Исцеление (ЛП) - Грейс Элли - Страница 37

— Ты в порядке? — спросил я, когда мы добрались домой.

Оливия вела себя тихо, и я волновался за нее. Не мог себе даже представить, что сейчас творилось у нее в голове. Встретить давно потерянную бабушку во время дневной пробежки? Нужно было чертовски много всего переварить.

— Я в порядке, — произнесла она. — Думаю, просто растеряна. Это кажется невероятным… тем не менее, я помню, что была там.

— Почему ты решила, что у тебя не осталось никакой семьи?

— Так сказала мне мама. Она всегда говорила, что есть только мы, но это не имело значения, потому что мы нуждались только друг в друге. Зачем ей врать?

Меня интересовало то же самое. Удерживать ребенка от ее семьи казалось жестоким. Если бы Оливия знала, что здесь у нее кто-то был, ей бы не пришлось жить самой по себе столько лет. Хотя я не мог ей этого сказать, поэтому просто пожал плечами.

— Может, Рози могла бы все объяснить. Как думаешь, может, вернуться и поговорить с ней?

— Нет… я не знаю, — вздохнула она, с беспокойством проведя руками по бокам. — У мамы должна была быть причина отделить ее от меня, так что, возможно, будет лучше, если я буду держаться подальше. На протяжении всей моей жизни были я и мама, она была моим лучшим другом. Раньше у меня никогда не было причины не верить ей, и теперь, когда ее нет, кажется неправильным сомневаться в ее намерениях, понимаешь?

Я ничего не сказал, потому что знал, что Оливия пыталась убедить себя, а не меня. В ее глазах были сотни вопросов, на которые она боялась ответить, потому что девушка не хотела, чтобы память ее матери что-то омрачало. Я только надеялся, что любовь к маме не станет препятствием в поиске правды о ее происхождении.

— Ненавижу то, что я не могу спросить ее об этом, — мягко проговорила Оливия, на ее глазах выступили слезы. — Мама ненавидела отца за то, что он нас бросил, и я видела, как сильно она расстраивалась, когда я говорила о нем. Так что я избегала этого. Я думала, что лучше подождать, пока она станет счастливой с кем-то другим, и разговор о папе не будет таким тяжелым. Я никогда не хотела, чтобы она думала, будто я не ценила ее, или что вопросы об отце значили, что я любила ее хоть на каплю меньше. Но теперь мама ушла, и стало слишком поздно. Я просто… я, правда, хочу, чтобы она все ещё была здесь.

— Я знаю, детка, — я обернул руки вокруг ее и притянул ближе к себе. — Я знаю.

В этот момент я осознал, что не только у меня были свои демоны. Мы оба цеплялись за прошлое, преследуемые нашими собственными сожалениями и неспособные двигаться вперед или отпустить это. Во многом Оливия все ещё была маленькой трехлетней девочкой, испуганной и смущенной из-за того, что ее папы больше не было рядом. Я же застрял в пустыне полмира отсюда, смотрел, как мой лучший друг умирал у меня на глазах, и больше всего на свете желал остановить это или занять его место.

Но каким было бы наше совместное будущее, если бы мы постоянно оглядывались назад?

Той ночью, когда Оливия отправилась на работу, я вернулся домой и посмотрел на письмо, которое родители Тэдди прислали мне. На протяжении месяцев оно лежало на моем кофейном столике, дразня своим присутствием и бросая вызов открыть его. Если я хотел будущего с Оливией, мне нужно было встретиться лицом к лицу со своими демонами и принять последствия. Прочтение этого письма стало моим первым шагом.

Как заставить себя прочесть письмо, которое подтвердит худшее о тебе, даже если ты сам признаешь это? Все станет намного реальнее, если ты услышишь такие слова от любимых людей, и я не знал, смогу ли когда-нибудь оправиться от подобного. Моя рука зависла над письмом, готовая рывком открыть и встретить правду, но я не мог этого сделать. Страх прошел через меня и я, как всегда, струсил.

Вместо этого, я спрятался в своей спальне, где письмо не могло насмехаться надо мной, и ждал, пока закончится смена Оливии. Иногда после работы она приходила сюда, и я надеялся, что сегодня именно такая ночь. Когда она была рядом, мне не нужно было думать о прошлом или беспокоиться о будущем — меня заботило только настоящее.

***

Вот оно. Спустя месяцы бесконечных тренировок, тактико-технических подготовок, доведения наших тел до предела, мы наконец-то отправляемся в наш первый рейс на границу. Вся кровь, пот и слезы привели нас к этому моменту, но в некотором смысле, это ещё только начало.

Мы с Тэдди ожидаем посадки самолета, который доставит нас в Ирак, окруженные родителями, которые настаивали на том, чтобы проводить нас. Для них это важнее, чем для нас. Мы это выбрали, но я знаю, что наши родители ещё не совсем смирились с таким выбором. Я вижу страх в их глазах и знаю, что моя мама еле сдерживается. Она держит папину руку так крепко, что та побелела. И я рад, что Эми здесь нет. Она уже на девятом месяце беременности и скоро родит, а я не хочу огорчать ее ещё больше, чем уже это сделал. Маленькая сестра Тэдди тоже не приехала; она слишком молода, чтобы сталкиваться с таким. С одними родителями уже тяжело прощаться. Они должны смотреть, как мы уходим, и гадать вернемся мы на своих двоих или в деревянном ящике, накрытом флагом страны, за которую мы сражаемся.

У нас уже состоялся тяжелый разговор — знаете, когда ты садишься и говоришь, как все должно быть, если не получиться вернуться живым. Маме пришлось покинуть комнату во время этого разговора, но папа милостиво сидел там, пока я объяснял, чего хочу в случае смерти или серьезного ранения. Это чертовски дерьмовый разговор, но армейский корпус вбил нам в головы, что он очень важен.

Я вижу, как какой-то человек из нашего подразделения направляется к посадочной полосе и понимаю, что пришло время и нам идти. Смотрю на Тэдди, и тот кивает.

— Нам лучше идти или ещё пропустим коктейли на борту самолета, — шутит Тэдди, пытаясь поднять настроение. Он искоса смотрит на меня. — Надеюсь, у них есть те маленькие зонтики, я обожаю их.

— Не будь смешным, Тэдди, — насмехаюсь над ним, закатывая глаза. — Конечно, у них есть те маленькие зонтики!

Мы смеемся, но нашим родителям, как обычно, не настолько смешно от наших выходок. Папа первым выходит вперед и притягивает меня в объятия.

— Я люблю тебя, сынок. Мы так гордимся тобой, — говорит он, хватая меня за заднюю часть шеи и крепко прижимая к себе. — Береги себя, понял?

Я киваю.

— Буду, папа. Я тоже люблю тебя.

Мама смотрит на меня так, словно в любой момент может взорваться рыданиями, и папе приходится подвести ее ко мне.

— Иди сюда, мама-мишка, — улыбаюсь я. — Я нуждаюсь в хорошем объятии на дорожку, — я наклоняюсь и оборачиваю свои руки вокруг нее, поднимая на несколько сантиметров над землей. — Я люблю тебя. Хорошенько заботься о моей маленькой племяннице и вышли мне фотографии, когда она появится на свет, ладно?

Рыдая, она кивает у моей груди.

— Я люблю тебя, милый. Обещай, что будешь осторожен.

— Я обещаю.

Я обнимаю и родителей Тэдди. Всю жизнь они были для меня второй семьей, и прощаться с ними почти так же тяжело, как с моими собственными мамой и папой.

— Вы должны заботиться друг о друге, — говорит мне его мама. — Вы делаете друг друга сильнее, так всегда должно быть, и пока вы присматриваете друг за другом, я могу спать спокойно. Берегите друг друга, мальчики, хорошо?

— Будем беречь, вы же знаете, — говорю я ей. — Мы — команда. Мы заодно. Всегда.

***

Чувствую, как теплые руки обнимают меня, вырывая из плохого сна. Успокаивающий запах Оливии, и ее нежное прикосновение вытягивают меня из тени и возвращают в реальность.

Как бы сильно я не хотел защищать и оберегать ее, правда была в том, что именно она спасала меня. Оливия принесла свет в мою жизнь, но, к сожалению, тьма всегда была неподалеку и тяжелым напоминанием о моем прошлом стучала в дверь.