Не время для нежности (СИ) - Савков Роман - Страница 35

— Пришлось заложить. После того, как «так называемые» приятели Кариссая пытались взять дом штурмом.

— Все же, иногда не удается решить конфликт без рукоприкладства?

— Это редкое исключение из правил.

— С ним надо переговорить мне? Почему не докладывал?

— Нет, господин Лориани, — ответил Герхарт. — Я провел расследование по горячим следам. Приятели, на поверку, оказались действительно «так называемыми». Сами же в этом признались.

— Хорошо… — Фибус скептически рассматривал предложенное окно: с его малым ростом он не дотягивал даже до подоконника. — Как до него добраться?

Герхарт заполошно хлопнул себя по лбу, заметался по кухне. Затем, остановившись у стола, сдвинул его к стене под жалобный звон фарфорового сервиза. Приставил широкий табурет — аккурат под зад поварихи. Оценил устойчивость и сделал приглашающий жест.

При помощи Арно Фибус взобрался на стол. Пыль над городом почти рассеялась — тонким матово-коричневым саваном она оседала на крышах: без труда можно было рассмотреть Швейный тупичок, который пришлось недавно оставить, тенями вздымались вдалеке похожая на пирамиду Ратуша с золотистыми шпилями и плоский пока цилиндр водонапорной башни покоившийся на ажурных ножках ферм. Сектор обзора оказался довольно узким: сказывались смешная ширина окна и почти полуметровая толщина стены. Храм скрывался где-то за откосом, правее.

Мысли Фибуса вознамерились было свернуть на проторенную дорожку — беспокойство о судьбе Мартины попыталось выбраться наружу из глубин сознания, но от раздумий его оторвала пара негромких хлопков, будто кто из присутствующих на кухне вдруг решил ему поаплодировать. Он хотел отчитать подчиненных в неуместности шутки, но скоро стало не до того. Стол содрогнулся, Герхарт — по левую руку — от неожиданности лязгнул челюстью, Арно — непонятно, но коротко и очень зло, ругнулся на родном языке.

Сначала Фибус подумал, что у него расплывается и двоится в глазах. Замотал головой — бесполезно. Прикосновение к нагретому солнцем камню подсказало, что дрожит дом, а под ним и сама земля. Зажужжал фарфор на столах, задребезжал и свалился с плиты полный бурлящей воды чайник. Герхарт отскочил в сторону, зашипев от боли в ошпаренной кипятком ноге.

А после, воздух пронзил тонкий скулящий звук, напоминающий об унылой зубной боли. Фибус всмотрелся вдаль — как будто ничего не изменилось: стало светлее, проявился на горизонте парковый холм. И будто что-то поменялось в картинке, появилась неправильность, царапающая взгляд.

Хозяин подворотен всмотрелся внимательнее и понял, что его насторожило. Цилиндр водонапорной башни — единственный в Сар-городе источник питьевой воды — слегка качнулся, накренился малость — сразу с такого расстояния и не разглядишь. Постоял непродолжительное время, и начал с ускорением складываться на бок.

Такого развития событий Фибус Лориани не предполагал…

Глава 12. Васер Лау

Очнулся Васер от того, что вокруг стало нестерпимо тихо: кошачий ор, время от времени волнами проносившийся над спящими крышами, как-то разом сошел на нет; исчез и людской гомон, с позднего вечера полнивший ночные улицы Сар-города. Лишь изредка стучали в отдалении по дереву молотки, да жена отчитывала загулявшего мужика-выпивоху.

Солнце еще не выбралось из-за домов, но уже заявило права, обесцветив пустое лишенное облаков небо: безлистые ветви кустарника изрезали его на мелкие неравные части, создав иллюзию битого фарфора.

Васер поднялся с земли, послужившей ему жесткой постелью, отряхнулся и стал выбираться из-под моста. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо.

И дело вовсе не в том, что прошлой ночью подручные Выворотня устроили «темную», и даже не в том, что измочаленное тело отзывалось болью на любое небрежное движение. Другое его беспокоило — никто так и не пришел в условленное место. Ни ночью, ни под самое утро.

Поначалу, он считал, что слишком углубился в тальник. Отряженный Виоликой посыльный мог не найти его в темноте, или попросту — спутать место. Но позже уверил себя в том, что давняя подруга бросила предателя, как она наверняка думала о нем, на произвол судьбы.

«Ишь! Губу раскатал, — корил он себя за малодушие и доверчивость. — С чего вообще взял, что кто-то с радостью кинется на помощь?» Мир изменился, теперь не значили ничего прежние знакомства, связи. Виолика была его последней надеждой — и эта ниточка оборвалась. Тут, как ни крути, придется рассчитывать только на собственные силы.

Поднявшись по насыпи, он припал к перилам моста: русло пересохшей речки, изгибаясь, уходило вдаль. У кузнечных мастерских по центру его еще ютился крохотный зловонный ручеек, питаемый подземными водами, но тут корни кустарника отбирали последние капли живительной влаги. Река под трухлявым деревянным пролетом иссякла задолго до рождения Васера.

Он так и не решил, где спуститься под землю. С детства помнил несколько безопасных точек входа в городские катакомбы, однако со времен беспризорной молодости минуло немало лет. Многое могло измениться: часть из них наверняка обветшала, часть стала использоваться под нужды городской стражи и канцелярии.

Какую-то толику людям пришлось запечатать собственноручно, дабы обезопасить семью и нажитое от выползней с нижних уровней. Набеги тварей приводили не столько к человеческим жертвам, сколько к порче имущества. Источаемая ими слизь приставала к предметам намертво — ничем не ототрешь.

Иной раз происходили вторжения в местах дотоле казавшихся безопасными. Обнаруживался неучтенный лаз, через который и проникали на поверхность, беспомощные днем и опасные в беспросветной мгле ночи твари.

Рыскающие по ночным улицам коты справлялись с возложенной на них задачей отменно. Природная нелюбовь усатых к подземной живности горожанами только приветствовалась. Правда, действовали когтистые хищники только по факту, когда уже случилась беда. А тут требовались превентивные меры.

Была у Васера на примете пара уцелевших спусков. Но один из них — проверенный, в цехе зачахшей фабрики игрушек — располагался слишком далеко от виселицы, а значит, стража не рискнет выводить арестанта этим путем. Все же мытарства, которым подвергался осужденный, не должны были стать причиной его смерти. Пусть и не в полном здравии ему следовало хоть на коленях доползти до места казни.

Другой, самый верный, находился в центре, на небольшом отдалении от водонапорной башни. Медные трубы уходили по широкой шахте в самую глубину, куда на толстых тросах были спущены паровые подъемные механизмы. Город зависел от их бесперебойной работы, и оттого грандиозная постройка — непримечательная на поверхности и представлявшая собой чудо человеческой инженерной мысли, схороненное под пластами земли, — охранялась пуще Ратуши.

Шахта служила рукотворным перекрестком между разными уровнями подземелий. Их-то и стерегли служивые люди: в основном от мелкой живности, приползшей с низов на странный запах. Кто покрупнее — сторонился громких звуков издаваемых чуждой им машинерией.

Не все ходы там были изучены, этим-то и пользовалась охочая до приключений городская шпана, беспрепятственно шмыгающая под носом у стражей правопорядка.

За мыслями Лау не сразу сообразил, что его уже давно дергают за рукав. Обернулся, бросил хмурый взгляд на приставучего мальчишку.

Оказалось, что явился тот самый Митек, поставивший его в неловкое положение на вокзале, которое чуть не закончилось скоропостижной встречей Васера с праотцами.

— А, ты… — протянул он. — Позлорадствовать вернулся?

Рука чесалась отвесить пацану звонкий подзатыльник.

— Зря злитесь, я… — начал он. Осекся, прочитав взгляд. Сказал: — Ну да, не зря, че. А что мне делать было! Неизвестно кто цепляется на улице и тащит в сторону силком…

— Я сразу пояснил, кто мне нужен.

— Себе дороже — к ней провожать кого-то. Мигом работу найдет потруднее, да посчитает, что от отлыниваю, лентяй. Так было лучше.

— Не мне.