Не время для нежности (СИ) - Савков Роман - Страница 16

Третий ждал на безопасном расстоянии, затравленно поглядывая то на меч, то на людей, скорчившихся в пыли. Нож, дрожа, кочевал из руки в руку. Продляя агонию, Рики добавил ногой тому, что пытался обрести способность нормально дышать. Отшвырнул выпавшую из его руки железку — подскакивая на выбоинах, оружие застучало по камням. Повторил для острастки первому, сбитому камнем.

Выругавшись грязно, все еще стоявший на своих двоих парень развернулся и бросился вдоль улицы, прочь от опасного незнакомца. Через несколько секунд его силуэт растаял вдали.

Опустив меч, Рики вернулся к девушке. Зареванная, она теперь молчала. Широкие, полные ужаса глаза над пальцами, заткнувшими рот, с надеждой смотрели на возможного спасителя. Кургузый мужичек за ее спиной нехорошо щерился серебряной фиксой на верхнем резце.

— Ты мне не нужен, — сказал Фрид. — Она — тоже.

— Так и шел бы своей дорогой. Мы тебе путь не пересекали, — сказал другой хрипло. Он вышел из открытой двери и теперь спускался по лестнице, всем весом опираясь на трость.

Этого Рики Фрид раньше не видел: ему было далеко за шестьдесят — небывалый возраст для людей лихих, родом из подворотен Сар-города. Среди нечистой на руку братии в жарком южном краю Разделенного мира вообще редко кто доживал до столь почтенных седин. Шею старика уродовал старый рваный шрам, несколько пальцев левой руки были неестественно скрючены — так бывает, когда повредят сухожилия. У груди он держал сундучок из почерневшего дерева, крепко прижав его к серой тунике. Углы и грани сундучка были украшены витиеватым узором серебряной нити — явно, не с собой притащил.

— Ребята твои должного уважения не проявили… навязчивые чересчур — решил проучить.

— Живые?

— Придут в себя быстро, если не из стекла сработаны.

Старик глянул на подопечных — те вяло шевелились в пыли. Один, поддерживая обеими руками гудящую голову, пытался подняться с четверенек, но ему никак не удавалось сделать это.

— Ирхай где, — бросил старик поверх голов. — Сбежал? Ладно… отыщется. Брил!

Прятавшийся за живым щитом мужичек вопросительно глянул на патрона.

— Отпусти ее.

Девушка без промедления была отпущена. Отбежала, на ходу поправляя сползшую до колен юбку и скрылась в стороне противоположной той, где исчез названный Ирхаем.

— Можешь идти, — сказал старик. — С ребятами пообщаюсь, чтоб не искали тебя. Пусть учатся отвечать за ошибки. Им «присмотреть» было сказано, а не руки распускать.

Кивнув согласно, Фрид побежал обратно, к борделю на Красной улице, где в чулане дожидался его прихода Иглао Викис. Прежде, чем скрыться за часовней, услышал старика:

— Где служил?!

— Четвертый южный! — соврал Фрид. Именем он не назывался. Старику веры было больше, однако дружки его могли однажды захотеть поквитаться. Незачем оставлять им лишний шанс достоверно узнать кто же их так отметелил.

Непоколебимый Дрок, он и на службе-то эмоциональностью не отличался, стоял у входа, лениво посматривая по сторонам. Взяв Рики за плечи, придирчиво досмотрел:

— Цел? Не задели? — обратил внимание он на оцарапанный жилет.

— Ничего серьезного. В строю, — улыбнулся тот. — Где он?

— Схоронил в подвале дальнем — сам знаешь нашу специфику, гости часто жалуют, — очухивается помаленьку, — отступил в проход. — Тебе нужно кое-что увидеть.

— Понимаешь, — начал он, когда они пошли низким сводчатым коридорчиком вглубь, — я, значит, подумал, что вам проще будет, если он наряд свой арестантский сменит. Одежда кое-какая имеется — иногда благородные захаживают, после забав бросают тряпье. А он… вот.

У топчана остановились. Дрок нагнулся и потянул, ухватившись за вбитое в доски кольцо. Сразу потянуло сыростью. Во тьме кто-то шевелился — призрачно белело не знавшее солнца тело. Сняв со стены керосиновую лампу, Дрок занес ее над провалом.

Иглао испуганно поднял голову: в полной темноте он сумел сбросить робу, и надеть штаны, а вот с рубахой с первого раза не получилось — запутался в рукавах. Так и замер с тряпьем на шее, не успев спрятать оголенный торс.

— Повернись, — приказал Дрок. — Платье пока не надевай.

Иглао повиновался.

Сначала Рики не понял, чего от него добивается старый друг. “В угадайку решил поиграть? Но ведь знает — о важных делах обычно не шутят”.

Всмотрелся в костлявую фигуру перед ним: белая, будто из бумаги кожа, натянутая на ребра и хребет; торчащие лопатки — будто крылья ощипанной птицы; тонкая, почти прозрачная шея — ее мешала рассмотреть какая-то грязь в основании черепа.

— Внимательнее гляди, — сказал Дрок. Указал пальцем: — Пятно это…

И тут Рики Фрид увидел. Пятно на шее не было родимым, или грязевым. Его соткала мелкая серая пыль, сложенная в ровное колечко. По центру круга раскинул плавники-крылья знакомый до боли силуэт Огненосного ската.

Рики тихо выругался. Удача решила ему изменить. Выругался еще, громче.

— Как этот Высший сюда попал? — спросил он у Дрока.

— Ты это у меня спрашиваешь?

Рики Фрид не ответил.

И тут вновь рвануло…

Глава 6. Юстина Эбберг

Встретившийся ей во дворе дома Лориани человек — побитый и затравленный доходяга — вызывал жалость. Впалые щеки и темные круги под глазами говорили о бессонной, а распухшая в кровоподтеках щека, еще и о не слишком веселой ночи. Один глаз заплыл, превратившись в узкую щелочку, синюшная гематома расползлась на пол лица — вряд ли он мог увидеть им хоть что-нибудь.

Сострадания не было. Люди, приведенные в дом Выворотня силком, не отличались чистотой рук и помыслов. Даже если и не участвовали ни в чем таком лично, то замарались опосредованно, отдавая приказ подчиненным. Новый Хозяин подворотен Сар-города во всем соответствовал своему предшественнику — в делах неукоснительно следовал установленным собой же правилам, был жесток и по-своему справедлив.

Обратный путь до гостиницы Юстина тоже проделала пешим ходом. Возвращалась другой дорогой, изучая улицы и переулки, примечая места, которые могут оказаться полезны. Грязный раскаленный воздух драл горло, но она не замечала этого.

Дочь Тысячеглавой не боялась слежки со стороны городской стражи. Мало ли по каким причинам вызвал ее Выворотень — в крепостных стенах и за их пределами у него хватало недоброжелателей среди ночных охотников за чужим добром. Возможно, пригласил как раз затем, чтобы однажды немного проредить их количество.

Вхожие в Ратушу толстосумы могли не заботиться о невредимости собственной шеи. Со стороны Хозяина подворотен им пока ничего не угрожало. Негласная договоренность соблюдалась неукоснительно: ему не ставили палки в колеса — в ответ, их карманы исправно наполнялись серебром, от пожертвований, которые тот регулярно вносил в городскую казну. Среди чиновников Сар-города хватало воров…

Гостиница поутихла: разморенная духотой прислуга, словно отожравшиеся и оттого медлительные личинки, бродила она по темным коридорам. Из обеденной доносилась пьяная болтовня. Юстина поднялась в номер и долго сидела там в кресле у закрытого окна, наблюдая как солнце, садясь, оглаживает лучами ржавый металл фальцевых кровель. Тени от граненых колонн, тут и там разбросанных по крышам старого города удлинялись не спеша. Дело шло к закату.

Мыслями она возвращалась в родные места, на запад — ожидала совета. Но что-то мешало девушке, неизменно возвращая ее к реальности.

Тысячеглавая мать, вместилище боли Разделенного мира, нередко говорила с Юстиной о трудностях, с которыми не раз придется столкнуться. Обычно она заходила издалека, рассказывая притчи об отшельницах в горах вокруг небольшой тогда еще деревеньки Чулуш. О далеких временах, когда Сар-города и на карте не было — там росли леса, макушками касавшиеся небес из воздушно-белой ваты, да бродили в зеленых зарослях пятнистые косули — странные и смешные пугливые звери на тонких ногах. Народ западного края называл эту местность не иначе как тайхой.

Редкий человек находил в себе смелость углубиться в обитель темных духов на несколько дней пути, еще реже выжившие возвращались домой. Они приносили слухи о Первых Высших, облюбовавших глубины непролазной чащи. Им дарована была власть над чадящими железными чудовищами, пожиравшими лес и его обитателей. Когда кончилась пища, они ушли — исчезли незаметно, как и появились. Почва, пропитанная вязкими маслами, да скелеты повиновавшихся им тварей — вот и все, что напоминало о них.