Инсайдер 2 - "Алекс Д" - Страница 2

За оставшиеся секунды до неминуемого столкновения, я хаотично пытаюсь выработать стратегию поведения. Черт, да я прекрасно знаю, как вести себя в такой ситуации, но страх сильнее, он блокирует разум, логику, он превращает меня в жалкую трясущуюся и потеющую трусиху, не способную бороться за свою жизнь. Мне нельзя показывать в какой панике я нахожусь, и уж точно крики и истерики не помогут понять, есть ли у меня шансы выбраться из этой заварушки с минимальными потерями.

Скрип несмазанных петель раздается где-то совсем близко, в каких жалких метрах от меня, и снова шаги, но теперь они звучат четче, гулко разбивая тишину, наполняя меня суеверным ужасом. Я не могу ничего с собой поделать, и жалко всхлипываю, ощущая негативные вибрации, исходящие от человека, который приближается ко мне, твердо ступая по полу тяжелыми ботинками, под которыми скрипит песок.

– Пожалуйста… Мой муж заплатит выкуп, – жалобно пищу я, совершая распространенную ошибку жертв, которые подверглись похищению. Нельзя умолять, это может разозлить преступника, спровоцировать его на насилие. Если ему нужны деньги, он заговорит сам. А если… Боже, я вздрагиваю, словно только что получила ожог всего тела, когда меня пронзила мысль, которая не приходила раньше. Возможно, я намеренно гнала ее от себя, надеясь на обычное похищение ради выкупа.

Я вдруг осознала, в каком именно положении нахожусь. Не в состоянии души, пребывающей в агонии ужаса и страха, а именно – в положении тела. Я сижу в кресле, мои руки привязаны к подлокотникам. Судорожное дыхание срывается с губ, когда неизвестный останавливается в нескольких шагах от меня. В памяти мелькают обрывки уголовных дел, о которых пестрили заголовки газет в разные промежутки времени.

Две женщины, погибшие женщины… Разница только в том, что у них не были завязаны глаза, но что мешало убийце снять повязку перед тем, как он закончил с ними?

О черт, если это он…

Почему я никогда не верила, что это может быть он?

Меня сотрясает крупная дрожь, и я издаю невнятное мычание, когда ощущаю прикосновение пальцев в кожаной перчатке к своему подбородку. Жестко обхватив его, мужчина поднимает мое лицо, и я не могу встретить, но ощущаю его взгляд на себе, тяжелый, пронзительный, убивающий меня взгляд. Сила и уверенность, исходящие от его тела, сокрушают меня, превращая в пепел все мои теории и предположения.

– Скажи мне, что это не ты… – шепчу я едва слышно, но уверена, что он понял.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь, Лиса.

И я цепенею, застываю, каменею, мгновенно лишаясь возможности дышать, слышать и воспринимать реальность. Запястья, перетянутые веревкой, начинают мелко дрожать, и я слышу шум тока собственной крови в ушах. Пульсирующая боль сдавливает виски, пока разум пытается справиться с шоковым состоянием. Сколько бы версий я не перебирала, как далеко бы не зашла в своих предположениях и подозрениях, мне никогда бы не пришло в голову, что я могу услышать этот голос.

Часть 1

Глава 1

Пять лет назад

Рэнделл

– Ответь мне, Рэн! Мать, твою, скажи хоть что-нибудь, – я слышу над собой рокочущий голос Роббинса, доносящийся до меня, как через слой ваты. Пытаюсь сфокусировать взгляд на лице адвоката, но ничего кроме вращающихся вокруг меня темно-серых стен камеры ничего не вижу. Сердце отбивает бешеный ритм, одежда насквозь пропитана холодным потом, мелкая дрожь сотрясает тело и одновременно я чувствую частичное онемение конечностей. Но это даже не самое страшное. Можно ли побороть то чувство, которое является твоим главным оружием, главным козырем в игре, правила которой были установлены много лет назад и доведены до абсолютного совершенства? Я бы не смог достичь и толики того, что имею, если бы не знал на собственном опыте, каким мощным и сокрушительным может быть это чувство. Но сейчас именно оно управляет мною, заполняет разум, как кислота, сжигающая все попытки сопротивления. Черт, я ощущаю, как очередной спазм сжимает желудок, и я тянусь к пластиковому тазику, чтобы добавить туда порцию желчи. Все остальное вышло из меня еще вчера, если, конечно, я не запутался во времени.

– Окна открой, – скрипучим голосом прошу я.

– Перриш, это невозможно, – отвечает Мартин. – Ты, вообще-то, в камере предварительного заключения. Мне стоило немалых усилий договориться со следователем, чтобы тебя перетащили в более комфортную, если так можно сказать о камере.

– Перетащили? – хрипло уточняю я, чувствуя, как новый приступ удушья сжимает легкие. После нескольких попыток мне удается втянуть немного воздуха.

– Да. Ты не мог идти. Вырубился, как только заперли дверь. Они прислали тебе своего медика, который посоветовал вызвать судебного психотерапевта, но я категорически отказался. У тебя клаустрофобия?

– Да, – киваю я через силу, пытаясь приподняться. Головокружение усиливается, и я опять тянусь за тазиком, не чувствуя своих рук, и пытаясь абстрагироваться от ощущения кружения пространства. Я долбаный андронный коллайдер, разгоняющийся до скорости света.

– Дерьмово, Рэн. Это можно, конечно, использовать, но еще несколько суток тебя все равно тут продержат. Диагноз есть? Имеется в виду официальное заключение?

– Нет.

– Дерьмово, – повторяет Мартин. Будто я сам не знаю, в какой заднице оказался. В прошлый раз было не так хреново, но тогда меня держали несколько часов.

– Мне нужно, чтобы ты подтвердил алиби. Без этого никак, – сообщает он официальным тоном.

– Я ее не убивал…

– Да знаю я, – кивает Мартин. Лицо адвоката двоится, но я по-крайней мере вижу его более четко, чем минуту назад. Красные и белые искры все еще мелькают перед глазами, что вызвано кислородным голоданием и резким сужением сосудов. Приступ медленно отпускает, но может усилиться в разы, если я не выберусь отсюда в ближайшее время.

– Пусть откроют окна. Там же решетки. Мне просто нужен воздух. Шеф полиции Райт… Позвони ему, – прерывисто говорю я, пытаясь вдохнуть глубже.

– Я уже звонил. Тебя, кстати, с его разрешения и перевели в почти царские условия. Меня, вообще, здесь быть не должно.

– Окна, Мартин. Бл*дь, – меня снова выворачивает наизнанку. Пальцы, удерживающие пластиковую емкость дрожат сильнее. Панический беспричинный страх пульсирует в крови. Я чувствую, как меня вырубает.

– Черт! Только не отключайся снова. Я не перенесу еще раз эту жуткую кар… – я не слышу остаток фразы, проваливаясь в темный лабиринт, теряя связь с реальным миром. Но в отличии от Роббинса, я четко понимаю, что со мной происходит. Я в совершенстве владею информацией о своем недуге. Но знание проблемы не облегчает ее решения. С годами приступы стали сильнее. Возможно, потому что я не пытаюсь побороть их, а строю окружающее пространство так, чтобы не допустить подобной ситуации. А сейчас зона моего комфорта нарушена, и я потерял контроль. И я подыхаю, мать вашу. Реально подыхаю. Озноб замещается обжигающей лихорадкой. Если пять минут назад я обливался холодным потом, то сейчас все внутри меня пылает. Как долбаный огнедышащий дракон из японской мифологии. И даже в отключке продолжаю трястись и конвульсивно дергаться. Тело то и дело хаотично сводит судорогой, рвотные спазмы сжимают желудок, и мне кажется, что потолок с ярко-светящими в глаза лампами опускается прямо на меня. И это пугает настолько, что я чувствую себя человеческой отбивной, размазанной колесами катка по асфальту.

Когда я прихожу в себя через неопределенный промежуток времени, то ряд симптомов отсутствует. Я начинаю ощущать свое тело, жесткий матрас и подушку под головой. Посторонние запахи раздражают обонятельные рецепторы. Роббинс пользуется резким парфюмом. Взгляд устремляется в сторону серой стены с небольшим окном. Открытым. Фокусирую на нем все свое внимание, пытаясь абстрагироваться от неприятных ощущений.