Леди Печалей - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 36

Под ними мелькнул дворец Каэрмелора, а корабль, расправив крылья парусов, словно журавль с длинным клювом, стал подниматься сквозь облака, пока не достиг полетной высоты. После подъема ощущение высоты пропало. Ковер из тумана внизу казался густым, плотным и словно приглашал пассажиров пройтись по нему. Тень корабля скользила по облакам, а игра света создавала вокруг киля причудливый ореол.

Словно прекрасный лебедь, судно плыло вдоль прибрежной линии на север. Для Летучего корабля это путешествие составляло почти девятьсот миль, а для морского, через пролив Мара, значительно короче. Эрсилдоун настоял тем не менее, чтобы Рохейн отправилась именно воздушным путем, воспользовавшись его кораблем, вместо того чтобы добираться каким-нибудь купеческим морским судном, так как считал такой способ передвижения небезопасным из-за возможного нападения неявной нежити.

Для Барда, занятого политическими делами и часто часами беседовавшего с членами Королевского Совета, она придумала приемлемое объяснение.

Двор стал таким скучным последнее время, и мне захотелось увидеть собственными глазами самый известный аванпост Всадников Бури.

Капитан не имел ничего против путешествия ночью, поэтому они добрались до места за четверо суток. Поздно вечером, на четвертый день, из-за горизонта стал подниматься стрельчатый силуэт, пока полностью не появилась фантастически высокая, коронованная зубцами Башня Исс.

Послышался звук трубы — сигнал наблюдателя. Несколько эотавров кружили, как мухи, на фоне кровоточащей раны заката. Когда стих морской бриз, снова заработали лебедки. Корабль опустился на посадочную площадку в западной части Башни, на высоте ста двенадцати футов над землей. Очень медленно он пришвартовался и был прикреплен к причальному брусу Башни Исс.

Однажды отсюда улетела безобразная служанка, безымянная, немая, всеми презираемая, беспомощная. Теперь Имриен-Рохейн вернулась в единственный дом, который помнила.

Когда девушка с помощью капитана спустилась с корабля, ее приветствовал молодой человек в форме Всадников Бури с грубыми чертами лица и хищным взглядом. Сброшенная на спину талтри открывала прилизанные волосы, собранные в хвост у основания шеи. Перед ней стоял лорд Усторикс, Сын Дома и наследник правителя Башни, один из ее мучителей.

Он встретил гостей глубоким поклоном. Простая формальность, но жесты и напряженное лицо выдавали необычайное волнение. За его спиной толпились другие обитатели Башни в черных с серебром одеждах, возглавляемые сестрой Усторикса — Хелигеей. Девушка не могла отвести от горожанки распахнутых от удивления глаз.

Для обитателей башни Рохейн была представительницей Двора. Прежде чем передать Дайанелле свой гардероб, она предусмотрительно отложила с полдюжины нарядов и сейчас была одета в отороченное мехом, расшитое узорами темно-синее верхнее платье, плотно облегающее талию, с рукавами, спадающими до земли. Головной убор украшали три воздушных пера, а на поясе висел небольшой остро заточенный нож в роскошных ножнах.

Два ряда кланяющихся лакеев в ливреях горчичного цвета стояли вдоль всего пути от корабля до ворот. Почетная гостья из Каэрмелора и ее свита прошли к железной клетке лифта. Усторикс стоял так близко, что Рохейн затошнило от знакомого запаха пота и связанных с этим воспоминаний. Стараясь побороть дурноту, девушка улыбнулась ему, заметив, как Усторикс задрожал и вспыхнул.

Рохейн удивила подобная реакция, он вел себя так, как будто перед его носом помахали оружием.

— Мой отец, лорд Вольтасус, сейчас находится на севере, в армии Короля-Императора, — сказал он, взмахнув рукой, одетой в перчатку. — Во время его отсутствия я здесь хозяин. А моя мать навещает старшую дочь в Пятом Доме, в Финварне. Но не волнуйтесь, к приезду вашей светлости все готово, хотя известие пришло всего два дня назад. Курьер, доставивший письмо, забыл сообщить, что в гости приедет прекраснейший цветок Королевского Двора. Он поплатится за свою оплошность, — добавил лорд. — Вне всякого сомнения, ваша светлость захочет в первую очередь убедиться в мощи Седьмого Дома — замечательной Башни Исс, постоянно воспеваемой в балладах Бардов.

— Да, конечно.

Ограниченный, высокомерный болван! — подумала Рохейн. — Неужели ты думаешь, что остальному миру больше нечего делать, кроме как без конца петь дифирамбы Всадникам Бури?

— Будьте уверены, ваша светлость, вы не будете разочарованы.

— Не сомневаюсь в этом.

Большие ожидания — непременный атрибут разочарования.

Слуга остановил лифт на тридцать седьмом этаже, где Усторикс заботливо предложил Рохейн руку, но она поддерживала подол платья, поэтому очень осторожно вышла из железной клетки сама.

— Миледи, возможно, захочет отдохнуть… Позвольте проводить вас в апартаменты. Вы меня очень обяжете, если захотите сесть за обедом рядом.

Слова выскакивали изо рта Усторикса, как жареные кольца лука, хорошо промасленные и лживые. Судя по всему, у него внутри шла борьба между врожденной заносчивостью и желанием показать себя скромным человеком. Он отвесил очередной низкий поклон, а Хелигея присела в реверансе. Резко кивнув головой, поскольку не нашла в себе сил ответить вежливо, Рохейн в сопровождении Вивианы и группы слуг с верхних этажей вошла в свои покои.

Казалось, чем больше она презирала Усторикса, тем больше он проникался к ней симпатией. Почтение, судя по всему, поощряло у него высокомерное отношение к людям, тогда как плохое обращение, наоборот, вызывало уважение. Он, как многие хвастуны, должен был быть или каблуком, готовым сокрушить всех и каждого, или ковриком, о который вытирают ноги.

За обедом Рохейн выглядела как павлин среди ворон, ловивших каждое ее слово и копировавших каждый жест. Обитатели Башни говорили друг другу, что кому, как не ей, знать новые веяния моды, раз она живет при Дворе. Что примирило девушку с ними в дальнейшем, так это отсутствие неприличного смеха и желания продемонстрировать, что они тоже кое-что собой представляют. Рохейн же изображала вежливое равнодушие. В конце концов она богата, титулована и к тому же красива.

Банкетный зал в Башне казался маленьким и аскетичным. Рохейн попробовала каждое блюдо, настаивая, чтобы ей сообщали имя повара, готовившего его. Их предлагали изрядное количество, чтобы произвести впечатление. От некоторых девушка сразу отказывалась, едва взглянув. Поманив служанку, Рохейн сказала:

— Советую не дотрагиваться до еды, приготовленной поваром по имени Реннет Тайбоун. Мне известно, что он никогда не проверяет, есть ли в овощах улитки. Кроме того, не моет руки и плюет в подливки и соусы. И это еще не самые плохие его привычки.

— Большое спасибо, миледи. Я с удовольствием воспользуюсь вашим советом.

— Хозяева Башни ничего не подозревают, — добавила Рохейн.

Усторикс лебезил, расточая любезности, причем обращался к Рохейн, используя архаичные формы языка, как принято среди придворных, занимающих высокое положение в Братстве Всадников Бури, или между любовниками, чтобы показать особенно близкие отношения.

В конце концов Рохейн тихо попросила Вивиану:

— Передай пажу лорда Усторикса, что вряд ли прилично обращаться ко мне с подобной фамильярностью. Пусть намекнет хозяину.

Сообщение достигло ушей лорда. Наследник допил вино, страшно огорченный замечанием. И он, и паж покраснели до ушей. Усторикс пнул парня ногой, отчего тот растянулся на полу, а лорд разразился ругательствами в адрес проходившего мимо лакея.

В оловянном соуснике Рохейн заметила пузырьки и отказалась от соуса, отдав предпочтение зеленому папоротниковому вину, на аромат которого явно повлияло присутствие в подвале плесени.

— Милорд, — добродушно заметила девушка, — тот факт, что Всадники Бури имеют железные нервы, широко известен.

— Конечно, миледи. Всадники рождены такими. Мужество в крови обитателей всех Двенадцати Домов. Хотя, — добавил он поспешно, — вливание новой крови могло бы принести некоторую пользу.