Леди Печалей - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 26

Хозяин Пилгрет провел ее в здание, где вся мебель переливалась перламутром, поражая искусной резьбой, инкрустациями и украшениями из изумрудов. Миновав целую анфиладу комнат, они наконец пришли еще в одну, драпированную белой кружевной тканью, словно паутиной, причудливо сотканной в виде цветов. В центре комнаты стояла небольшая колыбель из морских раковин, отражающих так много света, что на нее больно было смотреть. На белоснежной простынке спал очаровательный крошечный мальчуган.

— Это твой подопечный, — сказал его отец. — Тебе нужно будет мыть его, одевать, выносить на прогулки в сад и укладывать спать, когда он устанет. Я в этих землях правитель, и у меня есть особые причины желать, чтобы рядом с малышом был кто-то из людей.

Пилгрет с энтузиазмом взялась за выполнение обязанностей и делала это с большим прилежанием и желанием. Девушка полюбила малыша, и тот отвечал ей взаимностью. Время летело на удивление быстро. Как ни странно, она совсем не вспоминала о матери и о доме. Живя в роскоши и чувствуя себя совершенно счастливой, Пилгрет не считала дней.

Но срок окончания договора в конце концов наступил, и однажды девушка проснулась утром в своем доме, в собственной кровати. Ей все показалось незнакомым, и она сама теперь выглядела совсем другой для тех, кто ее знал. Пилгрет перестала есть и пить. Ночью, вместо того чтобы спать, она бродила под звездами и смотрела на них, а утром обнаруживала себя лежащей в кровати, полностью измотанной, не имея сил встать. Девушка бледнела, худела, перестала улыбаться. Приходили многочисленные лекари и мудрецы, и всем она рассказывала одну и ту же историю о лорде Светлых, его ребенке и прекрасной стране. Люди знали ее пристрастие к фантазиям и сочли, что девушка просто лишилась рассудка. Но однажды к ним в дом пришла старая ведунья.

— Согни руку, Пилгрет, — попросила старуха.

Девушка выполнила просьбу.

Теперь скажи: «Пусть моя рука больше никогда не разогнется, если я скажу хоть слово лжи».

Девушка повторила слова старухи.

— Разогни руку, — сказала ведунья.

Пилгрет выпрямила руку.

— Девушка говорит правду, — сказала ведунья. — Ее уводил в свою страну Светлый.

— Поправится ли моя дочь когда-нибудь? — спросила мать.

— Я ничего не могу сделать, — грустно ответила женщина, покачав головой. — Может быть, со временем.

Бард замолчал, а герцогиня добавила:

— Рассказывают, что Пилгрет так и не оправилась. Она вышла замуж, но никогда ничего не хотела, всегда всем была недовольной и так и не узнала счастья, поэтому умерла молодой.

— Это так, — подтвердил Эрсилдоун. — Одни говорили, что она тосковала по Светлому лорду. Другие, что по Светлому Королевству. Не важна причина тоски, но погубил ее лангот.

— Это был муж Эйлиан? — спросила Рохейн.

— Нет. Эта история произошла позже, чем вторая. Я рассказывал их, не соблюдая хронологию. Вообще Светлые увели много красивых служанок.

— А смертных мужчин тоже постигала такая участь или только девушек и женщин? — спросила Рохейн.

— Конечно, — поспешила ответить герцогиня.

— Что ж, — сделала вывод Рохейн. — Мне кажется, эти небожители довольно опасный народ, эгоистичный и жестокий во многих отношениях. И, пожалуй, чрезмерно своенравный и слишком гордящийся бессмертием.

— Тем не менее их бессмертие не безусловно, — сухо заметил Бард.

— Что вы имеете в виду?

— Возраст и болезни им не грозят, но насилие может принести большой вред.

— И даже тогда, — вмешалась герцогиня, — можно только уменьшить их количество, но уничтожить полностью никогда.

— Но как насилие смертных может принести вред магии, которой владеют Светлые? — усомнилась Рохейн и, помолчав немного, добавила: — А возможно, чтобы кто-то из этого народа или люди смешанной крови остались в Эрисе? Например, дети от браков между Светлыми и смертными, как ребенок Эйлиан?

— Насколько известно, — сказал Бард, — таких детей родилось очень немного. Может быть, всего человек двадцать, не больше. Ни один из них не появлялся в нашем мире с тех пор, как закрылись проходы. Они предпочитают оставаться на другой стороне.

— А что касается потомства детей от смешанных браков?

— Их не осталось. Дети Светлых и людей оказались бесплодны.

— А не могло случиться так, что один из Светлых был похищен смертными? — спросила Рохейн.

— Могло, конечно! — ответила герцогиня. — Такое возможно, если знать, как это сделать. Многие смертные мужчины отчаянно влюблялись, увидев девушку Светлых. Откровенно говоря, некоторые их красавицы, которые хотели смертных мужчин, позволяли себе становиться невестами. Я не говорю — любили, потому что не верю в их способность любить так, как мы понимаем это чувство. — Герцогиня помолчала и добавила: — Светлым женщинам разрешалось становиться женами людей.

— Но никогда против их воли! — воскликнула Рохейн.

— Только однажды, — снова вступил Томас, — случилось предательство, потому что девушки-лебеди, глупые болтушки, выдали секрет, как это сделать. Они раскрыли тайну человеку, без памяти влюбленному в Светлую. — В глубине его глаз мелькнула тревожная тень. — Эта история — самый примечательный пример того, как люди воровали их девушек. Похищения невест безродными смертными вызывали протест у лордов королевства. А после этого происшествия один Светлый принц стал развлекаться в компании неявной нежити. Они вылавливали смертных и мучили их.

— Так как же тогда смертному удалось украсть их девушку? — удивилась Рохейн.

— Их нельзя было украсть, как невест других существ, — объяснил Томас. — У одних отнимали силу, украв расческу, у девушек-лебедей — их накидку из перьев, а у шелкунов — кожу. Для Светлых же существовали специальные слова и поступки, которые заставляли их остаться в нашем мире.

— Ненадолго, — перебила его герцогиня. — А когда девушка покидала смертного, он тоже вскоре уходил — уж простите за мрачность — в могилу. Во всех случаях любовь между Светлыми и смертными заканчивалась трагедией.

Веселые компании крестьян, приплясывая от холода, ходили по Каэрмелору, распевая на перекрестках и перед домами традиционные новогодние песни, за что их награждали монетами, пирогами или глинтвейном. Вдоль улиц тянулись телеги, развозящие дрова, чтобы поддерживать камины и печи в новогоднюю ночь. На рынках шла бойкая торговля. В мастерских ночи напролет горели лампы, местные умельцы заканчивали изготовление заказов для аристократов. Обмен подарками считался самой любимой традицией горожан.

Вдоль улиц развесили разноцветные лампы, соперничающие с гранатовым сиянием древесного угля в печах продавцов жареных каштанов. Под мерцанием Южной звезды суета в Каэрмелоре продолжалась до поздней ночи, но сейчас город спал. Только свирепый ветер раскачивал лампы и гасил огонь в жаровнях, а на западе небеса прорезали молнии, похожие на зеленые скелеты.

Погода была штормовой, необычной для Нового года, и люди связывали сей факт с тем, что на северных границах, в Намарре, собиралась неявная нежить.

— Это их проделки, — шептали горожане, опасливо оглядываясь по сторонам. — Наверное, это предвестники первой атаки. Нечисть вступила в союз с варварами. Как можно победить таких врагов?

Под внешней оболочкой веселья скрывался ужас.

Канун Нового года.

Когда часы пробили последний раз, обозначая полночь, наступило время Обратного правления, которое должно было продолжаться до рассвета Дня зимнего солнцестояния. По традиции в это время лорды менялись местами с лакеями, а леди ходили в башмаках горничных. То есть мир на несколько часов переворачивался с ног на голову, и так продолжалось до первых петухов.

Но до этого шел праздник.

Королевский Банкетный зал поражал воображение гораздо больше, чем Обеденный. В восьми роскошных каминах горели массивные стволы деревьев — традиционные новогодние бревна. Около каждого из них в полном великолепии стояли слуги, объявляющие смену блюд. Стол для королевских особ размещался на помосте так далеко, что те, кто занимал его, едва могли разглядеть гостей, сидевших ниже, хотя бесчисленное количество канделябров и люстр ярко освещали зал, наполняя воздух мягким ароматом. Ниже главного помоста находился еще один, свободный от мебели, где между подачами блюд присутствующих развлекали певцы и танцоры.