Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 91

— Как тебе нравится ехать на моем волшебном скакуне? — шепнул Морраган на ухо пленнице.

Неожиданный вопрос насторожил девушку. Она хотела ответить, но язык у нее отяжелел, словно налился свинцом, она не могла даже пошевелить им. Морраган расхохотался у нее над плечом — по телу девушки пробежала дрожь от этого раскатистого смеха.

— А ты думала, я поцеловал тебя в знак любви? — спросил принц. — Вот ведь глупая и тщеславная девица! Увы, вынужден разочаровать тебя — твои расчеты не оправдались.

Ашалинду охватили ярость и отчаяние. Недавним поцелуем он лишил ее дара речи. А ведь единственная слабая надежда пленницы состояла в том, чтобы пустить в ход исключительно людское оружие — умение лгать. Однако теперь она снова стала немой — и на безумный миг на Ашалинду нахлынул иррациональный страх, что вместе с немотой к ней вернутся и все остальные напасти, что она снова сделается уродливой, одинокой, всеми презираемой, снова лишится памяти. Пророческий дар Моррагана каким-то образом предупредил его о намерениях пленницы. Кто-то предаст меня — уж не ты ли? Ведь она и в самом деле хотела крикнуть что-нибудь Ангавару, помочь ему, если только получится, — и вот теперь это стало невозможно.

Однако пока Ашалинда скакала с принцем вниз с Черного кряжа, ее вдруг осенила новая мысль, рожденная отчаянием. Сперва совсем слабая, мысль эта постепенно обрела отчетливые очертания, начала набирать силу.

Когда Морраган со своей свитой приблизились к полю боя, раздались всеобщие крики, и сражающиеся отряды разъехались, остановили битву. Боевые кони замерли на месте, на Равнину пала тишина, мгновенно объявшая все кругом, — так пробегает рябь по глади черного озера. Внизу, под обрывом, сражение тоже прекратилось. Колдовские твари уже не рвались напиться человеческой крови, а солдаты Эриса, повинуясь какой-то первобытной интуиции, разом поворачивали головы к Вышней равнине.

Орел и Ворон сошлись.

Невдалеке друг от друга всадники спешились, однако Морраган по-прежнему удерживал свою пленницу, легонько обвив рукой ее талию. Снова, после столь долгой разлуки, увидев Торна, девушка вся трепетала от волнения. Воители, созданные из огня и тени, высокие герои древних легенд, эти королевские братья, ныне взиравшие друг на друга, но разделенные непримиримой и горькой враждой, были так хороши собой, что при одном взгляде на них сердце останавливалось от восторга, дыхание замирало на устах. Опасными выглядели они, и один, и другой — но какими же прекрасными!

Ашалинда впервые видела Торна тем, кем он был на самом деле, а не тем, за кого себя выдавал. И в первый раз он видел ее такой, какой была она. Ни тени упрека не омрачило его взор, ни малейшей горечи, что она не доверила ему своей тайны. Он глядел на нее с таким лихорадочным напряжением, такой скорбью, что ей вдруг пришло в голову: если Светлый вообще способен глубоко любить, то в глазах Ангавара она сейчас читала именно такую страсть. Открытие это потрясло Ашалинду до глубины души, исполнило жгучей, невыносимой радостью. Девушка глубоко устыдилась того, что так незаслуженно сомневалась в возлюбленном. Увы, понимание пришло к ней слишком поздно.

Ангавар-Торн не улыбнулся ей, даже не посмотрел на нее вторично после того первого обмена взглядами, в котором было выражено столь много. Все его внимание было устремлено на Моррагана, Ашалинды же он словно и вовсе не замечал. Она знала его достаточно хорошо, чтобы отдавать себе отчет: его всегда более всего интересует то, на что он обращает меньше всего внимания — показное небрежение маскирует самый пристальный его интерес. На самом деле он не упускал ни единого движения девушки.

— Ключ у меня, — холодно, без всяких преамбул произнес Морраган.

Ангавар ответил ему — и ясный голос короля Светлых звучал мягко, как спокойный океан, в глубине которого скрываются смертоносные течения:

— Не ключ, а девушка. Будь у тебя ключ, ты бы сейчас стоял на иных берегах.

— Она и есть ключ — и ты прекрасно это знаешь, — парировал Морраган, — только вот знание досталось тебе слишком поздно. Я могу убить ее или превратить в камень так быстро, что ты и вмешаться не успеешь.

— И где тогда будет твой ключ?

— Если ты будешь снова мешать мне, какое мне дело до ключа? Главное, что и ты не вернешься в Королевство. Что мне до изгнания, если оно будет значить изгнание и для тебя? — Принц оскорбительно улыбнулся.

Ашалинда хотела сказать Ангавару-Торну: «Он не сделает этого, он не тронет меня». Но язык у нее во рту одеревенел, а пальцы Моррагана жгли запястье, словно огнем.

— Ты не тронешь эту кайлеаг, — сказал Ангавар. — Забыл? Я слишком хорошо тебя знаю.

— Пусть не я, — пожал плечами Морраган. — Зато другие вполне тронут.

Яллери Браун, стоявший неподалеку, начал бочком-бочком придвигаться поближе.

— Только по твоему приказанию, — ровным голосом возразил Ангавар.

— Рискнешь проверить? — спросил его младший брат.

Наступила тишина — жаркая, напряженная пауза, исполненная едва сдерживаемой ярости. Оба владыки Светлых мерили друг друга взглядами — ни один не желал отвести глаз первым, как будто их связали два стальных прута. И так ужасен был этот поединок взглядов, что ни один смертный не мог выдержать его, все в страхе отворачивались и прятали взор.

— Если она умрет по твоему приказанию, я не успокоюсь, пока мой меч не рассечет твое сердце напополам, — промолвил Ангавар смутным отражением слов, недавно сказанных его братом Яллери Брауну. — Клянусь!

— Как утомительно — целую вечность не знать покоя.

Настала вторая пауза, еще более угрожающая, чем первая.

— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — заметил Морраган. — Пат.

— Этими переговорами ничего не достигнуть, — сказал Ангавар, — равно как и общей битвой. Наши рыцари по силе равны друг другу. А твои орды нежити я могу разогнать и одной рукой. Дальнейшая резня совершенно бессмысленна. Мы с тобой встретимся в поединке — причем без применения колдовства, — чтобы решить исход спора.

— Пофехтуем как-нибудь в другой раз, — небрежно отозвался Морраган. — А сейчас все дело в том, что у меня есть кое-что, чего тебе очень хочется. И если тебе это и впрямь небезразлично, будь так добр сложить оружие.

В голосе Ангавара звенела сталь.

— Ты слишком долго отсиживался в своем темном убежище, ми фитиах. Должно быть, ты истосковался в бездействии.

— О милый братец, в крепости я проводил время хоть и весьма приятно, но отнюдь не в бездействии, — заявил Морраган. — Ибо находился там не один, а в очень даже милой компании. Мой клинок с большей охотой остался бы в ножнах — ему так уютно в этом вместилище.

Из глубин безвременья вдруг налетел морозный шквал. Порыв ветра разметал пряди волос Верховного короля, плывущие вокруг его лица лучами черного солнца.

— Ужели меч так редко висит у тебя на боку, что ты боишься невзначай затупить его или зазубрить, Вороний владыка? Недаром говорят, меч труса точить не надо.

Рука Моррагана взлетела к рукояти меча.

— Того, кто сражается, не прикрываясь щитом, называют доблестным воином, — продолжил Ангавар, бросив быстрый взгляд на Ашалинду. — Но кто прячется за спину женщины, заслуживает не столь лестного прозвища.

Морраган отшвырнул Ашалинду в сторону — и лорд Илтариен ловко перехватил пленницу. Воздух прорезал громкий хрустальный звон, острый и четкий, как утренний бой колоколов. Принц-Ворон обнажил меч Дарандель. Меч Ангавара, Арктур, уже и без того был у него в руке.

Рыцари Ангавара ринулись вперед, чтобы вырвать Ашалинду у стражи.

— Стойте! — прогремел Илтариен. — Это бой один на один! Не пытайтесь даже прикоснуться к ней!

Верховный король взвесил на руке меч.

— А теперь, — сказал он своему сопернику, — познай на собственной шкуре гнев левой руки Ангавара.

Все в Эрисе сосредоточилось вокруг сердцевины бушующей бури. В каждом уголке ведомых земель и смертные, и бессмертные существа притихли, поворотясь к Намарре.