаясь со стула около камина.

— Вам это известно! — Он большими шагами двинулся вперед. — Ездить верхом на крылатых конях — занятие не для женщин. У них недостаточно силы. Только благородные джентльмены владеют искусством управления эотаврами и могут правильно пользоваться воздушными потоками. Что теперь будут говорить о Башне Исс, когда новость выйдет за ее пределы? Что мы слабы, если даже со своими женщинами не можем управиться. Вы разрушили прекрасную репутацию Башни Исс и бросили на всех нас тень.

— Не думаю. Держите себя в руках. Ваша истерика по меньшей мере неприлична. Леди с таким же успехом могут управлять эотаврами, как и джентльмены. Никому не был причинен вред. Это был просто урок…

— Послушайте! — Усторикс схватил девушку за руку. — Вы хотите, чтобы меня повесили?

— Отпустите меня!

Молодой Всадник Бури опустил глаза и увидел в руке гостьи небольшой кинжал, его острое лезвие было направлено прямо ему в живот. Он тут же отпустил руку.

— Как вы смеете! — отчеканила Рохейн.

За этими словами стояла вся ненависть и презрение, накопившиеся в ней. Вдруг Усторикс упал на одно колено.