Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 51

Внезапно найгель подскочил на месте — он уколол нос о пробивавшийся меж двух камней росток чертополоха, зеленый побег, ощетинившийся малиновыми иголочками.

— Ты слышал, о чем мы совещались? — спросил уриск. Найгель фыркнул в ответ.

— Я пронесу госпожу мимо воинов и через мост, — заявил он, моргая невинно и искренне, как новорожденный жеребенок.

— Как? — изумилась Тахгил.

— В ту ночь, когда я не смогу обогнать любого лорралъного коня по земле или по воздуху, я сам вдену голову в ярмо и соглашусь тянуть плуг. А на дамбе — кому будет дело до водяного коня, к шкуре которого приклеился очередной обед?

Раздумчиво поглаживая козлиную бородку, уриск являл собой живое воплощение мудрости. Лебединая дева притихла. Смолистый ветер принес из лагеря неясные отзвуки людских голосов.

— Хорошо сказано, сэр Найгель, — похвалила Тахгил. — Я согласна. Верю, твой план сработает.

Стрекотание сверчков буравило дыры в темном металле ночи. Над равниной сверкали тысячи разрозненных огоньков — крохотных светлячков. Белые лучи луны и оранжевые отсветы пламени сверкали на стали острых копий, наконечников шпор, гравированных шлемов и начищенных солдатских пряжек. Ветер разносил маленькие облачка дыма и обрывки звуков: лязг оружия, ржание лошадей, надрывный визг клинка на точильном камне, отрывистое рявканье приказа, хрустальный перезвон ветра.

Двое часовых в кольчугах, воины Третьего Луиндонского батальона, обходили дозором границу лагеря, время от времени встречаясь и обмениваясь приветствиями, как того требовал устав.

— Я смертный и верен Империи, — так назывались они друг другу, дабы коварные духи не могли обмануть их бдительность.

Потом они пару минут разговаривали, подбодряя друг друга — стараясь заглушить гулкие голоса ночи, не дать им поселить страх в сердце.

— Какие новости, Форвард?

— В Слегорнском секторе все спокойно. А у тебя?

— Тоже.

Они оперлись на копья. Ветер играл полами пестрых плащей. Ночь становилась все темнее, но все ярче сверкали звезды, точно по черному бархату рассыпали горсть булавок — бронзовых, серебряных, медных и позолоченных.

— Последние две недели Дикая Охота так и гуляет по всему небу, — заметил Форвард.

— Сдается мне, ее все тянет куда-то к северу, — прибавил его товарищ.

— Да, но все же я рад, что наш бивуак окружен волшебной завесой, — промолвил Форвард. — Да и тому, что на смену этому преступнику Сарготу явился новый чародей.

— А ведь у новичка-то, поди, побольше смекалки, чем я думал, учитывая, что он дикарь неотесанный из Башни Всадников Бури.

— Я слышал, его выбрал лично молодой принц.

— Правда? И то сказать, достоинств у Эдварда много, да и в проницательности не откажешь. Люди любят его и готовы доказать верность на деле. Хвала силам небесным, что он уцелел в трагедии на Королевском Острове.

— О да, хвала силам небесным, — мрачно согласился Форвард, кивая для пущей выразительности.

Тоненько зазвенели крохотные, еле слышные колокольчики. Близился шанг — но ни один из часовых и словом не прокомментировал столь обычное явление.

— Хотелось бы мне, чтобы гнусное затишье поскорее кончалось, — негромко произнес Форвард. — Чем скорее мы выступим против Намарры, тем лучше.

— Говорят, ждать уж недолго, — ответил его товарищ. — Всем не терпится в дело. Затянувшееся ожидание плохо действует на бойцов.

Они еще немного поболтали о том же. В речи их редко проскальзывало ругательство или даже просто грубое словцо. Все солдаты глубоко чтили дайнаннцев и придерживались выработанного ими кодекса братства. Дайнаннская клятва — исправлять содеянное зло, наказать виновника, накормить голодного, помочь слабому и свято повиноваться закону Короля-Императора, — эта клятва мужества, правды, справедливости и верности повлияла на многих других солдат Эриса — так сияющая чаша отбрасывает свет на того, кто на нее смотрит.

Тщательно отобранные, эти часовые были бдительны и зорки. Даже встречаясь и болтая, они ни на миг не ослабляли внимания. Никто не спал на посту — особенно в час, когда бодрствует нежить. Бесчисленное множество неявных созданий уже более года странствовало по этим глухим краям, выходя из-под полога лесов на юге или спускаясь с горных вершин на севере, — и все они направлялись к Нениан Лэндбридж. Однако легионерам поневоле пришлось встать на лагерь именно здесь, выстроившись широким полукругом перед входом в старую крепость у начала единственной нити, связующей материк и Намарру: это была лучшая стратегическая точка для отражения намаррских набегов на Эльдарайн. С запада войска Императора защищала магическая завеса, созданная колдунами, с юга и севера возвели земляные валы и остроконечные стены.

Взор бойцов устремлялся на восток. Туда вскоре предстояло им двинуться, бросив вызов враждебной нечисти, что удерживала Нениан Лэндбридж. Туда собирались они ударить, чтобы мечом и копьем расчистить себе дорогу, вступить в Намарру и положить конец восстанию. Тем временем разведчики бдительно следили, не соберется ли Намарра ударить первой. Поскольку ни Летучие корабли, ни Всадники Бури не могли летать над водой, никто не знал, что же на самом деле творится и подготавливается в Намарре. Лишь изредка моряки, что ухитрялись подплыть к опасным берегам, высадиться там, а потом еще вернуться обратно живыми и невредимыми, приносили обрывочные сведения, но их было слишком мало.

На землю обрушился шанг — и под властью иллюзий равнины чудесным образом преобразились. Изумрудные копья Чертополоха украсились аметистовыми иглами. Меж расколотых драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги, сновали песчаные мышки — глаза их сверкали подобно рубинам, шкурка отливала жемчугом. Мистические силы вдохнули в застывшие картины насмешливое подобие жизни — Перед глазами наблюдателей возникали воины, что сражались здесь много веков назад, забыв надеть талтри. Могилы их давно поросли травой, но изображения до сих пор бились не на жизнь, а на смерть. С Летучего корабля, неистово маша руками, камнем упал аэронавт. Отряд заблудившихся путников остановился, настигнутый невидимой нечистью, — лица людей были искажены от ужаса, под белками выкаченных глаз темнели распахнутые в безмолвных криках рты.

— Смотри! — резко окликнул один часовой другого.

Осеннее пламя сверкало на смертоносном древке кавалерийского копья, зажатого у него в руке. Далекий огонек мигнул и снова зажегся, как прежде. Следом мигнул другой, потом третий. Что-то молча пронеслось между часовыми и кострами лагеря.

— Что-то не помню, чтобы такое тут появлялось раньше.

— Оно загораживает свет! А значит — настоящее!

Подхватив оружие, они опрометью бросились выяснять, в чем дело.

Неукротимые колдовские ветры трепали волосы Тахгил, разогревали кровь девушки, как разогревает эль сунутая в него раскаленная докрасна кочерга. Всадница прильнула к спине коня, пряди окрашенных темной краской волос сливались с серой гривой найгеля. Сейчас, обхватив ногами полное колдовской энергии тело, чувствуя, как вокруг струятся потоки чародейства, Тахгил забыла, не знала, кто она — пылинка ли, несущаяся в пустоте, недоговоренное, не слетевшее с губ восклицание, иллюзия, смешная выходка, маленький вихрь.

Мужские голоса грубо нарушили эту дивную отчужденность.

— Стой! Кто идет?

Тахгил не могла различить среди порожденных бродячей бурей видений тех, кто окликнул ее, да и в любом случае не нашла бы в себе сил ответить — язык у нее словно одеревенел. Но и часовые, в свою очередь, не могли явственно различить чужаков средь мерцающих наваждений шанга.

— Конь — но есть ли на нем всадник? — пробормотал Форвард.

— Во имя Короля-Императора, остановись, не то мы проткнем тебя насквозь! — закричал его напарник.

В воздухе просвистело копье, но найгель прянул в сторону и ловко отбил древко копытом.

— Вроде всадника не было, — неуверенно проговорил один из часовых.