1971 - Щепетнов Евгений - Страница 8

Улыбки, кивки – все они знают, сколько надо отписываться после применения оружия. Лучше лишний раз его не применять. Тем более сейчас, в этом времени, когда применение огнестрельного оружия преступниками – это настоящее ЧП, на которое выезжает прокурор города. Да, это не наши времена, когда какой-нибудь поддатый мажор легко может расстрелять из пистолета водителя снегоочистителя, помешавшего ему подъехать к тротуару.

В спортзале я пробыл еще час. Кое-что из приемов показал парням – например, как завладеть ножом противника, как взять на болевой – стоя, без особых усилий. Как выбить из рук напавшего пистолет, при этом сломав противнику палец. Как работать ножом против одного и нескольких противников. Ну так… слегка показал, не все, конечно.

Вообще-то, у дзюдоиста не было против меня ни малейших шансов. Вот если бы он был боксером того же уровня, тогда да. Вполне вероятно, что мне пришлось бы туго, хотя и это совсем не факт – я ведь не собираюсь биться с боксером по правилам бокса. Я собираюсь его поломать. Любым доступным мне способом. Например – сломав ногу или пнув в пах. У боксера ахиллесова пята – его ноги и все, что ниже пояса. Он не ждет туда удара, а я бью ногами не выше солнечного сплетения. Только идиоты устраивают балет со всякими там хитрыми мавашами. Реальный боец не задирает ноги выше пояса. И не стесняется пользоваться грязными приемами.

Помню, смотрел один старый фильм о противостоянии кланов самураев и ниндзя – типа, они в наше время устраивают схватки друг с другом и режутся до полной победы или смерти. Глуповатый фильм, но с хорошо поставленными боями – на мечах и врукопашную. Так вот там ниндзя говорит обманутому им и пойманному самураю: «Глупый самурай! Для ниндзя главное – не честь, для ниндзя главное – победа». И в этом он был совершенно прав. Для бойца главное – не его честь, не его порядочность, а выполнение приказа командования. Выполни – или умри! И если для этого тебе придется пользоваться грязными, подлыми приемами – никого это не волнует. Главное, выполнить задание!

Пока возился в спортзале, подкрался вечер. Конец ноября, темнеет быстро. На стекло машины налипли последние, сорванные ветром, мокрые листья, с машины стекали потоки дождевой воды. Я нырнул в холодный салон «Волги» и, повернув ключ зажигания, замер, глядя, как «дворники» очищают стекло от мусора и капель. День прошел вполне себе неплохо, продуктивно. Удалось наладить контакты в стрелковой секции, договориться о занятиях в зале самбо. Все, что наметил на сегодня, – сделал. Зачем мне стрелковая секция, если я и так неплохо попадаю в цель? А где мне, не будучи в секции, взять оружие? Мне нужен пистолет Марголина, и добыть его я могу только в спортивной стрелковой секции и больше нигде. А никакой другой ствол мне не нужен. Почему? Потому что у малокалиберных патронов мягкая свинцовая пуля, деформирующаяся при попадании в тело человека. По ней нельзя провести экспертизу, нельзя привязать ее к определенному пистолету. Главное – не оставлять гильз на месте происшествия.

Так и захотелось написать: «на месте преступления». Ну да, с точки зрения закона – это место преступления. А с моей – происшествия. И только так. Если я не остановлю маньяков – кто их остановит? Государство? Государство не может наказать за то, чего его гражданин еще не совершал. А когда совершит – будет уже поздно.

Я не знаю, кем вырастет мальчишка, которого я собираюсь спасти от его убийцы Сливко, и вообще никто так и не узнал, кто этот подросток. Но мальчик не заслуживает такой страшной и безвременной смерти.

Или Чикатило – когда он убьет первую девочку, только тогда государство получит возможность его наказать? Нет, это неправильно.

Я ЗНАЮ, что они сделают, и я должен их остановить, прежде чем это свершится. «Если не мы, то кто?»

Путь до дома не занял много времени. Дорога пустынна, в этом мире нет таких пробок, как в моем. Далеко не у всех есть автомобили и даже мотоциклы. А в такую погоду все дома сидят, нос на улицу не высовывают. Смотрят сейчас свой черно-белый телик, ужинают, сидя за столом возле сковороды с жареной картошкой, – хорошо! Мой старый, мой любимый город, который в детстве я любил, а потом перестал любить. Почему перестал? Много тому причин. Но сейчас это город, который люблю. Мой город детства.

Глава 2

Дома меня ждал запах пирогов. Обожаю пироги! С мясом, с капустой и яйцами, с капустой и рыбой – главное, чтобы лук туда не пихали. Ну да, вот такой у меня пунктик – терпеть не могу жареный и вареный лук! Парни-сослуживцы всегда ржали, глядя на то, как я аккуратно вылавливаю и выбрасываю из миски вареный лук. Шуточки всякие – типа того, что раз я лук не ем, так волков боюсь. Ну как детям говорят: «Ешь лук! Волков бояться не будешь!» Не знаю, чем связаны волки и лук, откуда взялось такое высказывание – но вот все так, как есть.

А сырой лук ем с удовольствием! И маринованный! Сырой лук лучше всего есть с салом. Нарежешь сало ломтиками – розовые прослойки просто светятся! Кусочки так и просят: «Съешь меня! Съешь!» Рядом – нарезанный аккуратными колечками лук. И соль – с ней вкуснее, если только сало не сильно соленое. Ну и хлеб – черный лучше всего, и такой вот… с тмином, что ли, – не знаю, как называется эта пахучая посыпка. И стопка водки – холодная, запотевшая…

Вообще-то надо признать, что чаще всего мне приходилось есть растаявшее на жаре сало, пожухлый горький лук, черствый хлеб и пить теплый, мерзкий самогон. С такой отрыжкой, что она может на метр убить всю тлю на яблоневой ветке. Ну так вот получалось… откуда на войне холодильники?

Сало откуда взялось? Да мало ли… бывало, присылали. Или кто-то приезжал с Большой земли. На Кавказе, к примеру, сало – деликатес. Нет, не среди местных – они к салу и не прикоснутся. Среди наших, потому что хрен ты найдешь это сало по понятным причинам – никто свиней не держит. Одни барашки.

С улицы приятно шагнуть в тепло квартиры, и как-то забываешь, что это не моя квартира, не мой дом. Мой дом остался в другом мире, в 2018 году. И скорее всего – я там лежу в могиле, и моя жена ходит на нее лить слезы. А может, нашла себе приличного мужика и только иногда вспоминает обо мне с тоской и печалью. Все-таки жили мы хорошо, любили друг друга. Я и сейчас ее люблю, и всегда любил.

Кто-нибудь спросит, как это может совмещаться – тут у тебя баба, а ты тоскуешь по своей жене? Да пошли вы! Вот только так и скажу. Человек скотинка такая… ко всему привыкающая. Я ведь назад уже точно не вернусь, уверен в этом – пробовал, и не раз. Ездил на то место, где меня выплюнуло Мироздание. И днем там был, и ночью был. И ни-че-го. Есть у меня одна мыслишка: может, этот проход открывается один раз в год, в июне? Но что-то мне в это не верится.

Облазил я там все. Даже, думаю, нашел то конкретное место, куда меня выкинуло, – на берегу речки Гуселки. Там листья взлохмачены, и даже следы босых ног в мокрой земле остались. Еле заметные, но остались. Лес долго хранит следы…

Кстати сказать, забавно вышло, что я перенесся голым. Похоже на то, как это было обговорено в «Терминаторе». Только то, что в тебе, что закрыто живой плотью – то и сохраняется при переносе. Пломбы мои в зубах остались целы. И это просто замечательно, пломбы-то у меня из импортного материала, не чета здешним.

Зина возилась на кухне, когда я вошел в квартиру. Чем-то там гремела, потом что-то уронила и тихо, но явственно выматерилась, да так, что у меня невольно разъехались губы в улыбке. Ну чисто грузчик матерится, ей-ей! Нет, никогда не на людях, но завернуть может так, что и у грузчика уши в трубочку свернутся. Все-таки войну прошла в полевом госпитале, а там… там не ругались матом, там на нем разговаривали.

Ну да, ей почти пятьдесят лет, как и мне. Только с ней странное дело – после ранения, которое лишило ее возможности рожать, Зина будто законсервировалась, остановилась на возрасте тридцати пяти лет. Ну еще и ее упорные, истовые занятия физкультурой – она минимум по часу каждый день занимается с гантелями и эспандером. Фигура спортсменки, стройные ноги и высокая грудь. Ну а лицо… для лица есть средства ухода, и народные, и зарубежные. Дорогие, правда, но она ведь известный психиатр, преподает в медицинском институте – уж она-то может достать вещи по блату, со спецскладов. На этих складах есть все, о чем мечтает советский человек. Вот только заведующие этими складами не очень-то желают допускать туда всех советских людей. «Все животные равны, но некоторые – равнее!» – вспомнился Оруэлл, «Скотный двор».