Леди Печалей - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 14

В Королевском Обеденном зале слуги задвинули на окнах тяжелые портьеры, но, казалось, никакая ткань, даже самая плотная, не в силах скрыть мощные вспышки молний. Сверкающие копья сыпались с неба одно за другим. Трио музыкантов заиграло громче, стараясь заглушить шум дождя, ветра и грома.

Пожиратель огня и человек на ходулях тоже старались отвлечь присутствующих от происходящего за окнами. Жонглер искусно подбрасывал в воздух тарелки, мячи и горящие факелы. Он был абсолютно безучастен, пока не уронил что-то себе на ногу и не запрыгал по залу на другой ноге, пронзительно крича. Двор счел это лучшей частью его выступления и зааплодировал.

Четвертое блюдо представляло собой пару лебедей. Их внесли на серебряном блюде две молодые девушки в костюмах, украшенных перьями. С птиц аккуратно сняли кожу вместе с оперением так, что она осталась неповрежденной, потом их нафаршировали и зажарили.

Вспомнив девушку-лебедя в доме Маэвы, Рохейн пришла в ужас, прикрыв рот платком, который ей предложила служанка. Потом с необыкновенным облегчением вспомнила, что та девушка относилась к нежити, а значит, ее нельзя убить.

Служанки, изображающие лебедей, поднесли блюдо к престарелому маркизу и только после этого разрезали птиц на порционные куски.

Во время этой процедуры Дайанелла и ее друзья демонстративно разговаривали на «перезвоне», время от времени бросая на Рохейн мимолетные взгляды; иногда хихикали, прикрывая рты руками. Рохейн ковырялась в своей тарелке, притворяясь, что ест, но от волнения чувствовала тошноту. Она не могла придумать, что сказать в такой ситуации, и мечтала только о том, чтобы опять оказаться под защитой своей комнаты.

За пределами дворцовых стен гром катал железный мяч по металлической поверхности неба, а ветер, ухватившись обеими руками за крышу замка, пытался ее сорвать.

Перед десертом убрали последнюю обеденную посуду, обнажив строгую белизну скатертей. Теперь леди, относящиеся к сливкам общества, наскучившие друг другу, с удовольствием занялись Рохейн и бросали короткие фразы, полные то притворной слащавости, то довольно резкие и язвительные. Дамы с необыкновенной легкостью жонглировали ее чувством собственного достоинства, перекидывая с одного шипа на другой, пока от него не остались одни клочья.

Прозрачные желе, глянцевые сиропы, гладкие кремы и бланманже, творог с корицей, глазированные пирожные, фруктовые тарталетки заполнили столы. Рохейн представила себе, какое количество жирных тарелок заняло свое место в дворцовых кухнях.

— Когда нам разрешат уйти? — шепотом спросила девушка у служанки.

Ее мутило, но не из-за тех картин, которые предлагало воображение.

— Не раньше, чем маркиз Рано покинет стол.

— Надеюсь, что он живет в соответствии со своим именем.

— Вы не хотите нам сказать, о чем шепчетесь со своей служанкой? — спросила леди Эльмаретта.

— Да, дорогая, скажите нам! — хором откликнулись остальные. Их глаза горели нетерпением еще раз получить возможность поиздеваться над девушкой.

— Ничего серьезного.

— Не будьте такой скрытной, — воскликнули они.

— Фи! — Эльмаретта погрозила ей пальцем с позолоченным ногтем и наставительным тоном заметила: — Вы не должны так поступать. Некрасиво шептаться за столом.

— Кроме того, дорогая, для ваших друзей все, что вы скажете, очень важно! — жизнерадостно добавила Дайанелла.

— Ну что ж, — угрюмо согласилась Рохейн. — Я просто рассказала Вивиане, что посоветовала лиса голодным собакам, собирающимся ее съесть.

— Да? И что же она посоветовала?

— Чтобы, когда они будут ее есть, самая слабая собака внимательно наблюдала за этим процессом.

Леди обменялись взглядами.

— К этому надо отнестись, как к шутке? — спросила Калприсия, — Мне кажется, что она совсем не смешная.

— Нет, это не смешно, — согласились с ней друзья. — Какое странное высказывание!

— Вы уверены, дорогая, что не выпили слишком много вина? — заботливо спросила Дайанелла. — А может быть, наоборот, слишком мало. Посмотрите, она едва сделала глоток. Лакей, наполни бокал леди Рохейн.

Несколько человек угодливо засмеялись.

Рохейн изо всех сил пыталась держать себя в руках. Если она потеряет терпение, это будет окончательным унижением. Посчитав, что она в очередной раз удачно сострила, Дайанелла потеряла интерес к Рохейн и отвернулась.

Наконец маркиз, набив свой и без того раздутый живот еще и сладкой пшеничной кашей с корицей, поднялся при помощи слуг и направился к выходу. Слава богу, обед подошел к концу.

За стенами дворца продолжал бушевать шторм.

Комната с золотыми цветами акации казалась раем.

— У лордов не такие злые языки, как у леди, — устало пробормотала Рохейн. — Никто из них не сказал ни единого язвительного слова.

— У лордов свои собственные правила при Дворе, миледи.

Рохейн поднялась по ступенькам к кровати и улеглась на мягкую перину. Вивиана тихо сказала:

— Ваша светлость так мало поела. У вас аппетит, как у цыпленка.

— Ты очень добрая, — заметила Рохейн, — и поддерживала меня, как только могла. Какие странные люди! Но совершенно ясно, что ничего не получилось, и я потерпела фиаско. Теперь уж меня никогда не примут в общество. Я оказалась изгоем, не успев вступить в него.

Как будто тяжесть всего мира легла ей на плечи. Вивиана помогла хозяйке улечься и пошла обедать с остальными служанками.

Пара нечеловеческих глаз, красных как угольки, прорезала взглядом темноту.

Пахнуло гнилостным смрадом. По углам раздавался скрежет, шуршание и повизгивание. Какие-то живые существа топали, толкались. Темные силуэты карабкались друг на друга, скатывались со спин, но сзади тут же наплывала другая волна. Они были в огромном количестве везде: под кроватью, в складках портьер, на диване, с мягким тяжелым стуком падали с ламбрекенов. Существа извивались, толкались по углам, карабкались на медные элегантные ножки каминного экрана, скользили по инкрустированной золотом поверхности полированного стола, сидели в вазе с апельсинами, помещенной на серебряный пьедестал, который поддерживали четыре амура.

Это были крысы, и они пищали.

Их крадущиеся шаги и скрежет когтей по полу наводили ужас. Когда они подобрались ближе, Рохейн увидела, что у каждой из крыс злорадное лицо одного из придворных. Оборотни ускорили шаг, и сплошной черный поток стал заполнять ступеньки, а потом хлынул на кровать, по вышитому постельному белью, прямо к ее лицу. Мерзкие животные покрыли ее теплыми зловонными телами и острыми как иголки когтями раздирали кожу, потом выели глаза и через пустые глазницы проникли в мозг. В конце концов крысы сожрали ее плоть, а кровь по шелковым подушкам стекала на ковер, похожий на цветущий луг. А от нее остался только череп с пустыми глазницами.

Закричав, Рохейн проснулась.

В окна проникал бледный жемчужный свет. Над собой Рохейн видела гроздья акации, поддерживающие балдахин. Она осмотрела комнату. В блюде на столе лежали не апельсины, а груши, гранаты, сливы, яблоки и аметистовый виноград.

Нет и следа пребывания крыс. Девушка провела рукой по лбу. Ее дыхание с шумом вырывалось из груди, лицо заливал холодный пот.

В комнату вбежала встревоженная Вивиана.

— Что случилось, миледи?

— Ничего страшного. Просто ночной кошмар.

Вивиана подошла к окнам и отодвинула кружевные занавески. В комнату проник солнечный свет. После шторма небо очистилось.

Снаружи на зеленом холме около стены сада прогуливались белые павлины, не подозревая о цели своего существования по мнению Королевских поваров. Няни выводили из дворца одетых детей. Они играли с карликовыми лошадками ростом с небольшую собаку. Жители Каэрмелора смотрели на детей сквозь железные решетки ограды, надеясь увидеть кого-нибудь из Королевской семьи. А дети с интересом смотрели на них. Младший сын графа проехал мимо окна в игрушечной карете, которую тянула овца. Он с остервенением хлестал животное кнутом.