Не время для нежности (СИ) - Савков Роман - Страница 39

Ударившись об пол, тот рассыпался в труху. Мох и плесень, поросшие густым ковром, облепившие все, до чего только смогли долететь споры, поглотили эхо. Стих нескончаемый стрекот сверчков — от него начинала болеть и кружиться голова.

Тогда Рики поднял другой камень и запустил правее прежнего. Ответом ему был перестук обломков и гулкая тишина.

— Смотри-ка, какая терпеливая попалась, а, — буркнул наемник себе под нос. — Тварь опытная!.. Тварь имеет недюжинный жизненный опыт…

Приладил меч к поясу, потом одной рукой собрал у ног горсть осклизлого острого крошева — благо, еще загодя надел видавшие виды, но по сию пору крепкие перчатки. Другой рукой вынул из лужицы обломок булыжника, покрупнее.

Веером отправил крошку в полет. Дождался характерного дробного перестука и, что есть мочи, засветил булыжником туда, откуда, как показалось, звук шел несколько измененным.

Не показалось все-таки…

Рики сплюнул вдруг ставшую густой слюну.

Зажужжало и заворочалось у коридора, всхрапнуло визгливо. Запричитала женщина — грубо и бессвязно, в ответ ей понес галиматью мужчина средних лет. Мелькнула распластанная в воздухе длинная белесая тень.

— И где только понахваталась?..

Фрид выхватил меч и ударил рубящим. Наискось.

Звякнула сталь, встретив на пути хитиновый панцирь. Оттолкнувшись, тварь упала на мох в отдалении и закружила на месте: бледно-белая, длинная, словно собранная из отдельных соединенных подвижными шарнирами частей.

Взяв меч двумя руками, Рики шагнул назад. Можно было попытаться придавить чудовище сапогом к полу, а после — добить, вонзив лезвие между пластин полупрозрачного панциря, но ему уже доводилось видеть трупы смельчаков, решившихся в запале схватки на отчаянный фокус.

Слишком быстра была тварь: юрка и неуловима. В заградотряде на болотах, где Рики долгих четыре года тянул лямку воинской повинности, таких называли двухвостками.

Ситуацию усугублял призрачный свет пламени в руках Иглао. Он держал свечу высоко над головой, и отблески потревоженного воздухом огня плясали на стенах. Сполохи, отражаясь от составного клинка, пятнали камень белым. Судорожно скакали по замшелым камням, растворяя в себе вертлявое длинное тело.

Фрид повел мечом — тварь сжалась, перебирая по полу короткими членистыми ножками, размер которых нивелировался их высоким числом. Подобралась и прыгнула, сомкнув жвала на левой руке, у запястья. Крага промялась слегка, но выдержала. Рики чиркнул лезвием вдоль извивающегося тела, как скульптор, отсекая лишнее от единого куска мрамора: помещение пронзил вопль. Почти человеческий.

Посторонний наблюдатель, никогда не видевший двухвосток, мог бы предположить, что кричал ребенок. Но не Рики — научен. С такими у гарнизона приходилось встречаться не раз.

Он размахнулся, приложил тварь о валун. Та крепко вцепилась в руку, не желая отпускать добычу. Почувствовав опору, перебралась на пол. Стрекоча и протяжно вздыхая на ходу, отползла в сторону.

Впрочем, двигалась она при этом уже не так резво: часть ножек, соскобленных острым металлом с бронированного брюха, хаотично дергалась у сапог наемника.

Шевельнув усами, тварь издала жалобный стон. Вильнула из стороны в сторону, вихляя раздвоенным хвостом. Потом приподняла переднюю часть туловища — жвала выбивали на камне частую дробь, и снова бросилась на человека, целя в лицо. Непродолжительный ее полет сопровождался бессвязной, но эмоциональной руганью.

Рики присел, пропуская двухвостку над головой. Развернулся и, выждав момент, когда покалеченное брюхо коснется пола, пригвоздил чудовище колющим. Лезвие вошло точно промеж хитиновых пластин на хребте. Против выпадов с тыла эти создания были совершенно беззащитны.

Завизжало, затрепыхалось под лезвием, предчувствуя скорую расправу. В стороны полетели ошметки чахлой растительности и горсти камней. Удерживая меч двумя руками, Рики занес ногу. Тварь остановилась, оторвала безглазую морду от измочаленного мха, как будто понимала — все, конец! Стала поворачивать голову, словно желая еще раз посмотреть в глаза убийцы.

Рики Фрид опустил ногу. Еще и еще. И продолжал так до тех пор, пока пластины в районе того, что заменяло ей шею, не хрустнули.

Из трещин брызнула темная жижа. Тварь всхрапнула в последний раз и затихла. Обмякла, распластавшись на буром пружинящем ковре из мха и хилых травинок.

Для верности Рики дополнительно потоптался на ней, сминая панцирь, лишенный поддержки мышечного каркаса. Потом вынул из тела меч. Оттер лезвие от черной крови и стал подниматься к Иглао все это время молча наблюдавшему за боем с возвышенности.

— Что, это было? — спросил он, когда Рики поравнялся с ним. — Кажется, он повредил тебе руку. Болит?

Наемник поднял руку, подставляя перчатку свету изменчивой свечи. На раструбе изделия не осталось и царапины.

— Кожа с брюха Пустынного червя, — пояснил он. — У двухвостки зубы мелковаты для нее.

— Здесь водятся существа крупнее?

— Возможно, — размыто ответил Рики. И поспешил успокоить: — Не бойся, они медлительные — убежим. — Добавил: — Будем надеяться, что паровозы еще не успели подняться с глубин. Да и места для них тут… маловато.

— Разве известно — сколько времени прошло с того момента, как поднялась вода? — быстро спросил Иглао.

— Я не знаю этого…

Его начинали раздражать вопросы Викиса. Поэтому следующий, о шансах уйти из подземелий живыми, он решил оставить без ответа. Молча отобрал свечу, прошел выше.

Дно комнаты утонуло во тьме. Она была настолько плотной и непроглядной, что создавалась иллюзия, будто тверди у подножия лестницы и не существовало никогда. А присутствовала на ее месте извечная бездонная пропасть, от которой мурашки бежали по спине.

Наверху оказалось гораздо суше: из тоннелей — Рики насчитал с полдюжины ответвлений — несло едва ощутимые носом потоки воздуха. Принюхиваясь, он прошел вдоль них.

— Грязи не боишься? — с сомнением в голосе спросил Фрид. Посмотрел на Иглао. Помнилось ему, нежелание Викиса добровольно спускаться в загаженный нечистотами колодец на фабричном складе. Тот встретил взгляд несмелой растерянной полуулыбкой.

Можно понять его: утром висельник был уверен, что умрет. Теперь же убежденность эта ушла, и сам он как-то поправился, от гримасы мученика на заросшем щетиной лице не осталось и следа. Отчетливо читался намек, тень надежды, на спасение.

— Иду первым, — не дождавшись ответа, сообщил Рики. Достал веревку, помог спутнику обвязаться ей. Другой конец закрепил у себя на поясе. — Если начнешь отставать или случится что-то непредвиденное — тяни. Но ни в коем случае не произноси и звука, пока не выйдем из тоннеля. Это может привлечь хищников. — Подумав, добавил: — Мы не знаем наверняка, есть ли они, но перестраховка в подземельях еще никому и никогда не мешала.

Подсветив дорогу, Рики нырнул в крайний левый ход. Идти поначалу было тяжело — Иглао не поспевал за ним, отставал, натягивая веревку. Приходилось постоянно оборачиваться и одергивать, чтобы шел быстрее. Вскоре он приноровился к шагу, переняв мягкость, с которой ступал по колотому кирпичу Фрид. Стало легче.

Ветерок нес по тоннелю зловонный дух нечистот. И чем дальше они углублялись в него, тем тяжелее становился запах. На стенах выступила испарина, помутнел воздух. Пламя свечи порой выхватывало из тьмы клубы сгустившегося пара.

Наконец настал тот момент, когда терпеть вонь стало невозможно. От миазмов разложения не спасали даже зажавшие нос пальцы. Рики подумал было о повязке, с которой не так давно смело нырял в зеленое облако — он мог бы попробовать провернуть этот фокус еще раз, однако у него больше не имелось желания прижимать к лицу влажную дрянь.

За мыслями о душистой тряпице он не заметил, как что-то щелкнуло в мозгу, словно перевели стрелку на железнодорожных путях. Отвращение вдруг куда-то подевалось, сгинуло, не оставив о себе даже воспоминаний. Ароматы сточной канавы уже не раздражали его обоняние и воспринимались теперь ничего незначащим фоном.