Не время для нежности (СИ) - Савков Роман - Страница 41

— Коррупция — бич нашего времени, — согласился Рики. — Никуда от нее не денешься. Но речь сейчас не об этом.

— А о чем же тогда?

— Хочу знать, кого я спасаю: преступника или честного человека, совершившего глупость? Еще этот знак у тебя на теле…

— Зачем, — Викис издал горький смешок. — Обостренное чувство справедливости покоя не дает? Впервые вижу сердобольного вора.

— Я не вор! — повысил голос Рики.

— Да называйся, как хочешь. Суть — одна…

В этот момент в канаву что-то плюхнулось с мокрым шлепком. Фрид подскочил с места. Погасив пальцами свечу, прильнул к стене ниши, из-за которой они пришли. Одним глазом выглянул наружу. Вслушался во тьму: вяло шевелилась на дне канала вязкая речушка, миролюбиво стрекотали сверчки в отдалении — настоящие. Рики научился отличать тварей «по голосу» еще на службе. Ни настораживающего шарканья шагов, ни отголосков сдержанного дыхания он так и не почувствовал.

Зажег свечу, еще раз осмотрелся.

— Идем, засиделись, — сказал он, закидывая ремень сумы через голову. — Голоса наши далеко были слышны…

Иглао без напоминания укоротил связывающую его с наемником веревку, и засеменил, не отставая ни на шаг.

Следующие полчаса ландшафт не менялся: все те же поросшие мхом стены, плавно переходящие в полукруглый свод над головой, заменившие воздух испарения и канава с малоприятным содержимым внизу. Иногда она раздваивалась. Тогда Рики останавливался, высматривал что-то под ногами, а потом увлекал Иглао за собой, ведя его по шатким деревянным мосткам, переброшенным между «берегами».

Видно было, что путь этот востребован — растительность, разрушающая дерево, была соскоблена совсем недавно, а новая не успела толком прижиться и войти в цвет.

В стенах появлялись проемы с нишами и тоннелями, ничем не отличающиеся от хода, которым они пришли в коллектор. Всякий раз Рики проходил мимо, неудовлетворенный осмотром каждого из них. Наконец, еще через полчаса блужданий — Иглао это время показалось длинною в вечность — наемник остановился у ответвления.

Налево, через зловонную речку вело трухлявое, изодранное в щепу бревно; справа чернел ход — пары устремлялись в него сплошным потоком.

Рики расчистил ото мха камень над проемом, изучая одному ему понятные метки. После, бросил повторный взгляд на подозрительное бревно и, уже не сомневаясь в выбранном пути, пригнув голову, нырнул в лаз.

Сначала тоннель шел горизонтально, потом пошел на взъем. Очень скоро дышать стало легче — в потолок врезалась длинная и узкая вертикальная шахта, уносившая прочь надоевшую вонь.

Тоннель прихотливо вилял, все круче забирая кверху. Обрадованный маячившим на носу избавлением от тонн камней над головой, Иглао спешил за наемником не разбирая дороги. И вот поскользнулся, упал. Вцепился пальцами в стены, сдирая ровную шубу из почерневшего от недостатка влаги мха. Его повлекло вниз. Забарахтался, пытаясь остановить скольжение — бесполезно. Он все дальше удалялся от наемника.

Тренькнула на низкой ноте натянутая веревка. Беспомощным грузом Иглао повис на ней — боясь шевелиться, забыв дышать.

— Цел? — коротко шепнул Рики, глядя сверху вниз.

— Как будто… — пролепетал слабым голосом Иглао. Стал искать опору под ногами.

— Будь осторожен, под ноги смотри, — нравоучительным тоном поучал Рики Фрид. — Скоро выйдем наружу, но есть небольшой нюанс.

— Какой же?

— Буквально перед нами этим лазом уже воспользовались… — Уточнил: — Не люди.

— Это хорошо или плохо?

— Трудно сказать…

Рики дождался, когда спутник обретет равновесие. Повел вперед. И через несколько минут остановился у плотно сколоченной, на первый непредвзятый взгляд — толстой и крепкой, но сильно подгнившей изнутри, двери. Засов был отведен в сторону.

Взялся за ручку. Показалось или — нет? Ноздри защекотало дымком. Этому не стоило удивляться: в Сар-городе последние дни сжигались тонны угля. Кузнецы вдохновенно работали над заказом городской управы. Смог над городом обычно развеивался лишь к поздней ночи.

Только пахло теперь по-другому — деревом.

Рики выждал немного. Закусив губу, нашарил в суме последний мешочек с сонным снадобьем. Отступил на шаг и отвязал веревку, освобождая Иглао.

Сказал:

— Дыхание задержи, и не дыши до приказа.

Увидев согласный кивок, он что есть мочи пнул дверь наружу. В тоннель пахнуло черным. Взгляд заволокло тьмой, которую неспособен был пробить свет алхимической свечки. Бросил мешочек подальше, дотянулся до ручки и с хлопком закрыл дверь. Наощупь отыскал засов, задвинул на место. В дверное полотно тут же забарабанили несколько рук — и рук ли? Доски содрогались под ударами.

Потом все стихло, и Рики разрешил Викису дышать.

В ноздри ударило едким дымом — вонь горящего дерева и каких-то тряпок. Они закашлялись. Справившись со спазмами, Иглао проронил:

— Там, кажется… кричали люди, — он сплюнул на пол горькую слюну. — Мы им не… поможем?

— Им уже никто не поможет, — ответил Рики Фрид и в сердцах ругнулся.

Глава 14. Юстина Эбберг

Помещение имело не более пятнадцати метров в диаметре: темный пол, выстланный листами ребристого металла, привезенного не иначе, как из Железного леса, да выкрашенные белой масляной краской стены. Опасная, должно быть, работа выпала древним добытчикам артефактов… Местные кузнецы — и тогда, и сегодня — изделий подобного качества и размера сотворить были неспособны.

Линзой вогнутый потолок, одновременно являющийся дном исполинского резервуара, в котором собиралась питающая город вода, обильно потел — поверхность его, словно звезды безоблачное небо, усеяли тысячи капель.

В центре помещения, от пола до потолка вертикально был проложен десяток широких труб. По ним из земных недр, где работали паровые машины, доставлялась ценная в периоды пролета Огненосных скатов жидкость. Машины использовали ресурс бережно, отправляя наверх даже отработанные пары, а с ними сбрасывали и часть скопившегося тепла, моментально разогревая металл до сотни градусов.

К одной из позеленевших от времени труб — их тут никто не чистил — был привязан голый по пояс человек. Юстина приволокла его в сумерках, под самое утро. Когда отгулявшие ночь горожане уже находились в уютных постелях, а усталая стража, снизив служебное рвение, ожидала на постах пересменка.

Мужчина еще не пришел в сознание. Голова со свалявшимися от пота волосами, примотанная к металлу широкой атласной лентой, смотрела прямо. Обрюзгшее лицо, красное и опухшее от недельного запоя, не выражало эмоций. Глаза были закрыты.

Юстина находилась чуть в стороне от линии его взгляда — так, чтобы очнувшись впервые, человек не смог обнаружить девушку сразу, и изрядно при том понервничал. Ей хотелось сохранять интригу как можно дольше. В этом она руководствовалась убеждением, что незнание порождает страх.

Работорговец непременно заговорит о нужном — напуганное до полусмерти, жалкое, грязное животное…

К сожалению, существовала немалая вероятность, что сказано будет больше, чем того бы хотелось. Под давлением неизбежны проколы — поведает о многом и повинится даже в том, чего не совершал. Но уж она-то сможет отделить зерна правды от плевел. По крайней мере, Юстина очень на это надеялась. Все-таки она — не простой обыватель Разделенного мира.

Дочь Тысячеглавой! А это важная деталь в опустившейся, обреченной на гибель земле.

Она стояла у стены, скрестив на высокой груди руки, когда человек пошевелился. Закашлялся, отхаркивая липкую мокроту на пол. Сделал попытку согнуться — не вышло. Конопляные веревки, намертво приковавшие его к трубе, впились в кожу. Разлепил слезящиеся глаза, долго шарил взглядом по округе, пытаясь понять, где довелось очнуться.

Юстина молчала, наблюдая со стороны за мучениями мужчины: она не стала раздевать его донага, ограничившись лишь удалением ненужной сейчас рубахи. Грязные, в разводах, портки оставила на прежнем месте. Пусть и дальше прикрывают срам, смотреть на который не было ни желания, ни какой-либо необходимости.