Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 45

Кейтри и Тахгил попытались отобрать у фрейлины крапиву, но Вивиана мертвой хваткой вцепилась в жалящие стебли. Подругам же не сказала ни слова, даже не взглянула на них — лишь вздыхала порой, точно внутри ее кровоточила незаживающая рана.

О, какой жалкой стала она — и какой послушной. Как будто дух Вивианы, ее энергия и силы вытекли, оставив лишь телесную оболочку, лишенную воли и желаний. Подруги подняли ее на ноги и повели прочь. Она повиновалась, и не думая спорить.

— Она не устояла, — печалился уриск. — Околдована. Бродячая буря улетела прочь.

Уведя фрейлину подальше от роковой поляны, Тахгил ласково попросила ее:

— Вивиана, отдай мне крапиву. Ты себе все руки обожгла и исцарапала.

Та покачала головой.

— Если размять ее хорошенько, я смогу выбрать волокна и сплести их.

— Что ты хочешь сплести, Виа?

— Саван, — ровным голосом ответила фрейлина. — Ибо в горький час, на свою беду, я повстречала ганконера. Я думала, он живой человек, прекрасный возлюбленный, но губы его легли мне на губы льдом, а дыхание его было дыханием смерти. Я слишком поздно поняла правду. Никогда я уже не смогу радоваться. Он оставил меня, и я обречена чахнуть, пока не умру от любви к нему.

Только теперь Тахгил познала всю горечь беспомощности, отчаяния и невозможности ничего изменить. Ярость поднялась к ее глазам пылающей лавой, но пролилась потоком злых слез.

— Трое защитников идут с нами! — закричала она в сердцах. — Трое — и ни один, ни один из вас не предотвратил несчастья. Мы прошли тысячи лиг сами, одни. Мы встретили тысячи опасностей — и противостояли им, победили их без посторонней помощи. А теперь, под вашей так называемой охраной одна из нас обречена на смерть! Тулли, тебя я не виню — ты спас нам жизнь в Казатдауре, ты выручил нас на склоне Крич-холма. Но что проку от тебя, лебедица, если ты всегда прилетаешь слишком поздно? А ты, конь, чем ты помог нам?

Водяной конь оскалил зубы, прижал уши к голове. Лебединая дева зашипела и воздела руки так, что плащ из перьев развернулся гигантским черным цветком.

— Владелица пера позабыла! — яростно проговорила она. — Клятва лебедя кончилась в Циннарине. Слово чести выполнено вполне. А Конь Вод поклялся помогать только той деве, что даровала ему свободу. Пострадавшая простушка, слабая сердцем — не друг ни лебедю, ни коню. Ей никто не давал клятв.

Кейтри всхлипнула. Отчаянно сжимая кулаки, Тахгил снова почувствовала, как давит на палец кольцо под перчаткой. И почему-то это вдохнуло в нее надежду. Кольцо Торна. Она взяла себя в руки.

— Ты права. Прости. Я говорила резко и необдуманно. Простите меня. — Обняв девочку за плечи, она негромко добавила: — Успокойся, Кейтри, не убивайся. Не теряй надежды. Быть может, мы еще придумаем, как вылечить Вивиану.

Но даже в то мгновение, как слова эти слетали с губ девушки, сердце ее разрывалось от горя, а в душе похоронно звонили колокола.

И лебединая дева, и водяной конь растаяли в ночи.

— Они рядом, — сказал уриск. — Не сомневайся, они тебя не оставят.

— Но лебедь исполнила свой обет. Почему она не улетает?

— По твоему желанию, с коим она согласилась, она обязана проводить тебя по крайней мере до Циннарина. Ты невзначай перехитрила ее. А то, что вышло теперь, — последствие столь неопределенной фразы. Возможно, сама того не желая, ты привязала ее к себе на всю жизнь.

Поддерживая Вивиану с обеих сторон под руки, Тахгил с Кейтри продолжили путь на север.

В полночь, когда они остановились передохнуть, Вивиана не помогала им смыть кровь с ее рук. И даже не взглянула на фрукты, что подруги клали ей на колени.

— И не пытайтесь образумить ее, — сочувственно пояснил уриск.

Однако несмотря на его совет, рожденный древним знанием, Тахгил с Кейтри пытались соблазнить подругу самыми вкусными лакомствами, что у них были. Разумеется, без малейшего успеха.

На заре, когда уриск скрылся, а на небо только что выкаталось солнце, пронизывая лучами зеленый полог листьев и разбрасывая по всему саду солнечных зайчиков, Тахгил стянула с руки перчатки.

— Мне только сейчас пришло в голову, — сказала она Кейтри. — Вдруг кольцо может исцелять?

Сняв золотой ободок с пальца, она надела его Вивиане. Но фрейлина сидела столь же безучастно, глаза ее оставались пусты, в лице не было ни кровиночки.

— Благодарствую, — мертвенным голосом отозвалась она — механически, как заводная музыкальная шкатулка.

— Ну ладно, пусть кольцо пока останется у нее, — решила Тахгил. — Может, все-таки хоть чуточку пользы ей от него да будет.

— И давайте тут и отдохнем, — предложила Кейтри. — Теперь, когда зло ночи осталось позади, а солнце развеяло страхи, я страсть как хочу спать.

Когда они удобно устроились на поникшей траве, меж сливовых деревьев появились сильфы. Радужные шлейфы витали и струились вокруг, блистая золотыми и алыми переливами зари. Прозрачные вуали, чуть подкрашенные кошенилью, омывали деревья, парили меж тончайших паутин, на которых яркими блестками сияли капли росы.

Вивиана взирала на все это великолепие невидящими глазами. С наступлением вечера солнце закатилось на горизонт, набросив на землю покрывало ночи, расшитый золотыми кистями ламбрекен. Водяной конь, лебедь и уриск — ненавязчивая, но неотступная троица стражей — появились, словно бы вынырнув из складок этой шутовской роскоши. Лебедица то летела, то шла, разведывая путь впереди, уриск трусил рысцой рядом с девушками. Найгель в конском облике охранял маленький отряд сзади, но всякий раз, как им попадалось лесное озерце, забывал о долге и прыгал в воду, чтобы вдосталь накупаться и наиграться с водорослями.

После встречи с ганконером прошли две ночи. На лицах смертных легла печать бесконечной усталости. Днем Кейтри с Тахгил по очереди бодрствовали, сторожа Вивиану, которая вообще не смыкала глаз. Фрейлина сидела, теребя распухшими руками измочаленные и окровавленные стебли крапивы. Сама она так ослабела, что еле могла идти.

Ориентируясь по звездам, уриск вел своих подопечных прямым путем — насколько вообще можно было идти прямо по холмистой, поросшей густыми лесами местности, где не имелось ни дорог, ни даже тропинок. Все вперед и вперед — то вверх, то вниз по неровным склонам, через речушки, переходить которые надо было по бродам или маленьким каменным мостикам. Вперед — по залитым звездным сиянием полянам, в обход непролазных чащоб. И все это время Тахгил лихорадочно выискивала, чем бы покрасить волосы.

— Найди мне ирисы или водяные лилии, — велела она найгелю. — Каштаны — хоть съедобные, хоть дикие, черешню или дуб.

Но в водоемах Циннарина росли лишь камыши да осока.

Наконец на третью ночь, когда после нескольких часов пути устроили привал, найгель примчался к Тахгил в человечьем обличье, подпрыгивая, точно довольный щенок.

— Лебедице показалось, что она видела вон за той ложбинкой дубовую рощу.

— Надеюсь, не обиталище неявных?

— Нет! — возмущенно заржал найгель.

— А далеко отсюда?

— Да, она сказала, порядочно, и в стороне от нашего маршрута.

Тахгил посмотрела на своих спутниц. Вивиана лежала ничком на траве, не шевелясь, глядя вверх пустыми глазами. Кейтри дремала рядом.

— Они не в состоянии идти больше, чем диктуется необходимостью. Тулли, побудешь тут, последишь за ними, пока я схожу? Витбью, — полускрытая в тени деревьев прелестная лебединая дева шелохнулась, услышав свое имя, — ты можешь тоже посторожить их?

Та ответила тихим возгласом.

— Она согласна, — перевел уриск.

— Охраняйте получше, — пылко заявила Тахгил.

— Насколько сможем, — сказал уриск. — Обещаем. Мы оба.

Тахгил кивнула. Уходить не хотелось — но куда деваться?

Пока она давала наставления уриску и лебединой деве, найгель у нее за спиной снова превратился в коня и тихонько затрусил прочь. Девушка двинулась следом.

Если это у него такие шуточки, я ему весь хвост повыдергаю!

Звезды медленно выкатывались из-за покрывала листвы. Стояла ясная ночь — на удивление ясная. Каждый лист, каждый стебелек травы вырисовывался отчетливо и словно бы светился изнутри. Даже тени в расщелинах и зарослях папоротника чуть ли не переливались.